Почему ты не боишься спорить с папой? Ведь они могут тебя выгнать! Знаешь, сколько у меня было нянь до тебя? Я даже их имена не успевала запомнить, как им уже давали отставку, шептала она в ужасе после очередной бурной ссоры отца и непокорной няни.
О, не бойся, ма шер, ему нравится. В глубине души он хочет, чтобы над ним властвовала женщина и при этом он не оставлял бы попыток ее покорить. Не переживай за меня, мое положение в вашей семье прочнее некуда. Вот если бы я была молода, тогда да, твоя мама не потерпела бы такой страсти, с какой твоей отец ругается со мной, потому что это страсть, милая, ты же понимаешь, так ругаться, о-ля-ля! Но в силу моих прекрасных лет для нее это совершенно безопасно. Так что, пока мы с тобой не угрожаем их положению, мы в порядке.
И все же как она боялась все эти годы! Без няни Жанин существование ее в этом особенном доме, стоящем отдельно от всего города, на холме, было бы серым, хорошо скроенным и отутюженным, как костюмы, в которых ее родители ходили на работу.
Иногда она пыталась вспомнить, как ее мама выглядела в домашней одежде. Что она носила: халат, спортивный костюм, платье? Белая не могла вспомнить, может, потому, что видела родителей редко, в основном уходящими на работу или приходящими с нее. В другое время ей надлежало «идти в свою комнату». Жанин также должна была немедленно удалиться, когда кто-то из них появлялся дома. Папа еще мог с ней поругаться на тему воспитания дочери, если приходил раньше матери, но мама, казалось, не выносила Жанин совсем, и та начинала собираться, когда «мадам» еще скребла ключом в замочной скважине.
Итак, они всегда точно представляли себе траекторию ее жизни. И в детстве она ни за что не поверила бы, если бы кто-то ей сказал, что в шестнадцать лет она отважится на такой бунт. Она до сих пор отчетливо помнит тот день.
Она точно поняла, что влюбилась. Красавец Панкратов из старших классов присвистнул, когда она проходила по школьному коридору (и неважно, что, как потом выяснилось, эта восхищенная реакция адресовалась не ей, а Свиридовой, которая шла следом). Она все равно влюбилась в Панкратова и решила любить его вечно, о чем и размышляла, собираясь рассказать все няне Жанин, чтобы услышать от нее какой-нибудь важный женский совет.
Топая домой по подсыхающим на апрельском солнце лужам, она представляла себе, как благодаря мудрости и опыту ее няни она легко покорит красавца и наконец перестанет быть заурядной, выделится. Как вся школа будет восхищенно обсуждать их великолепную пару, как обзавидуются девчонки и она утрет наконец-то нос заносчивой красавице Стрелецкой. Няня тоже будет ею гордиться, начнет воспринимать ее не как ребенка, а как взрослую девушку: будет делиться женскими секретами, научит носить одежду, с шикарной небрежностью перемешивая оттенки, текстуры и формы. А в самые сложные моменты их дружбы няня непременно расскажет о Панкратове что-то важное, как когда-то сказала о папе, и все станет легко и понятно.
Ее восхождение к идеалу великолепной, уверенной в себе дамы начнется под руководством этой супер-женщины, и потом не нужно будет робеть при взрослых, уверенно рассуждающих о чем бы то ни было и знающих, как жить. Воодушевленная этими мечтами, она открыла дверь квартиры и ужасно удивилась, обнаружив там мать и отца вместо Жанин. В рабочее время их невозможно было застать дома. Никогда.
Сядь, вместо приветствия сказал папа, нам надо с тобой серьезно поговорить.
Она прошла в гостиную и села на самый краешек дивана, надеясь, что разговор будет коротким. Мама стояла у окна: безупречно сидящий серый костюм, розовая блузка, как всегда, идеальная прическа, и только руки, в которых чуть подрагивали какие-то бумаги, выдавали ее волнение.
Дело в том, что на следующей неделе мы переезжаем в столицу. Меня назначили на новую должность, это очень ответственная работа и большое доверие, маме тоже предложили хорошее место. Я уже нашел для тебя отличную школу и договорился: тебя возьмут, хотя с твоими академическими знаниями, конечно, ты будешь какое-то время плестись в хвосте. Но мы наймем тебе репетиторов, и ты догонишь разумеется, при условии, что будешь усердно трудиться.
Я никуда не поеду, она сама не верила, что произносит это.
Тебя никто не спрашивает, мама хлопнула бумагами по столу. Тебя ставят в известность. Будь добра не осложнять нашу жизнь, у нас и без того много переживаний и дел. Ты должна быть счастлива, что мы создаем для тебя самые лучшие условия. Никто в этом городе не получает больше, чем ты!
Я не поеду. Я останусь здесь с няней Жанин.
Мы уже договорились с хорошей школой, тебя ждет блестящее будущее в столице, престижный институт. Несмотря на то что ты не проявляешь пока никаких очевидных талантов и способностей, столица дает тебе шанс получить отличное образование, а впоследствии при нашей протекции ты сможешь
Я не поеду, она не могла произнести ничего другого, кроме этих трех слов, но именно их она повторяла с непоколебимой уверенностью, прямо глядя в отцовские светло-серые глаза.
Ты что думаешь, мы оставим тебя здесь с Этой? Да мы уволили ее уже вчера вечером. Она получила расчет и больше не появится в этом доме! мама даже зарделась от гнева. Белая не подозревала, насколько, оказывается, мама ненавидела Жанин.
Я тебе всегда говорила, что эта вражеская профурсетка научит нашу дочь только плохому. И вот, полюбуйся! Она «не поедет»! То есть она думает, что может что-то решать, подумать только! Ты это слышишь?! мама обращалась к отцу, но смотрела на дочь почти с отвращением, которое та чувствовала и раньше, но чаще всего оно было почти неуловимо. А теперь чувства вырвались наружу, и Белую обжигало материнским гневом и ненавистью.
Послушай, дочь, он так редко называл ее «дочерью». Белая страшно растерялась, ее уверенность сразу стала улетучиваться, а тело слабеть. Хотелось свернуться клубочком возле отцовских коленей и с полным доверием, глядя на него снизу вверх, совершенно по-детски сказать: «Что, пап?» и послушаться, сделать все, что бы он ни попросил. Дело в том, что уже все решено. Поверь мне, мы хотим тебе только добра. Няня Женя, кстати, тоже. Она пожелала тебе всего хорошего, извинялась, что не могла проститься. Она полностью одобрила наше решение.
Одобрила?!! Да кто она такая, чтобы одобрять! Она прислуга! Ты понял? Прислуга! Она никто!
Подожди, не кричи. Конечно, прислуга. Мы, кстати, заплатили ей большие отступные, и она тоже уедет из города и, возможно, из страны, как всегда хотела, скорее всего, уже уехала. Так что тебя здесь больше ничего не держит. Здесь же провинция, даже университета нет. Где бы ты продолжала образование? В техникум связи пошла бы? Или в медицинское училище?
Именно! Папа, я пойду в медицинское училище. Там с моими «талантами», как ты выразился, мне самое место. Тебе ли не знать про мои «академические знания»? Я же вас там только позорить буду «дочь без особых способностей». А здесь я и без вас проживу, я уже взрослая (втайне она надеялась найти Жанин, не верила, что та так легко могла оставить ее, уйти не попрощавшись, не оставив адреса).
Не говори чепухи! Взрослая она! Быстро иди в свою комнату, собирайся. Чемоданы на антресолях. И бери с собой только самое нужное, остальное все равно будем покупать на месте. Белая Ворона вот точное прозвище дали тебе в школе. Ворона и есть! И еще выступает! Ишь, развыступалась! А все эта ваша няня. Была бы моя воля, и дня бы эта фифа здесь не проработала. Живо в комнату, я сказала!
Не говори чепухи! Взрослая она! Быстро иди в свою комнату, собирайся. Чемоданы на антресолях. И бери с собой только самое нужное, остальное все равно будем покупать на месте. Белая Ворона вот точное прозвище дали тебе в школе. Ворона и есть! И еще выступает! Ишь, развыступалась! А все эта ваша няня. Была бы моя воля, и дня бы эта фифа здесь не проработала. Живо в комнату, я сказала!
Малыш завозился в кровати, вот-вот проснется. Похоже, пора давать ему лекарство, лучше не ждать, пока боли снова вернутся. Она развела порошок, подошла к кровати, подняла его голову, немного потную со сна.
Малыш, выпей, и можешь поспать еще, если хочешь.
Мальчишка сглотнул лекарство, заморгал, заулыбался.
Ты такая красивая, Белая, ты знаешь?
Ты мое солнце. Похоже, ты единственный в этом городе, кто так думает. Давай будем вставать, раз проснулся.
Война закончилась? Сегодня тоже тихо.
Похоже на то. Тихо. Она поставила на плиту кастрюльку с молоком, Малыш любил рисовую кашу с изюмом.
Пока она умывала его и помогала чистить зубы, он скалился в зеркало, строил рожи. Волосы торчком, заспанные синие глаза. Потешный, любимый ежик. Просто ребенок, совсем малыш.
Ты ночью сказала мне, что ты видела детей. А мы сегодня пойдем к ним?
Не знаю, я не видела, куда именно они пошли. Уже темнело, и они скрылись в боковой улице. Но я думаю, если они не ушли из города, то мы непременно с ними встретимся, обязательно.
Белая, скажи, Малыш уже сидел за столом, болтал ногами, ждал кашу, а зачем война?
Что значит зачем? Почему ты, может быть, хотел сказать? Она привычно отмеряла порцию риса, изюма, немного соли.
Да почему понятно: потому что одним хочется навязать свою волю, а другие не согласны. Так ведь? А вот зачем, для чего? Ведь что из-за войны получается? Разрушенный город, погибшие люди. Те, кто проиграл, все потеряли, те, кто победил, все бросили. Все, что здесь есть, им оказалось не нужно. Они куда-то увели всех людей.
Не куда-то, а в Центры по Усовершенствованию Внешних и Внутренних Качеств, как постановила эта их чертова Комиссия.
А мы почему не пошли усовершенствоваться?
А ты как думаешь?
Потому что мы совершенные?
Нет, Малыш, совершенные сидят в Правительстве и в других «местах благополучия», а мы с тобой здесь, в оставленном всеми городе. И мы здесь потому, что не считаем, что нас нужно менять, мы и такими проживем, верно?
Верно. Мы и такими проживем. Вот только не знаю, сможем ли мы одни прожить. И что нам делать дальше.
Да уж, и не спрашивай. Хотела бы и я знать, что дальше. Но ведь если мы не знаем этого сейчас, это не значит, что не узнаем потом, верно?
Очкарику снились чудовища. Огненные пасти пожирали все вокруг, весь мир уже горел, он оставался совсем один на маленьком острове голубого озера, но чудовища подходили все ближе. Их огненные языки поджигали траву, огонь быстро заполнял весь остров. Становилось нестерпимо жарко. Он даже попытался забраться на вершину какого-то большого дерева и тут услышал голоса. Это были взрослые, и они спорили.