Стопы ног моих были очень плотными, схожими с подошвами ботинок, и я совсем не ощущал боли, наступая на острые крючковатые шипы, покрывающие ветви деревьев, или на спирально закрученные булавочные головки колючек, цепляющиеся за лианы, или на угловатые корни деревьев, или на острые камни. Все это лишь легонько корябало кожу, хрустело под ней, трескалось и ломалось не в силах причинить ей каких-либо серьезных повреждений.
А я с упоением и не присущим мне весельем все рубил и рубил просеку, освобождая себе путь к мосту. Иногда я делал небольшие передышки, но не потому, что уставал, а, чтобы попробовать тех самых синих ягод, оказавшихся очень сладкими и сочными, схожими по вкусу с нашим виноградом, но только более сладкими прямо-таки приторно сладкими. По виду же они напоминали скорее грецкий орех, чем виноград, только с более лощеной, гладкой поверхностью.
Вскоре я пробился к мосту и к своему удивлению выяснил, что высота берега, по которому я шел значительно снизилась, словно с того места, где проходила дорожка, ведущая от дома, склон его резко шел на убыль, но я, занятый вырубкой растений, этого даже не приметил.
Теперь же я мог спокойно подойти к краю реки и допрыгнуть до сваи, которая находилась чуть ниже, чем берег.
Однако видали бы вы эти сваи!..
Это были просто громадные сваи, в диаметре они, по-видимому, достигали метров семь такие были здоровущие. И вообще они больше походили не на сваи, а на крупные островки эффектно так выглядывающие из воды. Хотя присмотревшись, я понял, что эти сваи были воткнуты сюда очень очень давно, потому их края уже значительно потрескались, местами от них отвалились целые куски, пласты древесины. Внутри они выглядели еще более не надежно, и по их плоской поверхности проходили громадные, уходящие вглубь. щели, да здоровенные дыры, в которых уже плескалась вода.
Но оглядев эти сваи, я решил, что мой вес они должны выдержать, и по ним спокойно можно перебраться до полуразрушенного моста, сложенного из струганных бревен, и также, как и сваи, частями развалившегося, потрескавшегося. А уже по мосту дойти до противоположного берега. Я подошел к самой кромке берега, перед этим воткнув топор в ствол молодого деревца (намереваясь забрать его на обратном пути). И так как первая свая была далековато, а перешагнуть это расстояние было не возможно, то оттолкнувшись двумя ногами от песчано-земляного берега, я полетел вперед. Мои крепкие ноги легко преодолели необходимые метры, и вскоре я уже стоял на первой свае да кончиками пальцев ковырял ее точно поеденную в мелкую оспинку поверхность. Я осторожно прошелся по этой свае, после подпрыгнул на ней. Свая даже не покачнулась такая она была крепкая и мощная, и верно еще не одно десятилетие, а может и столетие простоит вот так в окатывающей ее со всех сторон воде.
Подойдя к ее кромке, я вновь оттолкнулся ногами от деревянной плоскости и перелетел на следующую сваю. Затем на очередную, а с этой уже направил свой полет немного вниз, так, что миг спустя очутился на самом краю моста, который тихо скрипнул, лишь только мои стопы с ним соприкоснулись. Но мое дивное тело такое гибкое и ловкое без всякого моего указания мгновенно прыгнуло вперед и, сделав несколько широких шагов, минуя прорехи в мосту, оказалось на берегу.
Да только по тому берегу не так просто было пройти, слишком сильно он порос осокой, чем-то отдаленно напоминающей широколистную рогозу, ту самую, которая росла в старом моем мире по берегам каналов и прудов. Та осока подходила прямо к краю реки ровными рядами, и сразу было видно, что здесь давно никто не хаживал а я, если честно очень пожалел, что оставил топор на той стороне реки, уж он бы сейчас тут пригодился и быстро расчистил мой путь. Но так как возвращаться мне было не сподручно, я двинулся сквозь заросли рогозы, раздвигая ее руками, и какое-то время спустя вышел в лес.
А в этом лесу не менее красивом, изумительном по яркости красок, росли совсем иные деревья, не те, что на том берегу другие.
И дело было даже не в их размерах, а в форме их стволов, листьев, ветвей. Здесь росли не только лиственные, но и хвойные деревья. Очень чудные хвойные деревья я таких, еще не видывал никогда, ни в жизни, ни в фильмах, ни в книгах.
На некоторых хвойных по виду деревьях иголки хвои напоминали наши плоские листья тюльпана. Хотя когда я сорвал один из них и поднес к носу, запах у него был смолянисто- хвойный. У этих деревьев был прямой толстый ствол, а в высоту они достигали метров пятнадцать, кора на них гляделась какой-то рябой или пестрой с оттенками рыжего и бурого, ко всему прочему покрытая сверху пластинками, отслаивающимися и схожими с пластинками на спинах крокодилов. Росли там необычные сосны с широкими треугольными листьями и светло-кофейными стволами, да ярко-желтой свисающей вниз хвоей Странная такая сосенка с желтой-то хвоей
Из лиственных деревьев поражали взгляд трехметровые красавицы, на которых колыхались, словно флаги, огромные рассеченные изумрудные листья, точь-в-точь как листья папоротника. По стволам этих деревьев ползли вьющиеся стебли мха с красными длинными листьями чудной формы трудно даже сказать какой формы, вроде как похожей на узкие ромбы. А невысокие пальмовые деревца, оканчивающиеся кронами из перистых листьев, были плотно оплетены разнообразными лианами с бирюзовыми и фиолетовыми цветами.
Почвы в этом лесу обильно поросли мхами, зелеными и такими густыми, будто перины, зато веток и поломанных стволов было не много. Наверно я был прав, этот лес был молод и вырос на этих землях сравнительно недавно. Он занял то, что бросили люди, обступив город со всех сторон и своей силой, разрушив человеческие постройки.
Да, несомненно, разрушив, разломав и уничтожив когда-то возведенное людьми, то зачем долгое время бережно ухаживали, в чем жили и что, наверно, любили.
Именно таким я увидел первый дом да, впрочем, и все последующие сломанными умершими
Тот первый дом, к которому я подошел, когда-то был большущим. И может быть там был не один, а два этажа может быть потому как сказать точно теперь стало невозможным Ведь сейчас от него, считай, ничего не осталось, крыши и верхнего этажа не было, да и сами стены обвалились до середины, и даже не удавалось разобрать, где там раньше находилось окно, дверь была ли там лестница, пол, потолок. В этом жилище уже жил наступающий со всех сторон лес, он не просто обступал жилище, он уже вырос в нем, и теперь из серединки дома выглядывало пятиметровое дерево, то самое с листами папоротника, а по оставшимся стенам густо переплетаясь меж собой ползли лианы с ярким голубыми четырех лепестковыми цветами, мхи также не жалеючи впивались в то, что не успели захватить лианы.
И правду молвить, сложно было разобрать, из чего построено жилище. Одно я мог сказать точно, этот дом да и другие тоже не были деревянными, а судя по всему, были сложены из вылитых блоков, таких, которые у нас величают силикатным кирпичом. Подойдя ближе к сохранившейся стене жилища, я принялся раздвигать стебли растений, оплетающие ее, и под ними мне открылась желтоватая поверхность постройки. Сам этот блок был и выше и длиннее, чем наш кирпич, а желтоватый цвет наводил на мысль, что в составе этого чудного блока присутствует песок. А может и не присутствует как говорится, я никогда не блистал знаниями и не мог ни о чем говорить с уверенностью, да впрочем мне было безразлично из чего вылиты эти блоки и какой они были формы. Меня больше интересовал вопрос: «Кто здесь жил? И куда потом ушел?» Ну, а так как ответа на этот вопрос я в первой постройке не нашел, то двинулся дальше, пробираясь между растениями и ступая по плотной, изредка похрустывающей, земле. Однако похрустывала под ногами вовсе не земля, а судя по всему дорога. Она также густо, поросла травами и растениями, которые основательно разрушили некогда ровную фиолетовую гладь, исковеркав, изломав ее, местами же и вовсе, вроде как сняв целые пласты, а кое-где приподняв полотно дорожки кверху своими мощными кореньями, образовав крутые горки или глубокие ямы, в которых таилась зеленоватая вода.
Город этот умер!.. умер!.. умер
И умер он уже давно, не знаю сколько десятилетий назад
Но те, кто когда-то жил в нем, трудился, любил, покинул его навсегда, не оставив о себе никакого напоминания.
Город этот умер!.. умер!.. умер
И умер он уже давно, не знаю сколько десятилетий назад
Но те, кто когда-то жил в нем, трудился, любил, покинул его навсегда, не оставив о себе никакого напоминания.
Лишь эти жалкие и вызывающие тоску развалины, в которых правда теперь жили, трудились и любили иные существа: огромные желтые и алые жуки с толстыми усами и загнутыми рогами, в длину не меньше сантиметров пятнадцати; красные с огненными отливами бабочки, у которых крылья были такого же размера, как моя ладонь; крупные болотного цвета кузнецы, ах! не просто крупные, а громадные, их длина достигала половины длины моего нынешнего указательного пальца; улитки рыжего, желтого окраса диаметр раковин коих превышал десять сантиметров. Насекомые, как полноправные жители брошенного города, теперь правили в нем, они во множестве парили в воздухе, перелетали с дерева на дерево, присосавшись к листьям, поедали их плотные части именно они были тут хозяевами.
Иногда, правда, до моего слуха долетали трели и песни птиц, но их самих я не видел
И не видел я в этом лесу зверей
Не слышал их рыков и криков точно на этом и на том берегу жило лишь одно животное и человек Я!
Проходя сквозь этот город, я наблюдал везде одинаковую картину, почти разрушившиеся жилища, иногда полностью иногда частично, полное отсутствие каких-либо остатков жителей (ну там костей, вещей, посуды, мебели). Наверно, предположил я, все же жители, уходя отсюда забрали имущество с собой, бросив тут лишь постройки и меня меня
Интересно, почему они не забрали меня с собой может мое тело осталось здесь именно для того, чтобы дождаться моей сущности? А может мое тело родилось, когда все жители города ушли? Тогда, кто спрашивается, меня родил?
Все эти мысли витали по моей сердцевине, как говорится, без ответа.
Но вскоре я перестал сверлить себя этими тревожащими вопросами, потому как увидел перед собой целое не подвергнувшееся разрушению здание.
Жилище, если его можно так назвать, было какой-то странной цилиндрической формы, и мне сразу припомнилась та лампочка в фонаре, в которой сидел тот странный желтый паук в серую полоску. Это здание было похоже на ту лампочку, только оно, по понятным причинам, было большего размера значительно большего. В высоту оно достигало метров шести- семи, а сверху было прикрыто плоской каменной крышей с выступами по краям. И хотя жилище обильно поросло всякими вьющимися растениями, но сразу было видно, что оно целое, совершенно не пострадавшее от правителей этого мира: растений и насекомых, словно поддерживаемое чьей-то хозяйственной рукой.