Громкий хлопок и раздавшийся вслед за этим многоголосый крик заставили Зотова вскочить с дивана с бешено колотящимся сердцем. Он рванул на себя дверь, опрокинул стоявший на его пути табурет, выбежал из комнаты и застыл на пороге. Сквозь рассеивающийся дым он увидел лежащего на полу около стола с подарками Петра. А потом увидел и его брата. Рядом с ним, держась за голову, лежала Ирина. Зотов бросил взгляд на то место, куда, как он помнил, села Арина. Стул был пуст. Рядом стоял Фирсов с перекошенным в страхе лицом. Зотов обвел глазами всю комнату. Испуганные лица, бегущие охранники в черных пиджаках, крики и стоны. Он понял все. Кто-то от угроз перешел к действию. Арину он увидел не сразу. Она стояла, прижавшись к стене и глядя вниз застывшим в немом вопросе взглядом. Зотов опустил глаза. «Ей видны только его ноги. Она не может видеть остальное за ножкой стола», понял Зотов ее недоумение. Зотов подошел к Арине, обнял ее за плечи и уткнулся в ее пахнущие ромашкой волосы. Арина как-то обмякла под его ладонями, обернулась к нему застывшим в маске лицом.
Тебе лучше туда не смотреть. Иди наверх, прошептал он и повел ее к лестнице.
Она согласно кивнула, но, поднявшись до середины, опустилась на ступеньку. Зотов этого уже не видел. Он звонил Беркутову.
Глава 34
Не то чтобы ему не хотелось этой встречи, и не то чтобы он боялся, но ощущение надвигающихся перемен было настолько острым, что, отключив трубку после разговора с Катей, Матвей задумался. Встреча в кафе ни к чему не обязывала, но он почему-то уже сейчас думал, а что будет дальше. Решив сегодня поутру не откладывать свидание надолго, Роговцев позвонил Зотову, чтобы предупредить его. Но Зотов был недоступен. Матвей вспомнил, что у них на заводе чествование юбиляра, и успокоился. В последнее время все, что было хоть чуть-чуть не так, вызывало у него тревогу.
Роговцев надел пиджак и посмотрел на часы. Он, конечно, придет в кафе первым. Матвей поймал себя на мысли, что заранее готовится к нелегкому для себя и Кати разговору, хотя до конца не был уверен, что та пойдет на откровенность. Он ничего не сказал жене, решив, что встреча с Катей почти деловая. Двигало им лишь любопытство и желание поскорее «перевернуть страницу». А потом забыть. Роговцев одного понять не мог: Кате это свидание зачем?
Зал был почти пуст. Невольно вздрогнув при взгляде на сцену, Матвей присел за столик в углу. И тут же почувствовал на себе чей-то взгляд.
Она была уже тут. Смотрела на его седой затылок, вспоминая, какого цвета были его волосы раньше. Но не вспомнила. Как и не вспомнила цвет глаз. «Хороша была любовь! Памяти не осталось» подумала Катя.
Роговцев обернулся, и Катя помахала ему рукой. Жест был странно официальным: так когда-то приветствовал на демонстрации с трибун Брежнев своих сограждан.
Роговцев с сожалением поднялся и направился к ней: столик, который она заняла, стоял у самого выхода. «Пути к отступлению, что ли, готовит? Так я ее удерживать и не собираюсь, если что!» он поймал себя на мысли, что как-то неправильно думает о Кате, не по-доброму.
Здравствуй, он наклонился и поцеловал ее в щеку.
Привет, Катя будто не заметила его осторожную нежность.
Закажем что-нибудь? Ты голодна?
Нет, Матвей. Не беспокойся. Я бы выпила только бокал вина, она дотронулась холодными пальцами до его руки. Роговцев вздрогнул.
«Эк, как его передернуло!» Катя удивилась: Роговцев явно волновался.
Мартини выпьешь? Ты любила, напомнил Матвей.
Помнишь?
Помню. Девушка, бутылку мартини, мягкий сыр, гренки и коробку конфет. Я все перечислил? улыбнулся он Кате.
Спасибо. Ты, наверное, гадаешь, зачем я здесь?
Катя, да у меня к тебе куча вопросов! А как ты думала? Ты пропадаешь столько лет, выныриваешь из небытия и хочешь, чтобы я ни о чем тебя не спрашивал?
Если я пришла, Матвей, значит, готова ответить на твои вопросы, Катя пожала плечами.
Но Роговцев молча ждал, когда официантка принесет заказ. Ему не хотелось, чтобы разговор с Катей напоминал допрос с пристрастием. И он пока не знал, с чего начать.
Но Роговцев молча ждал, когда официантка принесет заказ. Ему не хотелось, чтобы разговор с Катей напоминал допрос с пристрастием. И он пока не знал, с чего начать.
Я тебе помогу, Катя словно прочла его мысли. Но можно я сначала спрошу?
Да, конечно!
Ты любил меня тогда, Матвей, или что это было? она прямо и холодно посмотрела ему в глаза.
Любил, соврал он. Потому что давно для себя решил, что его отношение к ней было не чем иным, как желанием обладать ею. Ему было с ней комфортно. И случившаяся один раз близость доказала ему, что Матвей не готов любить только ее. Почти сразу после той встречи на ее квартире он потерял к ней интерес. Нет, не так. Роговцев по-прежнему был готов встречаться с ней, болтать ни о чем, смеяться и танцевать. Но в постель он ее больше не хотел. Ему хотелось еще кого-нибудь. И еще. А потом еще. Он хотел много, но с разными женщинами. А не с ней одной. И только встретив Надю, переспав с ней, Матвей понял свою глупость. После Нади он уже не желал никого. Катя просто оказалась «одной из»
Как-то неуверенно ты это сказал, Роговцев. Ну да ладно. Задавай свои вопросы.
Почему ты вернулась, Катя? Роговцев внутренне порадовался правильно выбранному вопросу.
Катя растерялась. Она была готова рассказать ему, что с ней было, рассказать так, чтобы он почувствовал свою вину сразу, с первых ее слов «а я любила тебя, Матвей». Сказанных так, чтобы у него не осталось сомнений: он, Роговцев, и только он виноват в том, что она пропала. Из-за него, разлюбившего. Из-за сказанных им слов «мы ведь останемся друзьями, Катюша». Из-за его нежелания знать, что с ней происходит, хочет ли Катя быть «подругой», надо ли ей это! А к этому вопросу она готова не была.
Почему я не могу вернуться домой? Катя прекрасно знала, что такой ответ его не устроит.
После тридцати лет? Только не говори мне, что соскучилась по сестре, кстати, а ты ее видела?
Видела. Она во мне не нуждается, Матвей.
А ты в ней?
Опять он спрашивал что-то не то. Какое ему дело до ее сестры? Роговцев и не помнит ее наверняка!
Матвей, при чем здесь моя сестра? Тебе не интересно, что я делала эти тридцать лет?
А должно, Катя? он уже точно знал, что выбил ее из настроя. И что настроена она была не на добрые воспоминания, а на то, чтобы задеть его, Матвея. «Катя всю жизнь считала меня виноватым. Скорее всего, ничего хорошего у нее не было, вот и нашла крайнего», подумал он, внутренне обидевшись. Он знал, что сейчас, вот с этой минуты, на него обрушатся упреки. Будучи почти уверенным, что Катя причастна к смерти Курлина и к взрыву машины Лешки, Роговцев понял теперь ей нужен он.
Я любила тебя, Роговцев, все же произнесла она заготовленную фразу.
Возможно. А теперь тобой что движет?
Ничего, она отвернулась. «Вот и все. Неужели так видно, что я его ненавижу? А он? Что у него в голове? Но он же сам позвонил, не только же для того, чтобы задать эти дурацкие вопросы! Посмотрим, что будет дальше», Катя решила, что добьется своего.
Катя, лучше расскажи все сразу. Я не враг тебе.
Я расскажу. Только принеси еще бокал мартини, она кивнула в сторону бара. Не заказывай у официантки бутылку, не надо.
Одно движение и Катя высыпала содержимое маленького пузырька в его бокал. «Черт, как это сложно. Какой ты, Роговцев, однако, стойкий: одна порция тебя не взяла!» подумала она с досадой.
Матвей поставил бокал перед Катей. Она молча сделала глоток.
Я уехала из города от тебя. Или от себя. Ехала к маминому брату в Ленинск. И не доехала.
Что-то случилось?
Да. Все банально. На вокзале у меня украли вещи. И билет, и документы.
Почему ты не вернулась домой?
Вот сейчас она скажет. А Роговцев пусть решает, винить ли себя.
Я была беременна. А дома мама и маленькая Аришка. Зачем я им?
Это мой ребенок, Катя? Где он? Почему я узнаю об этом только сейчас? Матвей сжал кулаки.
Я первую ночь ночевала на вокзале, Катя не смотрела на Матвея. Потом решила, что нужно все же как-то добраться до Ленинска. Помнишь, как мы автостопом ехали в деревню к Сашке Петрову в Ульяновскую область? И я подумала, что у меня так получится. Но не получилось
Ты рисковала не только своей жизнью!
Да. Но я не хотела, чтобы получилось так. Я остановила какую-то легковушку, помню только, что красного цвета. Дядечка лет сорока показался мне обыкновенным дачником. Знаешь, такая кепка забавная на нем была, с зайцем на козырьке. Он всю дорогу что-то насвистывал, вопросы не задавал и мной совсем не интересовался. Когда выехали на трассу, я заснула. А потом вдруг оказалось, что я лежу на заднем сиденье, и он стягивает с меня джинсы, глаза Кати наполнились слезами. Он меня бил и бил, а я не могла не сопротивляться. Я же спортсменка! Ногами я дала ему в пах, он упал около машины, я выскочила и хотела убежать. Он поймал мою ногу и дернул. Больше я ничего не помню
Катя, ну зачем же ты села к незнакомому мужику в машину?!
Зачем? Мне было все равно, с кем ехать. Ты не поймешь. У меня была одна цель убраться от тебя подальше. От вас.
От кого от нас?
От тебя и твоей Наденьки, от Зотова и от Курлина.
При чем здесь Лешка? А Курлин?
Вы трое лишили меня жизни. Потому что я не жила потом, эти тридцать лет. Я умерла тогда, в придорожном лесочке.
Не понимаю, Роговцев залпом допил содержимое своего бокала, посмотрел на Катю и вдруг почувствовал, как у него сжалось сердце. «Мне ее жалко», решил он.
Я объясню, Роговцев. В двух словах. Зотов твой, вместо того чтобы помочь мне вернуть тебя, пытался вызвать во мне понимание. Я должна была понять, какая великая любовь у тебя случилась к Наденьке. И отойти в сторонку.
Лешка про ребенка знал?
Да ты что! Он бы тут же тебе доложился!
Ладно, а Федька в чем провинился?
О! Этот вас переплюнул в проявлении подлости. Он мне замуж предложил за него выйти. Я ответила согласием, только предупредила, что беременна от тебя. Нет, Федька повел себя благородно, не отказался от своих намерений! Я потом передумала. Представила, что нужно будет с ним Когда я сбежать решила, пришлось ему сказать, что я пошутила насчет ребенка. Вроде как проверяла его на прочность. И знаешь, что мне Курлин ответил? Что и не собирался воспитывать твоего отпрыска. Он бы нашел способ от него избавиться! После того, как штамп в паспорте будет! Вот такое говно был Курлин.