Дачные джунгли засохли в несколько дней. Кошек у Тамары Яковлевны прибавилось теперь в даче и около паслось штук десять, все мирные и ленивые. А остальная стая как-то сама собой рассосалась.
Вьюрковцы, так и не понявшие, что же было причиной природного бунта, еще некоторое время посматривали на котов и крапиву с подозрением. Подозрения все не оправдывались и не оправдывались, коты терлись об ноги, крапива покорно гибла от рук садоводов. И постепенно о тех необъяснимых событиях забыли на подходе были новые.
На память
Так получилось, что Юлька по прозвищу Юки впервые приехала на дачу во Вьюрках почти уже взрослой, четырнадцатилетней. Дачное детство с круглосуточным катанием на велосипедах, заклятыми подружками и секретными лесными шалашами просвистело мимо. Летом Юлька изредка ездила с родителями на море, а в основном сидела в городе, точнее в Интернете, где и обзавелась никнеймом Юки, который изо всех сил старалась перетащить в реальную жизнь. И, возможно, именно из-за отсутствия ежегодного курса дачной социализации Юки была, как мама с огорчением говорила, «вся такая сама по себе», свободное время просиживала, уткнувшись носом то в ноутбук с фильмом, то в книжку, что совсем уже странно для ее поколения. Больше всего на свете Юки любила грызть что-нибудь и ужасаться, желательно одновременно. Вот и увлеклась она всякой мистикой-эзотерикой, а в тринадцать лет, окончательно убедившись в наличии у себя ведьмовского дара, покрасилась в радикальный черный. Чем ужаснула уже родителей, но что делать возраст такой.
А все потому, что прежде дачей владела Юлькина бабушка, имевшая среди родни репутацию не то чтобы Бабы-яги, но Снежной королевы точно: живет где-то далеко, одна, плетет, по достоверным слухам, козни и интриги против всех сразу, и лучше к ней не соваться. Тем более что она никого близко и не подпускает бабушка тоже была «вся такая сама по себе».
Потом с бабушкой случилась обычная в таких делах история постарела в одночасье, сдала позиции, потеряла свою ледяную твердость, заочно Юки восхищавшую, и завещала вьюрковскую дачу сыну-недотепе и его стерве. Это, получается, Юкиным папе с мамой. Завещала и через пару месяцев умерла. Люди вообще сплошь и рядом умирают сразу же после того, как напишут завещание, это Юки уже давно по фильмам заметила. Жаль, что их никто не предупреждает о такой опасности.
Так что впервые Юки увидела легендарную дачу в поселке с элегическим названием Вьюрки, на которую все семейство облизывалось, только после бабушкиной смерти. И обнаружила, что ничего тут особенного нет. Да, ценимые взрослыми лес, река и близость к городу действительно присутствовали. Грибы, купание, уныние, тлен. Заросший участок, перекосившийся старый дом, деловито катающиеся по полу мыши, какие-то кастрюльки, баночки, заскорузлые тряпочки, коротконогие столики-скамеечки все для старческого дачного удобства. И везде буйный плющ, который, видно, специально не укрощали, чтобы он затянул все неприглядное. Плющ Юки понравился он так густо оплетал потемневшие стены дачи, и пристройки, и забор, что при желании можно было представить, будто перед тобой не дача покойной бабушки, а старинное поместье, населенное, разумеется, сотканными из холодного тумана призраками. Зачем вообще оставлять дом семейству наследников, если в нем не найдется даже самого завалящего полтергейста?
Приехав сюда ранней весной и увидев еще безжизненные плети, под многолетней тяжестью которых даже забор заваливался, Юки вытащила один наушник и громко, чтобы родители слышали, сказала:
А ничего, готичненько.
Первое лето на даче бывали наездами, расчищали, выкидывали древний хлам, обустроили для жилья самую крепкую из пристроек. В последние сезоны бабушка сюда не приезжала, и большой дом, как его называли, для жизни был пока непригоден, там все проваливалось и сыпалось, будто при землетрясении. Юки несколько раз ходила тайком в эту развалину ночью, со свечой лучше любого ужастика. Дом наполнялся скачущими тенями, шуршал, скрипел, а в ветреную погоду даже постанывал, точно больной великан. Но призрак бабушки, к сожалению, вызвать так и не удалось, хотя Юки старалась изо всех сил.
Юки, завсегдатай эзотерических форумов, совершала вычитанные там обряды и выдумывала свои, более действенные, переписывала в блокнотик заклинания, потому что нужно обязательно от руки, а не «copy-paste», хранила в особой шкатулке магические амулеты и камни. Она рассказывала немногочисленным дачным подросткам о своем мощном биополе и необыкновенной ауре, объявила покойную бабушку сильнейшей колдуньей, от которой она ведьмовские таланты и унаследовала. Юки надеялась, что ребята восхитятся ее потомственной экстраординарностью и побыстрее примут в свою компанию. Но они и так приняли, а Юки в них быстро разочаровалась вьюрковский молодняк показался ей скучным и гоповатым.
На следующее лето родители продолжили неторопливое благоустройство дома: фактически его отстраивали заново, меняли перекрытия и полы, укрепляли стены. Теперь в гулкой, пахнущей свежим деревом даче даже по ночам было совершенно неинтересно. А мама радовалась, прикидывала, где чья комната будет, собиралась оборудовать просторный чердак под мастерскую она работала художником-иллюстратором.
Знакомые предложили родителям какие-то очередные доски в три раза дешевле, чем обычно, но забрать их со склада в далекой промзоне надо было немедленно. Папа с мамой поехали в город, оставив Юки «на хозяйстве», обещали вернуться через день, самое позднее через два. Мама оставила в холодильнике суп с затянувшейся белым жирком курицей и фаршированные перцы на ужин. Юки немного расстроилась она терпеть не могла фаршированные перцы.
Вьюрки захлопнулись сами в себе в первую же ночь после отъезда родителей.
В отличие от большинства взрослых и трезвомыслящих, Юки сразу приняла тот факт, что из поселка больше нельзя уйти. Нельзя значит нельзя. И виновато в этом какое-то колдовство. Обыкновенная мистика, как в любимых книгах и фильмах, только там она иностранная, глянцевая, а во Вьюрках отечественная, а потому немного диковатая.
Собственно, это было вполне закономерное развитие событий для нее, потомственной ведьмы. Кто знает, думала Юки, пересматривая за чаем с сушками свою киноколлекцию, может, именно ей суждено разгадать тайну исчезновения выездной дороги и спасти Вьюрки от злых чар. А может быть, из-за нее все это и случилось: она запустила своим мощным, но дремлющим пока даром какой-то магический механизм или темные силы на нее, как и положено, ополчились. И скоро ее таланты до сих пор, если говорить начистоту, выражавшиеся только в вещих снах про контрольные и прочих смутных предчувствиях, наконец пробудятся.
А пока надо было как-то жить. Юки быстро выяснила, что заботиться о ней никто теперь не собирается, более того ее просто не замечают. Помаявшись немного в одиночестве и даже научившись самостоятельно варить гречневую кашу, Юки в конце концов прибилась к компании постарше. Компания состояла из соседки Кати, мрачноватого типа Никиты Павлова, который жил на противоположной стороне той же Вишневой улицы, и его приятелей Пашки и Андрея. С ними оказалось интересно: они осторожно, но настойчиво исследовали происходящее во Вьюрках и относились к Юки почти как к равной. Шефство над ней взяла молчаливая рыбачка Катя, обладавшая удивительным свойством выглядеть непонятно на сколько лет Юки и двадцать ей давала мысленно, и тридцать, а спросить стеснялась. Кроме того, Катя не боялась червяков и ходить на реку, то есть была, можно сказать, настоящим героем. Только вот улыбка у нее была какая-то кривая, неприятная. Юки ее искренне уважала, но подружилась больше всего с раздолбаем Пашкой, самым младшим и веселым.
А пока надо было как-то жить. Юки быстро выяснила, что заботиться о ней никто теперь не собирается, более того ее просто не замечают. Помаявшись немного в одиночестве и даже научившись самостоятельно варить гречневую кашу, Юки в конце концов прибилась к компании постарше. Компания состояла из соседки Кати, мрачноватого типа Никиты Павлова, который жил на противоположной стороне той же Вишневой улицы, и его приятелей Пашки и Андрея. С ними оказалось интересно: они осторожно, но настойчиво исследовали происходящее во Вьюрках и относились к Юки почти как к равной. Шефство над ней взяла молчаливая рыбачка Катя, обладавшая удивительным свойством выглядеть непонятно на сколько лет Юки и двадцать ей давала мысленно, и тридцать, а спросить стеснялась. Кроме того, Катя не боялась червяков и ходить на реку, то есть была, можно сказать, настоящим героем. Только вот улыбка у нее была какая-то кривая, неприятная. Юки ее искренне уважала, но подружилась больше всего с раздолбаем Пашкой, самым младшим и веселым.
Катя учила ее готовить, даже приносила рыбу и показывала, как ее разделывать полная идиллия, хоть Юки и было жаль серебристых подлещиков и плотвичек, кротко приоткрывавших ротики. С огородом Юки тоже научилась справляться: ей нравилось играть в матерую дачницу, повелительницу свеклы и кабачков, которая в совершенстве владеет тяпкой. В общем, жизнь как-то шла, несмотря на четвертый месяц безвыходного лета. Сентябрь уже перевалил за середину, а во Вьюрках как будто по-прежнему стоял зеленый, щедрый на тепло июль. Погодным аномалиям Юки была даже рада ведь нет на свете ничего унылее мокрого школьного сентября.
И вот однажды Юки решила расширить свой процветающий огород за счет владений покойного Кожебаткина. В конце концов, при жизни Кожебаткин сделал ровно то же самое оттяпал у бабушки кусок земли, да еще и засадил из вредности шиповником. Потому и достался родителям Юки самый маленький в поселке участок, каждый сантиметр которого был уже подо что-нибудь отведен. А дачники говорили, что съестные припасы, даже те, которые хранятся в бывшем магазине и выдаются под расписку, рано или поздно закончатся, и вот тогда И Пашка как раз принес накануне десяток мелких проросших картофелин, а сажать было некуда.
Забор между участками был старый и гнилой, Юки легко расшатала и выломала целую секцию. Доски, кряхтя, оттащила в сторонку и принялась вскапывать землю. Это оказалось не так-то просто, хотя вчера прошел дождь, а еще раньше сумасшедший Кожебаткин сам неплохо вскопал свой участок. Видимо, довести свою систему подземных ходов до соседского забора он не успел.