И откуда ты все знаешь? удивилась я.
Керст слабо хохотнул и тут же хрипло закашлялся.
Понимаешь дождавшись, когда он откашляется, пробормотала Ная, теребя рукав своей рубашки.
Ни плаща, ни курточки, ни даже дубленки на ней не было, но меня это не сильно смущало. Я уже давно знала, что в верхней одежде в палаты никого не пускают. Я об этом еще в первый день узнала, когда меня сначала хотели выгнать как домашнее животное, а потом и как разносчика грязи. Мол, нельзя в палате находиться в верхней одежде. А я вся меховая, что совсем нехорошо.
Тогда я очень разозлилась и поинтересовались, не думают ли они, что с меня нужно шкуру спустить. Ответ был положительный, а безмозглый нахал чуть не лишился пары пальцев, но его спас директор.
Вообще не понимаю, призналась честно.
Грэнар же, когда вернулся, сразу в своем кабинете заперся, на меня даже не посмотрел. А я его там три дня ждала. Переживала, беспокоилась, была уже почти в невменяемом состоянии. А он заперся. Ная помолчала, прикусив нижнюю губу. Я же сначала очень вежливо постучала, но он сказал, что никого не принимает.
Я внимала, затаив дыхание и чувствуя, что самое интересное еще впереди. И не ошиблась.
Подняв на нас смущенный взгляд, волчица, оправдываясь, напомнила:
А я очень переживала
Ная, осуждающе позвал Керст.
Ему, несмотря на всю слабость, было так же интересно, как и мне.
Ну что Ная? Подумаешь, попыталась дверь выломать! Так у меня же ничего не получилось, а он наорал так, как будто я ее вообще с петель снесла.
Издевается, поняла я, когда волчица в очередной раз замолчала. Поверить в то, что ей просто стыдно об этом рассказывать, не получалось.
А ты что? скрывая раздражение, поторопила ее.
Разревелась, вздохнула волчица. Вот как он дверь открыл и орать на меня начал, обещая не только двадцать баллов за такое снять, но и к некромантам на отработку отправить, так я и разревелась.
Представить себе ревущую Наю почему-то не выходило. А она уже не думала замолкать. Словно преодолев самый сложный участок, дальше говорила без пауз, быстро, очень эмоционально. Горячо так.
Его, конечно, тоже понять можно. Три дня по горам бродил, холодный, уставший, перенервничавший
На этих словах меня конкретно заклинило. Если ревущую Наю я просто не могла себе представить, то нервничающий Аррануш это было что-то из области бредовых ночных кошмаров. Что-то вроде дружелюбного краттчета и веселой Эльсар.
К тому же он сразу успокоился, стоило мне только заплакать. Платок свой дал, чаем напоил и рассказал все. И даже разрешение на посещение подписал.
Мы немного помолчали. Нарушая нашу теплую тишину, по коридору, шаркая тапочками, кто-то прошел. Совсем рядом хлопнула, закрываясь, дверь, и снова наступила тишина.
А в следующий раз я к тебе с Моррой приду, пообещала Ная спустя целую вечность.
Керст встрепенулся, напряженно глядя на волчицу.
Что? растерялась та.
Правда приведешь ее? с надеждой спросил он.
Ная медленно кивнула, удивленно посмотрев на меня. Можно подумать, если я с ним тут круглосуточно торчу, то в курсе, чего это ему так Морру приспичило увидеть. Чего ему от меня надо-то?
Я хочу ее поблагодарить, ответил он на наши вопросительные взгляды.
Я удивилась и не смогла этого скрыть.
За что?
Керст улыбнулся странно и отвечать отказался.
Илис не обрадуется, если ты начнешь соблазнять его девушку, ехидно заметила Ная дрожащим от смеха голосом.
Веселье быстро затухло. Ная перестала смеяться, села и грустно призналась:
Грэнар отправил письмо твоим родителям.
Керст побелел.
Он не мог иначе, быстро, словно оправдывая Аррануша, заговорила волчица, они бы рано или поздно все равно узнали. А так директор знает о вашей непростой ситуации и будет присутствовать при встрече. К тому же ты ранен, тебе нужен покой. Все будет хорошо.
Ты плохо знаешь моего отца, прохрипел Керст, хорошо не будет.
Ная беспомощно посмотрела на меня. Ей, как четвертому ребенку в семье, было непонятно, что чувствует единственный наследник, надежда всего рода. Ей всегда жилось просто. Много свободы, никаких обязанностей, только свои желания и свои цели. Ни она, ни я не могли даже представить, какая тяжесть лежит на его плечах.
Ная и не узнала. Зато мне довелось наблюдать за воссоединением семейства.
На следующий же день после прихода волчицы, вечером в палату завалился незнакомый мужчина. Именно завалился. Без стука, резко открыв дверь. Русые волосы вторженца, коротко остриженные, с почти незаметной сединой, были чем-то неуловимо похожи на густую и уже серьезно растрепавшуюся косу Керста.
Узнала его отца я именно по волосам. Ни в резком, жестком и каком-то неуступчивом лице, ни в колких серых глазах невозможно было найти ни одной знакомой черты. Керст был совершенно не похож на своего родителя.
И это отчего-то радовало.
Аррануш, как и обещал, пришел с ним. Закрыл дверь, отодвинулся к окну, легко и очень естественно подхватив меня с кровати.
И это отчего-то радовало.
Аррануш, как и обещал, пришел с ним. Закрыл дверь, отодвинулся к окну, легко и очень естественно подхватив меня с кровати.
Я не хотела бросать Керста, слишком бледным и больным он стал, стоило только его отцу войти в палату, но мои желания в расчет не брались.
Как рука?
Холодный, равнодушный вопрос. Замерев шагах в трех от кровати, мужчина смотрел на своего сына. И взгляд этот был тяжелым.
Приживление идет хорошо, хрипло ответил Керст.
Аррануш молчал, я нервничала.
Ты потерял нечисть.
Я найду замену.
Его отец нахмурился, отчетливо повеяло зимней стужей.
Я лично отправлюсь с ним за новой нечистью, счел нужным сообщить Аррануш.
Навир-старший мазнул взглядом по директору и сухо заметил:
Потерянный впустую год.
Неплохой жизненный урок, не согласился с ним директор.
Керст нервно прикусил щеку. А мне выть хотелось от давящей, затапливающей тяжести чужого недовольства.
Отец, глухо позвал Керст, я все исправлю.
Наверное, зря он это сказал. Зря вообще подал голос. Если этот страшный, бешеный мужик до этого еще пытался себя контролировать, сдерживаемый присутствием Аррануша, то после этого тихого обещания просто взорвался. Он бушевал, вгоняя острые, колкие слова в своего сына. С грохотом забивая их.
Прикрыв голову лапками, я ошалело слушала рассуждения этого громогласного психа о том, каким слабым вырос его сын, как он не оправдал ожиданий, как растоптал все надежды, как продемонстрировал всем свою слабость.
Аррануш напрягся и чуть подался вперед, но пока почему-то не вмешивался. Керст бледнел все больше.
ТЫ! прогремел этот башеный и сделал шаг к кровати.
Кажется, у меня что-то в мозгу закоротило. Проснулся самоубийственный материнский инстинкт, или я просто решила с жизнью расстаться, но стоило только этому психу чуть приблизиться к Керсту, как я слетела с рук директора.
Аррануш еще не успел ничего понять, а я уже стояла на кровати, вздыбив шерсть, и утробно рычала, прижав уши к голове.
Мужик пораженно моргнул. Я зашипела.
Полагаю, Каси хочет сказать, что достаточно, холодно заметил Аррануш.
Навир-старший медленно перевел взгляд на директора.
Что?
Аррануш подошел к кровати, но вновь брать меня на руки не торопился.
Кажется, вам пора.
Меня вновь одарили тяжелым взглядом серых глаз.
Что это такое?
Подчиненная нечисть моего сына.
Мне показалось, или он это с гордостью сказал? Перестав беситься, я удивленно посмотрела на директора.
Лицо Навира в этот момент надо было видеть. Там отразилось столько удивления, недоверия и шока, что просто взгляд не оторвать.
А еще там читалась вялая и не до конца сформировавшаяся, но вполне жизнеспособная уверенность в том, что его сын по сравнению с Грэнаром-младшим не совсем безнадежен.
К тому же, Аррануш улыбался, но у меня шерсть на загривке непроизвольно топорщилась от одного на него взгляда, в свете новой открывшейся информации я отклоняю ваш запрос. Кадет Навир не будет проходить практику в ваших землях.
Глаза тоталитарного родственничка поблекли и будто выцвели.
Что?!
Я считаю нецелесообразным отправлять кадета в столь опасное и неконтролируемое место, как его родной дом.
В палате царила пораженная тишина. А Аррануш и не думал останавливаться, он решил нас всех тут добить.
Даже на Сером хребте мальчишке будет безопаснее, чем в кругу дорогих родственников.
У Навира-старшего дернулась щека.
Я не барышня в беде, прохрипел Керст, глядя на директора исподлобья.
Поверь, это было бы очень сложно не заметить, закатил глаза Аррануш.
Вы не имеете права, прорычал озверевший родитель.
Мне почему-то тоже казалось, что не имеет, но все было чуточку сложнее, чем виделось одной необразованной рагре.
Советую вам еще раз, более тщательно ознакомиться с договором, который вы подписывали, передавая своего сына на мое попечение.
Навир выпрямился, закаменел весь и, угрожающе пообещав так и сделать, покинул палату. С сыном он не попрощался.
Провожу его, пожалуй, до кареты, решил директор, поспешив следом.
Мы с Керстом в палате остались одни.
Знаешь, я раньше думала, что это Илису не повезло с отцом, но, оказывается, сумасшедший экспериментатор с бредовыми идеями это не самое худшее, что может случиться в жизни.
Отец военный.
Отец военный.
Откинувшись на подушки, Керст обессиленно прикрыл глаза. Взобравшись на его грудь, я осторожненько погладила бледную, холодную щеку.
Это хорошо, что ты в маму пошел.
Приоткрыв левый глаз, Керст полюбопытствовал:
С чего ты взяла, что я похож на маму?
У вас, у человечков, детеныши всегда похожи на одного из родителей: либо на самца, либо на самку.
А у вас, у рагр, не так?
У нас внешних отличий не так много. В основном только запах. А он у каждого свой.
На голову, прижимая уши, легла тяжелая ладонь.
Каси, хочешь стать моей подчиненной нечистью?
Боевки завалишь.
Завалю, тихо повторил он.
К тому моменту, как Аррануш вернулся, Керст уже спал.
Последним дорогим гостем, которого я встречала в виде рагры, был Илис. В госпиталь он заявился прямо от портала. Измотанный, насквозь пропахший горным воздухом, помятый, но радостный.
Ворвался в палату синеглазым вихрем, принес с собой запах свежести и колючий мороз, и, не спрашивая разрешения, устроился на кровати, в ногах еще совсем бледного и порядком схуднувшего, но уже вполне бодренького Керста.
Мне, как рагре впечатлительной и нервной, лишь чудом не улетевшей в окно от неожиданности собственно, не улетевшей лишь потому, что оно было закрыто столь эпичное появление драгоценного хозяина после не такой уж и долгой, если подумать, разлуки совсем не понравилось.