И это все?
Трое мужчин сжимали неприкуренные сигареты в обвисших руках.
Это все, сказал Уолт, смежив веки. Представление окончено.
А когда будет повтор? полюбопытствовал Джо.
Уолт резко поднялся:
Вот ключ от погреба. Сбегай вниз и принеси четыре бутылки вина. Молодчина.
Они сидели, не проронив ни слова, на холодном балконе до тех пор, пока мальчик не принес бутылки из погреба.
1949 г.
Полный расчет
За Землю.
За Марс.
За атомную бомбу!
За взрыв.
Они снова выпили. Трое мужчин сидели под марсианскими звездами, на дне марсианского моря. Трое из небольшого серебристого ракетного корабля. Трое дрожащих и озлобленных, с губами, обожженными виски. Их бросало то в жар, то в холод. Они вскрикивали. Ракета застыла на месте. В каменных желобах чернели воды марсианского канала. Они откупорили новую бутылку.
За старую добрую прекрасную дурацкую взорванную и навеки почившую Землю! воскликнул Джонс.
Выходи за меня, Уильямс, предложил Комфорт. Выходи за меня. И стань моим возлюбленным. И мы с тобой всех радостей вкусим [12]
Заткнись!
Выходи за меня, и мы возродим цивилизацию.
Сядь и сиди!
Комфорт сел и заплакал.
Комфорт прикоснулся к своей руке и ощутил слезы на пальцах, быстрые и горючие. Всего шесть часов назад Джонс, Уильямс и он снаряжали ракету для возвращения на Землю. Они оставались последними на Марсе. Они недоумевали: неужели атомная война действительно такая страшная, как утверждало космическое радио. Они еще пошучивали на эту тему. По их прикидкам, через месяц они будут в Нью-Йорке.
И тут жуткая синяя вспышка в небе.
Горящая Земля над горизонтом поднялось новое маленькое солнце.
Они тотчас налегли на выпивку.
Они оцепенели от времени и ночи, от пламени и ужаса, от виски и кошмара.
Джонс выпил залпом, глядя в никуда.
За Алису и мою сестру, за моего брата Герба, за бабушку и маму, папу и он запнулся.
За милуокский зоопарк и, тихо усмехнулся Комфорт, за снег, сметенный с улиц Меллин-тауна в Иллинойсе. За весну в Центральном парке. За спагетти-бар в Венеции, штат Калифорния, апрель 1968
За президента Ф. Рузвельта-младшего, за премьера Каволевского, за премьер-министра Баррингтона-Смита. За все атомы мира. За атомы под названием Ванамук-крик и за атомы под названием речная форель, которую я жарил на сковородке в Северных лесах. За атомы, которые пронизывали высокие деревья по ночам, когда я лежал, бодрствовал и прислушивался. За все и всяческие атомы, сказал Уильямс.
Джонс страшно выругался.
Черт побери! Я должен что-то предпринять! Он вперился в небо так, что из глаз покатились слезы.
И я! Уильямс разбил свою бутылку. Мы должны что-то сделать. Должен быть способ отомстить, действовать!
Ты ничего не можешь поделать, прошептал Комфорт, смежив веки.
Мы должны, говорю я тебе, должны!
Спустя минуту возник марсианин.
Он мягко ступал по дну моря, в одиночестве. Он задержался в ореоле света, излучаемого желтыми электрическими факелами. На нем была бронзовая маска, сквозь которую, подобно голубым алмазам, посверкивали его глаза.
Постойте-ка! Уильямс с трудом поднялся. Наверное, я свихнулся. Кажется, я кого-то вижу!
Остальные тоже что-то увидели.
Марсианин их поприветствовал. Без слов. Только в мыслях. Они витали в воздухе, как дыхание.
Комфорт протянул руку.
Он настоящий. Я его осязаю!
Бронзовая маска кивнула. Мысль посетила их головы.
Меня зовут Йио.
Так марсиане все-таки существуют! Мужчины онемели.
Маска повернулась.
В высокогорных городах выжила тысяча из нас. Мы видели прибытие ваших кораблей десять лун тому назад. Мы видели, как они вернулись в небеса. Мы ждали, когда вы все улетите. Сегодня ночью мы увидели пожар в небе. Поэтому я здесь. Я пришел предложить вам троим убежище.
Пошел ты со своим убежищем! гаркнул Уильямс. Убирайся, мы и сами как-нибудь перебьемся!
Но
Нам и так хорошо, сказал Джонс.
Долго же вы дожидались, сказал Уильямс. Почему вы не спустились к нам несколько месяцев назад, подлые трусы? Испугались? Онемели от ужаса небось. Так, Комфорт? Так, Джонс?
Именно!
Чего вы боялись? Спотыкаясь, Уильямс описал круг вокруг марсианина, ощупывая синие шелка, в которые было облачено худое тело пришельца, быстро смерив его взглядом с головы до ног. Нас? Клянусь Сатурном, не напрасно боялись! Мы Земля! Земляне! Лучшие люди Вселенной! И ее чертовых окрестностей, если еще где-то остались люди, в чем я лично сомневаюсь! А ты что из себя представляешь? Он фыркнул. Ты мужчина или женщина? Ну-ка, гляну, что там у тебя под маской. Терпеть не могу, когда прячутся под маски!
Именно!
Чего вы боялись? Спотыкаясь, Уильямс описал круг вокруг марсианина, ощупывая синие шелка, в которые было облачено худое тело пришельца, быстро смерив его взглядом с головы до ног. Нас? Клянусь Сатурном, не напрасно боялись! Мы Земля! Земляне! Лучшие люди Вселенной! И ее чертовых окрестностей, если еще где-то остались люди, в чем я лично сомневаюсь! А ты что из себя представляешь? Он фыркнул. Ты мужчина или женщина? Ну-ка, гляну, что там у тебя под маской. Терпеть не могу, когда прячутся под маски!
Марсианин отшатнулся:
Я пришел помочь выжившим.
Как ты выучил наш язык? Телепатия? Подглядывал все эти месяцы, подслушивал наши мысли? Конечно! Уильямс сплюнул. Мы тебе не выжившие, мистер. Мы хорошо приспособленные джентльмены с университетским образованием. Нам от тебя ничего не надо!
Но неужели я ничего не могу сделать?
Убирайся, сказал Комфорт. У меня жутко плохое настроение.
А у меня еще хуже. Джонс шмякнул кулаком по влажной ладони другой руки. Я взбешен, и меня тошнит. И еще много чего, что не выразить словами. Не нарывайтесь, мистер.
Комфорт думал: «Мы должны остановиться. Мы несемся куда-то, к чему-то недоброму. Я должен это прекратить. Мы обезумели. Этого марсианина здесь не может быть. Он возник из нашего страха, из нашей злобы и раздражения. Мы должны положить этому конец и»
Марсианин пошевелил руками:
Мы, марсиане, тоже немало выстрадали в свое время. Мы познали мудрость. Мы отказались от атомной энергии во избежание самоуничтожения. Мы выживаем сегодня благодаря библиотекам, городам, мозаикам, фонтанам
Возгордились? Да? сказал Уильямс, хлопнув по пистолетной кобуре. Зазнались? Нечего сыпать нам соль на раны, мистер! Не надо говорить, что вы есть, а наших друзей нет. Вас целая тысяча, а все наши погибли. Хватит с нас такой болтовни, ты
Нужен философский подход, тихо ответил марсианин. Цивилизации, планеты переживают взлеты и падения. Кому-то везет больше, кому-то меньше. Вооружения неприемлемы. На Марсе мы не применяем оружие вот уже десять тысяч лет.
Убирайся, велел Уильямс.
Они были взвинчены и разгорячены. Их рты дергались, глаза моргали.
Марсианин пожал плечами.
Мы приглашаем вас жить в нашем городе. Восхитительное место роза, жемчужина и все оттенки ночи, сокрытые в горах, впервые освещенные этим вечером, ибо опасность миновала. Вы должны увидеть наш маленький город-алмаз: зеленые лужайки; фонтаны взмывают ввысь и насыщают воздух водяным туманом; детский смех над синими мозаичными дорожками; жители наслаждаются редкими винами на верандах своих вилл; золотистые женщины, симпатичные мужчины в бронзовых масках; музыка играет все это вы должны увидеть.
Комфорт, Джонс и Уильямс тупо надвигались на него с каменными лицами.
Марсианин перечислял достопримечательности: им следует посетить глубокие пруды, в которых разноцветные чернила перемешиваются, ежесекундно сплетая причудливые узоры. Они должны полюбоваться горящими и изменчивыми картинами на стенах. Они должны взобраться на хрустальные минареты, где произрастают вечные цветы, которым десять тысяч лет; они хрупки и нежны, как белые теплые дети. Они должны услышать музыку, сочиненную пятьдесят тысяч лет назад, исполненную на инструментах из струн, ветра и воспоминаний, извлеченную из фарфоровой горловины
Вся троица зашаталась. Казалось, почва тает под ногами. У них глаза повылезали из орбит, лица взмокли.
Заткнись, приказал Уильямс.
Марсианин разинул рот.
Предупреждаю, хватит! сказал Уильямс.
Марсианин сделал жест, говоря тихим голосом.
Ну, ладно, сказал Уильямс.
Он выхватил пистолет и выстрелил.
Маска вдребезги разлетелась дымящимися осколками и искрами. Обмякшее тулово марсианина в тунике рухнуло наземь.
Комфорт вытащил свой пистолет и пальнул в неподвижную груду. Джонс сбил в кучу останки и столкнул в воды канала.
Так, отрывистым голосом сказал Уильямс, с горящими глазами вцепившись в свой пистолет. Где город, про который он тут разглагольствовал?
Все трое закивали друг другу.
Мы его найдем, сказали они.
Они забрались в ракету.
Я учился в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса, сказал Комфорт, сидя у пульта управления. Они двинулись на север, перевалив через приземистые синие холмы. Вглядываясь в иллюминаторы, они прочесывали глубокие ущелья.
Я учился в Мичиганском, сказал Уильямс.
Старый добрый Мичиганский, сказал Джонс. Я в Южнокалифорнийском. Выпьем за него.
Их губы плотно сомкнулись. Они были разгорячены и возбуждены, словно в любой миг могло случиться нечто значительное.
«Нельзя этого делать, думал Комфорт, так дальше невозможно. Это безумие и кошмар. Я интеллигентный человек, я этого не допущу. Меня учили не вести себя таким образом. Я должен положить этому конец».
Он промолчал.
Видно что-нибудь внизу? спросил Уильямс.
Я смотрю. Комфорт облизнул обветренные губы. Внимательно высматриваю.
Как найдешь, сразу дай знать.
Три университетских выпускника. Смех один!
Что такое университет?
Не знаю.
Учебное заведение с кампусом в городе на планете Земля.
Что такое учебное заведение? Что такое кампус? Что такое город? Что такое планета Земля?
Атомы.
В один прекрасный день я вернусь и посмотрю, на что похожа моя старушка альма-матер.
Обугленные головешки, копоть, пепел, сажа, сера, прах мумий.
Старый добрый Мичиган; выпьем?
Заткнись!
Они всматривались в иллюминаторы и моргали.
Вот он, этот город! сказал Комфорт, ухмыляясь.
Все посмотрели.
Все заулыбались.
Ну-ну, сказал Джонс.
Они посадили серебристую ракету.
Они высадились прямо в центре города, где мужчины в бронзовых масках сопровождали женщин, облаченных в изумрудную дымку. Вокруг носились смеющиеся дети. Фонтаны выбрасывали струи высоко в ночное небо. Все было окрашено в переливчатые, нестойкие цвета роз, гардений, водяных лилий. Откуда-то доносилась изысканная музыка. Ночь была тихая, и воздух благоухал свежестью. Все были счастливы. Исполняли котильон. Танцоры плавно скользили за окном синего хрусталя. Распускались цветы, зеленела трава. В библиотеках посетители сидели за древними книгами, играя на них, как на арфах, вызывая звучание древних голосов, напевающих им о старинных знаниях в сладостной тишине.