Другие времена
Услышав новость, люди высыпали из ресторанов, кафешек, гостиниц и уставились на небо, прикрывая черными ладонями обращенные вверх белые глаза и удивленно раскрыв рты. Был жаркий полдень, и во всех городках на тысячи миль вокруг люди, такие же черные, как и их тени, стояли и смотрели вверх.
Хэтти Джонсон накрыла кастрюлю с супом, вытерла узкие пальцы о фартук и осторожно вышла на заднее крыльцо.
Мам, мам, иди сюда! Иди, не то проглядишь!
Эй, мама!
Другие времена
Услышав новость, люди высыпали из ресторанов, кафешек, гостиниц и уставились на небо, прикрывая черными ладонями обращенные вверх белые глаза и удивленно раскрыв рты. Был жаркий полдень, и во всех городках на тысячи миль вокруг люди, такие же черные, как и их тени, стояли и смотрели вверх.
Хэтти Джонсон накрыла кастрюлю с супом, вытерла узкие пальцы о фартук и осторожно вышла на заднее крыльцо.
Мам, мам, иди сюда! Иди, не то проглядишь!
Эй, мама!
Три негритенка с криками скакали в дворовой пыли, то и дело беспокойно оглядываясь на дом.
Иду, иду. Хэтти открыла дверь-ширму. Кто вам рассказал?
Джонсы. Говорят, что к нам летит ракета, впервые за двадцать лет, и что в ней белый человек!
Как так белый? Разве такое бывает?
Увидите, ответила Хэтти. Вот именно, увидите.
Мам, ведь ты же видела. Расскажи, а?
Хэтти наморщила лоб.
Это было очень давно, в тысяча девятьсот шестьдесят пятом. Я тогда была совсем маленькой.
Ух ты! Расскажи про белых людей!
Хэтти вышла во двор и посмотрела на ясное марсианское небо, по которому бежали узкие марсианские облака; а на горизонте дрожали в жарком воздухе марсианские холмы.
Ну, во-первых, у них белые ладони, сказала она наконец.
Мальчишки расхохотались и захлопали.
Белые ладони!
Руки у них тоже белые.
Белые руки! загомонили мальчишки.
И лица.
И лица? Правда-правда?!
Прямо белые-белые, да, мама? Вот такие?
Младшенький вымазал лицо пылью и тут же расчихался.
Хэтти было не до смеха.
Еще белее, сказала она и снова посмотрела на небо. Взгляд у нее был хмурый, словно она ожидала увидеть надвигающуюся грозу, но ее не было, и это тревожило.
Дети, идите-ка лучше в дом. Нечего вам тут делать.
Ну мам! расстроенно протянули ребятишки и удивленно уставились на нее. Мы хотим посмотреть, очень-очень! Что от этого будет?
Может, и ничего, но у меня плохое предчувствие.
Мы всего-то хотим посмотреть на ракету. Хотя бы сбегать до космодрома и увидеть белого человека. Какой он из себя, а?
Не знаю, ничего не знаю, проговорила Хэтти, тряся головой.
Расскажи еще! Расскажи!
Ну, белые люди живут на Земле, откуда и мы все родом. Двадцать лет назад мы просто собрали вещи и перебрались сюда, на Марс. И вот мы тут, у нас города и все остальное. Теперь мы марсиане, а не земляне. И за все эти годы ни один белый человек здесь не появлялся. Вот и весь сказ.
А почему, мама?
Причин много. Как только мы переселились сюда, на Земле разразилась ядерная война, и белые люди принялись бомбить друг друга. До нас им дела не было. А когда война закончилась, ракет у них не осталось. Только недавно они смогли построить хотя бы одну. И вот спустя двадцать лет они летят к нам в гости. Хэтти с тревогой посмотрела на детей и пошла к калитке. Так, я к Браунам, что в конце улицы, а вы сидите здесь. Обещаете?
Обещаем, неохотно отозвались мальчишки.
Вот и хорошо.
И она побежала.
Брауны как раз всем семейством садились в машину.
Привет, Хэтти! Хочешь с нами? Присоединяйся!
Хэтти подбежала к ним и остановилась, тяжело дыша.
Куда вы?
Смотреть белого человека!
Да, подтвердил мистер Браун, кивая на пассажиров. Дети ни разу их не видели, да и я, признаться, подзабыл уже, как они выглядят.
И что вы собираетесь с ним сделать?
С ним? переспросили все хором. Да просто взглянуть на него, вот и все.
Точно?
А что еще?
Не знаю. Боюсь, как бы чего не вышло.
Ты о чем?
Ну, например промямлила Хэтти, стыдясь своих мыслей, вы ведь не собираетесь устроить расправу?
Все рассмеялись.
Расправу?! Мистер Браун запальчиво хлопнул себя по ноге. Упаси боже, милочка, конечно нет! Мы просто пожмем ему руку. Ведь так?
Так, так!
К ним подъехал еще один автомобиль.
Вилли! воскликнула Хэтти.
Чего ты здесь забыла? Где дети? рявкнул на нее муж и гневно посмотрел на остальных. А вы чего вырядились, как клоуны? Встречаете белого человека?
Да, так оно и есть, подтвердил, улыбаясь, мистер Браун.
Тогда захватите стволы, сказал Вилли. Я как раз еду за своими!
Вилли!
А ты садись в машину! Живо!
Он открыл дверь и грозно уставился на жену, пока та не подчинилась. Не говоря более ни слова, надавил на газ и помчал по пыльной улице.
Вилли, помедленнее!
Что, помедленнее? Ага, как же. Машина неслась так, что дорога превратилась в сплошную линию. Как они смеют к нам заявляться? Почему не оставят нас в покое? Почему не поубивали друг друга к чертям, чтобы больше нас не тревожить?
Где твое христианское милосердие, Вилли?
Мне не до христианских добродетелей, прорычал муж, вцепившись в руль. Во мне кипит злоба. За все те годы, которые они нас притесняли моих родителей, твоих родителей Или ты забыла? Забыла, как они повесили моего отца на холме Ноквуд, а мать застрелили? Забыла? У тебя память что, такая же короткая, как у остальных?
Нет, не забыла, ответила Хэтти.
Может, ты забыла доктора Филипса с мистером Бертоном, их богатые дома и ту лачужку, где жили моя мама-прачка и отец, который батрачил на них до старости? И какова была благодарность? Они его вздернули!.. Но теперь все иначе. Теперь наш черед принимать законы и решать, над кем учинять расправу, кому ездить в конце вагона и кому сидеть на галерке. Да, вот увидишь.
Вилли, дорогой, ты накличешь беду.
Я не один такой. Каждый готовился к этому дню, но думал, что он никогда не настанет. Все гадали, что же случится, когда белые люди все-таки прилетят на Марс? Но вот случилось, и нам нельзя прятаться.
Ты не хочешь пускать к нам белых людей?
Почему? Хочу. Улыбка Вилли была похожа на оскал, а в глазах горела злоба. Пускай прилетают, селятся и работают тут, почему нет? Мы многого не просим: пусть лишь согласятся жить в гетто и трущобах, пусть чистят нам обувь, метут мусор и сидят на галерке. Всего-то. А раз в неделю мы будем вешать по парочке.
В тебе говорит не человек, а зверь. Мне это не нравится.
Привыкай.
Вилли затормозил перед домом и выскочил из машины.
Нужно найти оружие и моток веревки. Пусть все будет как надо.
Вилли, остановись! умоляла Хэтти, однако он уже взбежал по ступенькам и хлопнул входной дверью.
Хотелось остаться в машине, пока он, сыпля проклятиями, переворачивает чердак, но она все-таки пошла следом. Наконец оружие нашлось. Металл хищно блеснул в темном проеме, но мужа было не разглядеть черного человека на черном чердаке. Наконец на лестнице показались длинные ноги, припорошенные пылью. Вилли спустил несколько коробок с патронами, продул стволы и зарядил. Он глядел сурово и напряженно, снедаемый изнутри злостью.
Оставьте нас в покое! приговаривал он, грозя кулаком кому-то невидимому. Ну почему они, черт их дери, не оставят нас в покое?!
Вилли, Вилли!..
И ты, ты тоже!..
И он устремил такой же взор на жену; ее обдало жаром ненависти.
А за окном мальчишки лопотали между собой:
Белый, как молоко. Как молоко, она сказала!
Белый, как этот засохший цветок! Видишь?
Белый, как камень как мелок, которым можно рисовать.
Вилли выскочил во двор.
Дети, живо внутрь, я вас запру. Никакого вам белого человека. Сидите тут и только попробуйте пикнуть.
Папа
Я сказал: живо!
Вилли затолкнул их в дом, принес банку краски и трафарет, откопал в гараже моток толстой веревки, из которой не глядя сплел висельную петлю. Все это время он не сводил глаз с неба.
Потом усадил жену в машину и, вздымая клубы пыли, помчался по улицам.
Вилли, помедленнее.
Медлить нельзя, ответил он. Надо спешить, каждая минута на счету.
По дороге им попадались люди: кто смотрел в небо, кто садился в машину, а кто уже ехал. Из некоторых автомобилей торчали стволы, как телескопы, которые выискивают, какому еще злу во Вселенной положить конец.
Это ты всех подговорил, обвиняющим тоном произнесла Хэтти.
Да, я, буркнул муж и кивнул, напряженно уставившись на дорогу. Я заехал в каждый дом и сказал всем, что делать: взять оружие, краску, веревки и ждать сигнала. Теперь мы готовы к встрече. Ключ от города? Как пожелаете, сэр!
Хэтти сложила узкие черные ладони в молитвенном жесте, чтобы отогнать переполнявший ее ужас. Они лавировали между другими автомобилями, водители которых то и дело кричали: «Эй, Вилли, погляди!» и, широко улыбаясь, демонстрировали веревки и ружья, а затем проносились мимо.
Вилли затормозил посреди пыльного пустыря.
Приехали, сказал он, открыл ногой дверь и, волоча оружие за собой, зашагал по космодрому.
Вилли, ты точно решил?
Я ждал этого двадцать лет. Мне было шестнадцать, когда я улетел с Земли, и улетел с радостью, ответил он. Меня, да и тебя, и кого бы то ни было из нас там ничего не держало. До сих пор я ни разу не пожалел. Здесь мы обрели мир и покой, впервые вздохнули полной грудью Все, пошли.
Он начал протискиваться сквозь черную толпу, обступавшую его.
Вилли! Вилли, что дальше? сыпались вопросы.
Вот ружье, бери, отвечал он с резким тычком. Вот еще одно. Вот пистолет. А вот дробовик.
Народ обступил его так плотно, что казался одним черным туловищем с тысячей рук. Каждый тянулся за оружием с криком: «Вилли, мне! И мне, Вилли!»
Хэтти стояла рядом, прямая и молчаливая, плотно сжав пересохшие губы.
Принеси краску! велел он жене.
И она притащила банку желтой краски. На космодром как раз въезжал трамвай, у которого впереди висела свежая табличка: «ДО МЕСТА ПОСАДКИ БЕЛОГО ЧЕЛОВЕКА». Внутри было полно людей. Весело переговариваясь, они вышли из трамвая и побежали по пустырю, спотыкаясь, но под ноги не глядя. Женщины несли корзинки с едой, мужчины были в рубашках с закатанными рукавами и соломенных шляпах. Трамвай остался стоять, тихо гудя. Вилли забрался в вагон, поставил краску на пол, открыл, размешал, макнул туда кисточку, взял трафарет и влез на сиденье.
За спиной, гремя монетницей, вырос кондуктор.
Эй! А ну слезай! Ты чего это удумал?
Сам не видишь? Расслабься!
И Вилли начал выводить желтой краской по трафарету сначала Б, потом Е, потом Л, с ужасной гордостью поглядывая на свое творение. Когда он закончил, перед кондуктором возникла блестящая свежая надпись: «БЕЛЫЕ ЕДУТ СЗАДИ». Он вчитался еще раз: «БЕЛЫЕ». Моргнул. «ЕДУТ СЗАДИ». Повернувшись к Вилли, кондуктор расплылся в улыбке.