Андуин сделал паузу и обвел взглядом огромный зал. Интересно, как выглядит подобный храм друидов или шаманов? Несомненно, в их глазах он столь же прекрасен и уютен, как этот храм в глазах Конклава
Вскоре я отправляюсь в Тельдрассил, сказал он, но тут же поправился: Нет, не вскоре, а завтра же с утра.
Ему очень хотелось бы задержаться в Стальгорне подольше. Хотелось бы встретиться с Меггакрутом и его народом, от души поблагодарить гномов, чьи блестящие умы и непревзойденные технологии помогли одолеть врага столь страшного, что многие всерьез сомневались в возможности победы. Однако сегодняшние события застали всех врасплох. Меггакрут, безусловно, все поймет.
Ему очень хотелось бы задержаться в Стальгорне подольше. Хотелось бы встретиться с Меггакрутом и его народом, от души поблагодарить гномов, чьи блестящие умы и непревзойденные технологии помогли одолеть врага столь страшного, что многие всерьез сомневались в возможности победы. Однако сегодняшние события застали всех врасплох. Меггакрут, безусловно, все поймет.
А вы отправляйтесь в мир, искать собратьев-жрецов, продолжал король Штормграда. Нужно расширить протянутую руку помощи, позвав на подмогу тех, у кого есть шансы помочь немедля. Это будет нелегко. Поэтому я прошу всех присутствующих здесь членов Альянса и Орды поискать друидов и шаманов на своей стороне.
Толпа заметно успокоилась и закивала, и только теперь Андуин осознал, что натворил. Он, гость, явившийся сюда по приглашению, возомнил, будто имеет право указывать членам Конклава!
Обескураженный, юный король обернулся к Фаолу:
Прошу простить меня, архиепископ. Ведь все это ваши люди
Все это люди, служащие Свету, напомнил неупокоенный жрец, с легкой улыбкой склонив голову набок. Как и ты сам. Ты очень похож на брата Калии в те времена, когда он был молод и следовал по пути Света. У тебя истинный дар правителя, мой юный друг. Люди пойдут за тобой туда, куда бы ты ни повел их.
Андуин понимал, что сравнение с Артасом должно означать комплимент. Такое он слышал и раньше, но крепче всего запомнил слова, сказанные Гаррошем Адским Криком.
Во время суда бывший вождь Орды попросил Андуина навестить его, заточенного в подземелье Храма Белого Тигра. Там-то и зашла речь об Артасе человеке, превратившемся в Короля-лича.
Некогда был на свете такой же златоволосый, всеми любимый человеческий принц, сказал Гаррош. Он был паладином, однако ж отвернулся от Света.
Учитывая их явное внешнее сходство, это сравнение было отнюдь не неожиданным но все-таки неприятным. Андуин перевел взгляд на Калию. Та кивнула и ностальгически улыбнулась. Возле уголков ее губ резко обозначились преждевременные морщины. А ведь при мысли об Артасе не могла улыбаться даже Джайна. Да и никто другой, кроме нескольких человек на весь свет, еще помнивших Артаса Менетила невинным ребенком
Благодарю вас, сказал Андуин Фаолу. Но, думаю, не стоит мне впредь лезть с указаниями, пока не попросят. Я уважаю Конклав и его предводителей.
Фаол пожал плечами. Крохотный клочок иссохшей кожи отделился от его щеки и медленно закружился в воздухе. Отталкивающее зрелище, но неожиданно для себя Андуин обнаружил, что с тем же спокойствием воспринял бы перышко, упавшее со шляпы. Мало-помалу он привыкал видеть не тело, но личность.
«Все мы в каком-то смысле пленники своей оболочки, подумал он. Просто их оболочки скреплены по-другому».
Здесь прислушиваются к каждому голосу, возразил жрец. Даже самый юный из послушников может сказать что-либо полезное. Твоему голосу, голосу короля Андуина Ринна, мы тоже рады. Как и твоему присутствию.
Мне бы хотелось вернуться сюда поскорее, сказал Андуин. Я вижу здесь много поучительного.
«И много такого, что требует изучения». Этого он вслух говорить не стал. В голове начал складываться план дерзкий, революционный и совершенно неожиданный. Об этом нужно будет поговорить с Шоу
Фаол засмеялся хрипло, резко, однако отторжения его смех не вызывал.
Признать, что чего-то не знаешь не это ли начало мудрости? Конечно. В любое время жрец.
С этими словами он склонил голову. Андуин оглянулся на Мойру с Веленом.
Я должен поскорее вернуться в Штормград и приготовиться к путешествию. Дело приобретает особую спешность. Он подал Мойре образчик азерита. Передай, пожалуйста, Меггакруту. И скажи: я очень сожалею, что не могу вручить его лично.
Сделаю, ответила Мойра. И, конечно, сообщу обо всем, что он сумеет узнать. У отца тоже предложения наверняка найдутся.
Не сомневаюсь, сказал Андуин.
Важность предстоящего дела вновь легла тяжким грузом на душу и разум, вытеснив без остатка и навеваемый стенами храма покой, и все вопросы, порожденные встречей с Калией и Алонсием Фаолом.
Глава десятая
Даларан
В непоседливом настроении Калесгос, бывший Аспект синих драконов и действующий член возглавляющего Кирин-Тор Совета Шести, любил бродить по улицам города, ставшего ему вторым домом. В дневные часы он ответственно и усердно работал в Совете, занимался насущными делами и проблемами, помогая в решении трудных вопросов или подсказывая древние методы, неизвестные другим советникам, однако по вечерам целиком принадлежал сам себе.
Облик представителей младших рас драконы принимали нередко. Алекстраза Хранительница Жизни обращалась в высшего эльфа. Хронорму, одна из самых значительных бронзовых драконов, охраняющих время, предпочитала обличье гномки по имени Хроми. Калесгос давным-давно выбрал для себя лицо и тело получеловека-полуэльфа. Отчего? Этого он и сам не знал. Уж точно не ради незаметности: полуэльфы вокруг толпами не разгуливали.
Наверное, этот облик привлекал его, потому что символизировал сплав двух миров. Потому, что он, называвший себя Кейлек, тоже чувствовал себя смешением двух миров драконьего и человечьего.
Кейлек всегда симпатизировал молодым расам и защищал их. Люди ему нравились, как и великому красному дракону Кориалстразу, пожертвовавшему жизнью ради спасения других. Но, в отличие от Кориалстраза, до последнего вздоха хранившего верность только своей возлюбленной Алекстразе, Кейлек любил людей.
Двоих людей. Вернее, двух сильных, добрых и храбрых женщин. Любил и потерял обеих. Сперва Анвину Тиг, в конце концов осознавшую, что она вовсе не человек, и пожертвовавшую собой, чтоб помешать чудовищному, невероятно могущественному демону проникнуть в Азерот. Потом леди Джайну Праудмур ведь она тоже ушла, погрузилась в темную бездну боли и ненависти так глубоко, что эта бездна вот-вот поглотит ее навсегда
Обычно она гуляла по городу вместе с ним. Они шли рядом, рука об руку, часто останавливались, смотрели, как ровно в девять вечера Виндл Искросвет начинает зажигать даларанские фонари. Дочь Виндла, Киннди, была ученицей Джайны и, среди многих, погибла во время атаки Гарроша Адского Крика. «Нет, подумал Кейлек, скажем прямо: во время уничтожения Терамора». Виндл получил разрешение каждую ночь создавать памятник погибшей малышке: стоило Виндлу поднять жезл и зажечь фонарь, на фонаре появлялся ее портрет, нарисованный волшебным золотистым светом.
Теперь Джайна ушла, закутавшись в гнев и отчаяние, точно в плащ. Оставила и должность главы общества магов под названием Кирин-Тор, и его, Кейлека, обменявшись с ним лишь парой злых фраз. Ушла, не в силах вынести обрушившегося на нее горя.
Кейлек мог бы последовать за ней, принудить к открытому разговору, потребовать объяснить, отчего она ушла так неожиданно Мог бы, но не стал. Он любил Джайну и уважал ее. И, хотя вероятность ее возвращения уменьшалась день ото дня, не оставлял надежд.
Между тем его назначили главой Совета Шести вместо ушедшей Джайны, а во время войны с Легионом дел у Кирин-Тора хватало. Была цель. Были друзья. Был целый мир впереди.
Подумывал он навестить свою добрую подругу Киригосу, спокойно проживавшую в Тернистой долине. Прожившая всю жизнь в той части света, что знает одну только зиму, Кири наслаждалась постоянным летом. Да, погостить у нее было бы неплохо, но к ней Кейлек так и не собрался. Если Джайна будет искать его, то здесь, в Даларане. И он оставался здесь.
В этот вечер ноги привели его к изваянию одного из величайших даларанских магов Антонидаса, наставника Джайны. Она заказала эту статую, благодаря заклинанию парившую в воздухе в нескольких футах от зеленой травы, она же и сделала надпись:
АРХИМАГУ АНТОНИДАСУ, ВЕРХОВНОМУ МАГУ КИРИН-ТОРА.
ВЕЛИКИЙ ДАЛАРАН, ВОССТАВШИЙ ИЗ РУИН
СВИДЕТЕЛЬСТВО СТОЙКОСТИ И СИЛЫ ВОЛИ
ВЕЛИЧАЙШЕГО ИЗ СВОИХ СЫНОВ.
ДОРОГОЙ ДРУГ,
ТВОИ ЖЕРТВЫ НЕ БЫЛИ НАПРАСНЫ.
С ЛЮБОВЬЮ И УВАЖЕНИЕМ, ДЖАЙНА ПРАУДМУР
Именно здесь у них с Джайной однажды возник ужасный спор. Опустошенная, подавленная зверским уничтожением своего города, Джайна жаждала мести. И, когда Кирин-Тор отказался помочь ей нанести удар по Орде, обратилась к нему, к Кейлеку. Казалось, слова ее вначале умоляющие, затем резкие, хлесткие от боли и ярости, звучат в ушах до сих пор.
Когда-то ты сказал, что будешь биться за меня за повелительницу Терамора. Да, Терамора больше нет. Но я же есть! Помоги мне, прошу тебя. Мы должны уничтожить Орду.
Он отказался.
Эта лютая э-э вражда Это же не ты!
Ты ошибаешься. Это я. И такой сделала меня Орда.
Во многих, в очень многих отношениях Джайну можно было считать погибшей вместе с Терамором так же, как и Киннди. Последней каплей послужило решение Кирин-Тора вновь принимать в свои ряды членов Орды. Азерот был слишком беззащитен перед Легионом, чтоб отвергать их помощь из-за страха и ненависти. После этого Кейлек хотел поговорить с Джайной, но она исчезла, не сказав никому ни слова.
И вдруг По коже побежали мурашки. Внезапно он понял: леди Джайна Праудмур вернулась в Даларан. Он чувствовал ее чувствовал совсем
Я подумала, что смогу найти тебя здесь, раздался тихий голос за спиной.
С замершим в груди сердцем Кейлек обернулся.
Откинув с лица капюшон плаща, она оказалась столь же прекрасной, как и прежде. В свете луны казалось, что ее белые волосы с единственной золотой прядью, на этот раз заплетенные в косу, венчает призрачная корона, сверкающая серебром. Лицо ее было бледным, глаза точно бездонные темные омуты.
Джайна, выдохнул Кейлек. Я Как я рад, что с тобой все в порядке. Как я рад тебя видеть.
По слухам, теперь ты член совета, с улыбкой сказала она. Поздравляю.