Ваш выход, Надежда. Он подмигнул девушке, протянул руку, приглашая сесть за спиной. Надя приняла приглашение.
Погнали.
Он наклонился, схватил левой рукой за веревку ручного стартера и дернул. Ничего не произошло.
Бля, простите за мой французский.
Он тянул шнур снова и снова завел раза с двадцатого, когда уже стала посещать мысль, что придется бросить средство передвижения и бежать дальше на своих двоих.
Тонкие руки обвили талию Гана, Надя прижалась к нему. Квадроцикл дернулся, двинулся в горку, выскочил на дорогу и пошел набирать ход, ревя двигателем.
Глава 15
В путь
Шарахнулись в сторону неизвестные зеваки, чуть не попавшие под колеса квадрика. Ган заскрипел зубами без свидетелей их поспешного бегства никак не получалось. Хорошо хоть не патруль, а то бы уже стреляли им в спину, тогда пиши пропало. Появившуюся было мысль остановиться и устранить пешеходов беглец отбросил. Нет уж, он больше не будет поступать, как раньше убивать без нужды невинных людей. Это не поможет ему отстираться от всей той грязи и крови, которая на его руках, но лишние жертвы ни к чему, когда их можно избежать.
Они и так выдали себя ревом двигателя, наверняка их заметил уже не один десяток свидетелей. Его гнала вперед мысль, что за спиной у него практически беззащитная девушка. Что с ней сделают, если их вдруг поймают, даже представлять не хотелось. Вряд ли ее участь будет лучше участи Гана.
Широкие колеса «Урала» вгрызались в землю, швыряли мелкие камешки в разные стороны, квадроцикл болтало и трясло, но какая-никакая дорога пока была не приходилось продираться сквозь непролазные чащи, вязнуть в болотах. Куда ехать? Ган пока не знал и просто гнал «Урал» на северо-запад.
Квадроцикл прыгал на остатках асфальтового покрытия, рулить было непросто, неровности дороги то и дело пытались увести в сторону, на обочину с сухой травой. Мужчина не решился включить фонарь в темноте прыгающий луч света был бы заметен издалека. Через пару часов начало светать, двигаться стало полегче. Теперь можно было заранее заметить препятствие или ямку и объехать ее стороной. Через некоторое время, когда окончательно рассвело, Ган притормозил, чтобы размять затекшие руки и ноги. Место выбрал удачное вершину небольшого холма, откуда хорошо просматривалась дорога в обе стороны. Только сейчас он понял, как устал, бессонная ночь дала о себе знать. Они слезли с «Урала», беглец привалился к колесу квадроцикла, его спутница осталась на ногах. «А ведь тоже не отдыхала, если не считать десять-пятнадцать минут в убежище, пока я носился с вещами».
Какой план?
Ган открыл глаза. Он и не заметил, как провалился в дремоту, веки схлопнулись сами собой. Спать при всем огромном желании было нельзя. Уж точно не на открытой местности. Мужчина вытащил из багажника рюкзак, отыскал в нем бутылку воды, жадно глотнул. Предложил Наде, та тоже не отказалась.
Поедем в Новороссийск. Не знаю, насколько хватит запасов солярки. Не хотелось бы заглохнуть посреди степи.
Что там сейчас? Выжившие есть?
В центр города путь закрыт, там мертвая зона. На окраине обитает один знакомый, ну, или обитал. Не знаю, жив или нет, заодно проведать можно. В Геленджик не хотел бы соваться, хоть нам и по пути.
Почему? Карие глаза Нади блеснули.
Я там давно не был, но говорили, что в городе банды бесчинствуют. Беззаконие. Формально на них распространяется власть Тайной Канцелярии, это ведь тоже часть Южного Рубежа. Так что они могут нас поймать и выдать. Или просто отнять квадрик и пристрелить. Так что лучше бы объехать.
Девушка ничего не ответила, лишь нежно погладила Гана по голове.
На протяжении дня ничего не происходило. Пейзаж практически не менялся: холмы, поля, заросшие сорной травой, серая хмарь. Солнце спряталось за облаками, затянувшими небо. Уже сильнее чувствовалась осень.
Заночевали в брошенном поселке Светлый, в одном из домов на окраине, подальше от дороги. Ган забаррикадировал вход в жилище и загородил кусками фанеры и мебели окна в кирпичном осыпающемся доме. В шкафу на втором этаже нашел несколько одеял, свалил в кучу в гостиной. Раздеваться не стал холодно. Только снял куртку, бросил ее на пол, рядом поставил ботинки. Душ бы не помешало принять, да где же его сейчас возьмешь. На карте, заботливо взятой с собой в дорогу, он видел какую-то безымянную речушку в поселке, но сил искать ее просто не было. Мужчина провалился в сон сразу же, как лег, без сновидений, будто рубильник повернули в голове.
Заночевали в брошенном поселке Светлый, в одном из домов на окраине, подальше от дороги. Ган забаррикадировал вход в жилище и загородил кусками фанеры и мебели окна в кирпичном осыпающемся доме. В шкафу на втором этаже нашел несколько одеял, свалил в кучу в гостиной. Раздеваться не стал холодно. Только снял куртку, бросил ее на пол, рядом поставил ботинки. Душ бы не помешало принять, да где же его сейчас возьмешь. На карте, заботливо взятой с собой в дорогу, он видел какую-то безымянную речушку в поселке, но сил искать ее просто не было. Мужчина провалился в сон сразу же, как лег, без сновидений, будто рубильник повернули в голове.
Проснулся посреди ночи, зашарил руками по одеялам, подскочил. Нади рядом не было. Посмотрел на пол вещи на месте, обрез и «Макаров» лежат тут же. Вскочил, обшарил впотьмах комнату, сбегал на второй этаж. Девушки нигде не было. Только сейчас он заметил, что одно окно приокрыто, а фанерка стоит рядом на полу.
Блядь!
Выкрали? Тогда почему не тронуты его вещи? Вряд ли бандиты, промышляющие торговлей людьми, прошли бы мимо оружия и вещей. Сбежала? Этот вариант казался более реальным. Может, Ган чем спугнул? Он вдруг остро почувствовал одиночество. Разве можно привыкнуть к человеку за два дня?
Выглянул в окно. На границе света и тени показалась тоненькая фигурка. Надя?
Он рывком перебросил тело через подоконник. В спешке даже обуться забыл. Земля встретила холодом, уколола пятки сухая трава во дворе. Мужчина молниеносно преодолел два десятка метров.
Девушка стояла спиной к дому, перед ней раскинулось поле высохших диких подсолнухов.
Не спится, вышла подышать, опередила она Гана.
Он посмотрел на нее даже не накинула плащ, вышла в толстовке.
Замерзнешь.
Надя отрицательно мотнула головой.
Мне эти высохшие цветы напоминают нас. То есть не меня с тобой, а всех нас, всех людей. Мы так же высохли, остались только оболочки. Эмоции спрятали глубоко внутри, боимся чувствовать, боимся любить.
Надя Ган взял девушку за плечи, приобнял, и они стояли так, бессмысленно всматриваясь в пожухлые, никому не нужные цветки, маленькие высохшие солнца. Здесь может быть опасно. Вдруг в поселке кто-то живет или тебя заметят с дороги. Пойдем в дом.
Девушка подышала на озябшие руки, погладила Гана по груди.
Спасибо. Она, как показалось, с благодарностью заглянула ему в лицо.
За что?
За заботу. Очень приятно чувствовать себя кому-то нужной. Раньше в моей жизни ничего подобного не было.
Ган помог Наде залезть обратно в дом через окно, сам осторожно обошел двор по периметру, прислушался было тихо. Где-то кричала ночная птица, скрипели старые, полузасохшие деревья. Ничего подозрительного мужчина не обнаружил, ноги заледенели, и он решил вернуться.
Внутренние демоны успокоились, ничего не подтачивало изнутри, появился четкий и ясный план доберутся до Новороссийска, а там, глядишь, вариант получше найдется. Ган предпочел бы не останавливаться в больших городах или поселениях. Чем больше людей, тем больше подковерной борьбы, интриг, заговоров. Это он давно усвоил.
«Будем двигаться поступательно. Доживем до рассвета, потом наметим следующий ориентир». Загадывать и строить планы в нынешнем мире все равно что пытаться утолить жажду из пересохшего колодца.
Надя еще не спала. Беглец нырнул под одеяло, укутал ноги, поежился. Тепло никак не шло, он ворочался, зарывался глубже, но никак не мог согреться.
Чего маешься? шепнула из угла девушка.
Ган не ответил.
Двигайся ближе, а то замерзнем оба по отдельности.
Он придвинулся, случайно коснулся девушки, отдернул руку, словно обжегся.
Настолько неприятно? Чего дергаешься, как ужаленный?
Было очень темно, но мужчина был готов поклясться, что она улыбается. Ее нежная рука коснулась двухнедельной щетины, уже больше похожей на короткую бороду, пробежалась по щеке, погладила шею.
Я знаю отличный способ согреться, вполголоса томно сказала Надя.
Недвусмысленный намек сорвал флер скованности, Ган притянул тело девушки к себе, впился губами в губы. Надя застонала, ее руки скользнули к нему под одежду, гладя, оставляя легкие царапины от ногтей. Казалось, в комнате стало теплее, будто кто-то разжег камин.
Мужчина сорвал с нее одежду, от своих обносков избавился не менее быстро, два нагих тела сплелись в танце похоти и любви. Он мял небольшую грудь девушки, впивался губами, она в ответ кусалась и сильнее прижимала его к себе. Движения становились все интенсивнее и резче, пока их не накрыла мощная волна удовольствия и опустошения.
Они еще долго лежали, обнявшись под ворохом одеял, Ган гладил Надю по волосам. Было хорошо и совсем не хотелось ни о чем думать ни о Тайной Канцелярии, ни обо всех испытаниях, свалившихся на них.
Так и уснули, согревая друг друга своим теплом.
«Урал» ровно тарахтел, потихоньку набирая обороты. Ган не гнал нестись сломя голову по такой дороге было равносильно самоубийству. Спутница прижималась к его спине, пряча лицо от усиливающегося ветра. Они выехали из Светлого рано утром, предстоял еще длинный путь, а к вечеру хотелось оставить за спиной Геленджик, а если повезет, то и добраться до окраин Новороссийска. Почти сразу за Светлым вправо уходила разбитая в хлам дорога на Адербиевку, Мужчина свернул на нее, так как хотел сделать крюк и объехать Геленджик стороной.
Колеса квадроцикла разбрасывали комья земли, иногда буксовали, но сцепление с дорогой держали отлично. Адербиевка оказалась давно брошенной деревней, дома и дворы заросли деревьями и травой, сквозь дыры в крышах пробивались к свету скрюченные ветки с желтыми и бурыми листьями. Если кто и жил еще здесь, то носа не показал. Обходной путь снова вывел к основной трассе в районе Виноградного.
К полудню, не доезжая до Кабардинки, сделали короткий привал прямо у обочины, подкрепились тем, что было, допили почти всю воду.