Значит, ты так думаешь.
Ходят такие слухи. Я сама не знаю.
Ты вообще как-то слишком мало знаешь, не находишь?
Я
Ты не знаешь, кто я. Не знаешь, чего я хочу и что сде Не знаешь, кто они и чего хотят. Просто сидишь и позволяешь собой пользоваться.
А чего хочешь ты?
Не твое собачье дело.
Перро покачала головой:
Я помочь тебе стараюсь, между прочим.
Дорогая, я понятия не имею, существуешь ли ты на самом деле. Почем знать, может, тот пацан из Саут-Бенда решил порезвиться.
Из-за тебя что-то происходит. Что-то настоящее. Можешь сама посмотреть, если мне не веришь, весь Водоворот говорит. Ты вроде как катализатор. Даже если не понимаешь этого.
И вот тут на сцену выходишь ты, причем не задаешь никаких вопросов.
У меня есть вопросы.
Тогда нет ответов. Может, я террористка. Или жарю детей на вертеле. Ты же не знаешь, но все равно прибежала с высунутым языком.
Слушай, оборвала ее Перро, что бы ты ни делала, это
«не может быть хуже того, что уже есть»
Она замолчала, пораженная этой мыслью и благодарная сама себе, что сдержалась, не сказала. С абсурдной уверенностью Су-Хон чувствовала, что за семьсот километров от нее Кларк улыбается.
Перро попыталась снова:
Слушай, я, может, и не знаю, что конкретно происходит, но понимаю идет какой-то процесс, и он вращается вокруг тебя. Могу поспорить, далеко не все, кто в курсе происходящего, находятся на твоей стороне. Можешь считать меня чокнутой. Прекрасно. Но даже я не рискнула бы проходить контроль в аэропорту с таким излучением, которое выдают твои имплантаты. Я бы убралась отсюда прямо сейчас и на ближайшее будущее забыла бы о полетах. Есть и другие способы путешествовать.
Су-Хон стала ждать. Вокруг мерцали тактические созвездия.
Ладно, наконец произнесла Кларк. Спасибо за подсказку. Но у меня тоже есть для тебя совет. Перестань мне помогать. Помогай тем, кто хочет меня уничтожить, если сможешь их найти.
Господи Боже, ради чего?
Ради самой себя, Сузи. Ради всех, кто тебе дорог. Амитав был он не заслужил такой участи.
Нет, конечно, не заслужил.
Нет, конечно, не заслужил.
Восемь километров, говоришь?
Да. Там выжгли все дотла.
Думаю, это только начало. Отбой.
Звезды померкли вокруг Су-Хон.
Свидание вслепую
«Интересно? Ответь».
Странно видеть такую подпись под биохимическим графиком: тот походил на скособоченный крест из атомов углерода, кислорода и водорода хотя нет, минутку, тут и сера затесалась, и азот на одной из перекладин, прямо там, где бы вбили гвоздь в запястье Иисуса (правда, судя по форме этой штуки, левая рука Спасителя была бы тогда в два раза длиннее правой). Метионин, сообщил подсказчик. Аминокислота.
Только перевернутая. Зеркальное отражение.
«Интересно? Еще как».
Файл притаился в утренней выборке по Бетагемоту, тихонько себе тикая. Целых несколько часов с начала смены у Ахилла не было даже минуты, чтобы просмотреть его. Супергрипп прожигал себе путь через Глазго, а какой-то новый микроб, питающийся углеродом, то ли мутант, то ли конструкт, никто понятия не имел, выжрал целый кусок из Двухсотлетней дамбы, прямо из-под ног нескольких тысяч пассажиров рапитрана. Утро выдалось насыщенное. Но в конце концов Дежарден все-таки смог выкроить пару минут, слезть с акселерантов и передохнуть.
Он открыл файл, и тот прыгнул на него, словно на взведенной пружине.
Подсказчик с необычной услужливостью принялся объяснять, почему этот документ стоит его внимания. В обыкновенной ситуации они добывали свои сокровища, используя логические цепочки, чересчур изощренные для человеческих мозгов; по мановению волшебной палочки необходимая информация со всего мира появлялась в очереди, причем без всяких запросов. Но этот файл он пришел с исчерпывающими поисковыми тегами, терминами, которые мог понять даже человек. «Карантин». «Пожары». «Станция Биб». «Источник Чэннера».
«Интересно?»
Никакого толку, слишком мало информации. Но как раз достаточно, чтобы привлечь внимание кого-то, вроде Ахилла. Никакие это не данные на самом деле, а наживка.
«Ответь».
Спасибо, что заскочили на огонек, голос, как из жестяной банки, без картинки.
Дежарден включил собственный голосовой фильтр:
Получил ваше сообщение. Что я могу для вас сделать?
Нас связывает взаимный интерес к биохимии, вежливо ответил незнакомец. У меня есть информация, которую вы можете счесть полезной. И наоборот.
А кто вы такой?
Я человек, который разделяет ваш интерес к биохимии и обладает информацией, которую вы можете счесть полезной.
На самом деле, заметил Дежарден, вы всего лишь программа-секретарь. Причем довольно примитивная.
Пустота не согласилась.
Тогда ладно. Загрузите что хотите и снабдите тегами, как это свое приглашение. При следующем сканировании посмотрю и свяжусь с вами.
Простите, ответила программа. Так не пойдет.
«Ну разумеется».
А как пойдет?
Я бы хотел встретиться с вами.
Хорошо. Назовите время, я расчищу канал.
Лично.
Хорошо, так как я Секунду, вы имеете в виду в реале?
Да.
Зачем?
Я по натуре подозрителен. Не доверяю цифровым изображениям. Я могу быть у вас через сорок восемь часов.
А вы знаете мое местоположение?
Нет.
Знаете, если б я тоже не был «по натуре подозрителен», то уж точно стал бы таким сейчас.
Тогда мы разделяем не только интерес к биохимии.
Дежарден ненавидел, когда приложения так себя вели пытались шутить или тупо острить, желая казаться более человечными. Правда, в людях он эту черту тоже не переваривал.
Если вы выберете время и место, где мы могли бы встретиться, продолжила программа, я обещаю подъехать.
А откуда вы знаете, что я не в карантине?
«И если на то пошло, откуда я знаю, что ты не в карантине? Куда я, вообще, лезу?»
Это не проблема.
Да что ты такое? Какой-то тест на лояльность? Тебя Роуэн натравила?
Я не понимаю.
Потому что вот это совсем необязательно. Уж корп-то должен бы знать. За кого бы ни договаривалась программа, он занимал высокое положение. Еще бы, так уверенно говорить о расходах на поездки. Если только вся затея не была чьим-то бессмысленным хитроумным розыгрышем.
Я не провожу проверку на лояльность. Я прошу встречи.
Ладно, хорошо. «Реактор Пикеринга». Наркобар в Садбери, Онтарио. Среда, в 19:30.
Замечательно. А как я вас узнаю?
Не так быстро. Я лучше сам к тебе подойду.
Замечательно. А как я вас узнаю?
Не так быстро. Я лучше сам к тебе подойду.
А вот это проблема.
И то верно. Если ты думаешь, что я побегу к кому-то, кто даже имени своего не называет, то тебе нужен новый патч.
Как жаль слышать такое. Тем не менее это не имеет значения. Мы все равно можем встретиться.
Нет, если никто из нас не будет знать, как выглядит другой.
Увидимся в среду, сказала ему программа. До свидания.
Секунду
Нет ответа.
«Черт». Кто-то собирался встретиться с ним в среду. Он способен добраться до любого места под геостационарной орбитой всего за двое суток. Он знает о связи между источником Чэннера и Бетагемотом и, похоже, может узнать Дежардена вообще без каких-либо отличительных знаков.
Кто-то хотел с ним встретиться, желал он того или нет.
Дежардену все это казалось, мягко говоря, угрожающим.
Некроз
В мире существовали такие места, которые кормились от артерий между точками А и Б и сами себя обеспечить не могли. Когда устанавливали карантин, находили отравленный водоносный слой, или когда равнодушные граждане покидали очередной промышленный центр, вылетающий в трубу, в общем, когда перекрывали кровоток, такие поселения хирели и преображались в гангрену.
Разумеется, любые стены рано или поздно падали. Карантин отменялся или отмирал. Ворота открывались или же сгнивали от ржавчины. К тому времени было уже слишком поздно: живая ткань превращалась в некротическую. Новая кровь в мертвую зону не текла. Разве что пара-другая прерывистых вспышек на подземных кабелях, периферийных нервах, где Водоворот перескакивал через провалы. Разве что несколько человек, не успевших вовремя убраться, но все еще живых; или тех, кто приезжал, не столько разыскивая это конкретное место, сколько убегая из другого.
Кларк попала именно в такой район, город руин, разбитых окон и пустых глаз, наблюдающих из домов, которые никто не озаботился снести. Жизнь здесь, по большей части, не замечала присутствия Лени. Та же избегала явных территориальных границ: беззубых детских черепов, со значением расставленных вдоль какого-нибудь особенного тротуара; полумумифицированного трупа, распятого вверх ногами под загадочной надписью «Святой Петр Недостойный»; бесхозных автомобилей, словно по случайности перекрывающих то одну дорогу, то другую ржавых баррикад, что направляли беспечного путника к некой бойне в центре города, словно рыбу в запруде.
Два дня назад Лени обошла шабаш благодетелей, которые живьем ловили бродяг и отщепенцев, словно полевых мышей, и насильно накачивали их каким-то генетическим коктейлем. Скорее всего, рецептом из ксантопластов. С тех пор ей везло: она больше никого не встретила. Передвигалась только ночью, когда ее чудесные глаза давали максимум преимуществ. Держалась подальше от местных штабов и блокпостов с горящими бочками, прожекторами и ржавыми, лишь наполовину функционирующими аварийными блоками Балларда. Попадались ловушки, замаскированные блиндажи с бандами выскочек, желавших завоевать себе положение в местной иерархии; они истекали слабым инфракрасным сиянием или осколками света, невидимыми для простого мяса. Кларк замечала их еще издали и меняла курс, а там так ничего и не подозревали.
Она почти миновала опасную зону, когда в дверном проеме дома, стоявшего примерно в десяти метрах впереди, появился какой-то человек: метис с доминантными латиноамериканскими генами; его кожа казалась синевато-серой в бледном свете, усиленном линзами. Голые ноги, обрывки пластика, нанесенного спреем прямо на подошвы, отслаивались на глазах. Какая-то пушка в одной руке, двух пальцев на ладони не хватало. Другую он превратил в своеобразный протез, обернув вокруг нее клейкую ленту в несколько слоев, утыканную осколками стекла и ржавыми гвоздями.
Он посмотрел прямо на Лени глазами, что сияли такой же белизной и пустотой, как и ее собственные.
И? спросила Кларк через минуту.
Рукой-дубинкой он резко обвел окружающую территорию:
Не слишком большая, но моя. От старых болезней он хрипел. Надо платить.
Я лучше пойду обратно, откуда пришла.