Нет, я не думал над этим.
Тебе бы с моим Коляничем поговорить, сказал я. У вас даже слова одинаковые.
Зойка тихо засмеялась.
Ну, тогда я за тебя спокойна, сказала она. Я думала, тебя некому учить уму-разуму. Я поехала домой. Не провожай меня. Счастливо служить.
Зойка повернулась и побежала к автобусу. Я слышал, как полы плаща хлопают по ее коленкам. Я догнал ее. Все это было так странно и так непонятно мне зачем она пошла со мной, почему так быстро убегает, или ей просто неинтересно?
Зоя, сказал я, а завтра
Она не дала мне договорить.
Слушай, Володька, не выдумывай ты ничего, пожалуйста. Будешь объясняться в любви я посмеюсь, и все. Ну, какая может быть любовь?
Самая настоящая, уныло ответил я.
Подошел автобус, и Зойка уехала.
Вот и все, что было. Я вспоминал тот вечер, прыгая с камня на камень, подгоняемый ветром, и вдруг каменная гряда оборвалась. Море уходило от моих ног куда-то далеко-далеко, и вдруг с неожиданной остротой я впервые понял, почувствовал, что я здесь именно затем, чтобы жить для других. Я, рядовой Владимир Соколов, стоящий на самом что ни есть крайнем кусочке нашей страны, на этом камне, впереди море, чужие государства и чужие люди, а за спиной все мое и Ленинград, и мама, и Колянич, и завод, и Зойка, и мое будущее все там!
2.
Катер все-таки пришел.
Он болтался на волнах, подальше от камней, и мы с Эрихом еле-еле добрались до него. Эрих сидел на веслах, а я пытался ухватиться за борт катера, но набегала волна, и руки срывались. Ладони у меня были ободраны до крови. Ребята на катере изловчились, бросили конец, и лодка начала болтаться рядом с катером.
Глядеть по сторонам было некогда. Я принимал канистры с дизельным топливом, ящики с продуктами, какой-то мешок должно быть, валенки
Отвезете и возвращайтесь, крикнули с катера. Только тогда я увидел двух офицеров. Одного я узнал сразу комендант нашего участка. Другой был незнакомый.
Мы проскочили между камней, хотя я боялся отчаянно накат был не приведи бог, и ничего не стоило врезаться в каменную глыбу. Но Эрих все-таки лихо умел управляться с лодкой. Когда камни остались позади, я крикнул ему:
Видел?
Эрих кивнул.
Начальство зря не ездит! снова крикнул я.
Действительно, зачем приехал сам комендант участка, если мы виделись с ним одиннадцать дней назад?
Тогда перед отправкой на пост нас всех пригласили в канцелярию заставы, и там мы увидели коменданта, подполковника Лободу. Мы построились. Сырцов доложил. И вдруг подполковник сказал:
Садитесь. Будем знакомиться. Начнем с вас? и поглядел на меня. Просто я сидел ближе всех. Так получилось.
Я встал (школьная привычка, но и в армии тоже полагается вставать), назвал себя и добавил:
Рабочий, сварщик с «Коммуниста».
Знаменитый завод, кивнул подполковник. Хорошо работали?
Обыкновенно, ответил я.
На таком заводе, и обыкновенно?
Ну, норму давал Иногда больше выходило.
Прожекторист?
Так точно.
Ну, что ж, улыбнулся подполковник, хорошо, что есть рабочий класс. А хотите, товарищ Соколов, поспорим?
Прожекторист?
Так точно.
Ну, что ж, улыбнулся подполковник, хорошо, что есть рабочий класс. А хотите, товарищ Соколов, поспорим?
Я растерялся. Комендант предлагает мне спор! А у него черные глаза так и поблескивали.
Давайте спорить, что когда вернетесь на завод, захочется вам работать необыкновенно. Не так, как раньше. А?
Я, конечно, не мог с ним спорить. Наверное, так оно и будет, чего ж тут спорить-то?
С вами ясно, сказал подполковник. Вы?
Теперь встал Костька.
Был школьником.
И не попал в институт, в тон ему добавил подполковник. Куда поступали?
В университет, на юридический.
На чем же срезались?
На сочинении. Восемь ошибок.
Многовато. Вы?
Поднялся Эрих. Сказал: «Рыбак». Подполковник оживился. Сам, должно быть, любил рыбалку.
Вы откуда?
Вихтерпалу. Колхоз имени Дзержинского.
И давно вы рыбачите?
С детства.
Ну, а что ловите?
Килька. Камбала. Летом угорь.
А я-то и не знал, что Эрих рыбак! Он похож на артиста, даже в этой форме. Как будто надели на артиста форму, и он играет солдата. А он, оказывается, рыбак!
Кто у вас родители, товарищ Кыргемаа?
Отец рыбак. Дед рыбак. Все рыбаки.
Хорошо. Теперь вы.
Встал Басов и, мучительно краснея, так, что даже слезы выступили на глазах, сказал, что он дояр. Я невольно улыбнулся: первый раз услышал о такой профессии. А подполковник снова оживился:
Вот как? Где же вы работали? Басов ответил:
Под Лугой, в совхозе.
Какие у вас были надои?
Четыре тысячи. Четыре двести.
Ого!
Думал, больше смогу.
Потом сможете. После службы.
Я не выдержал:
Чего говорить об этом?
Вы, значит, о будущем не думаете?
Да так промямлил я.
Вдруг вскочил Костька.
Незачем думать, товарищ подполковник. Мы должны охранять государственную границу и меньше думать о гражданке. Я так полагаю.
В комнате стало тихо. Костька, не отрываясь, смотрел на подполковника. Тот отвел глаза:
Конечно, должны охранять. И хорошо охранять, товарищ Короткевич. Но разве при этом нельзя думать о будущем? Здесь вы пробудете полтора года, а впереди вся жизнь.
Мне стало жалко Костьку: попал парень впросак из-за меня. Надо выручать. Я поднял руку: разрешите? Подполковник кивнул. У него все время было веселое лицо: видимо, ему нравилось, что мы так разговорились.
Я сказал, что Костька, то есть рядовой Короткевич, в чем-то здорово прав, мысли о гражданке только будут отвлекать в сторону. Теперь главное служба и ее две заповеди. Подполковник удивленно поднял густые брови. Должно быть, не понял какие заповеди?
Ну, наши, солдатские, начал выкручиваться я, сообразив, что брякнул не то, но было уже поздно.
Подполковник снова спросил:
Какие же заповеди?
Хочешь не хочешь, пришлось ответить:
Так ведь знаете, наверное, как у нас говорят: «Все полезно, что в рот полезло» это первая, вторая «От сна еще никто не умирал».
Подполковник перестал улыбаться, а у Лени Басова глаза сделались страдальческими, и глядел он на меня так, как будто видел человека, зашедшего ненароком в клетку к тигру.
Н-да, сказал подполковник, странный у вас, прямо скажем, юмор.
А мне легче было провалиться на месте. Вот брякнул, так брякнул! У меня всегда так: сначала скажу, потом подумаю. Жаль! Ведь как хорошо начался этот разговор, а теперь подполковник даже забыл поговорить с Головней и встал. Мы тоже вскочили. «Служить вам будет нелегко Дорожите дружбой Помните, что вы на границе» эти слова проходили мимо меня, потому что я стоял и знал, что продолжаю краснеть, как помидор. А ведь только что смеялся про себя, когда краснел Басов.
Можете идти. Сержант Сырцов, останьтесь, пожалуйста.
О чем они говорили там, я не слышал, но мог голову дать на отсечение, что обо мне. Дескать, особенно приглядывайте за этим Соколовым. Разболтанный парень. Вероятно, я был прав в своих предположениях, потому что Сырцов с того дня начал придираться только ко мне одному.
Сейчас за комендантом и вторым офицером пошел один Эрих. Больно уж хлипкой была наша лодка четверых ей трудно поднять. А я потащил канистры на склад вовсе ни к чему торчать на глазах у начальства после этой истории. Конечно, комендант не забыл мой юмор за эти одиннадцать дней. Но зачем они все-таки приехали?
Их было даже не двое, а трое: третьим оказался сержант-радист, и через раскрытые двери склада я видел, как он сразу же вытянул антенну, поставил рацию на камень и начал что-то говорить. Эрих вытаскивал на берег лодку. А катер повернул и, переваливаясь с боку на бок, как утка, начал медленно уходить. Значит, гости останутся здесь надолго?
Я подождал, пока офицеры, а потом и сержант уйдут в дом, и окликнул Эриха:
Слушай, чего они сюда приехали?
Эрих пожал плечами. Он не любил много говорить. Как-то я спросил у него, верно ли, что в эстонском языке четырнадцать падежей, и он сказал пятнадцать.
Тогда я знаю, почему ты такой неразговорчивый, сказал я. Боишься запутаться в падежах.
Конечно, откуда ему знать, зачем прибыло начальство? Но я-то уверен, что это неспроста. Добро бы у них удочки с собой были, тогда все ясно и понятно. А у них радист, хотя у нас свой радист Головня, и своя рация.
А теперь ясно и понятно, что в первую очередь они пожалуют на прожектор. Я был спокоен, там у нас порядочек не подкопаешься. Все эти дни Сырцов ходил за нами, как надзиратель, и душу выматывал хорошо ли мы ухаживаем за техникой? А когда третьего дня я начал разбирать дизель-генератор, он стоял надо мной и спрашивал, как на экзамене, почему дизель-генератор положено ставить на техосмотр через каждые пятьдесят часов работы? Зачем промывать фильтры, регулировать клапаны, осматривать проводку? Нет, у нас с техникой все в ажуре, пусть проверяют.
Гости разместились в бане. Подполковник сказал, что незачем нарушать нашу привычную жизнь, а потом взял наш спиннинг и пошел вместе с майором ловить рыбу.
Ты знаешь, зачем они приехали? спросил я Сырцова.
Не успели доложить, буркнул Сырцов.
Темнишь, отец!
Хватит, оборвал он меня. Наряд вне очереди за «отца».
Ты чего расшумелся?
Повторите, что я сказал.
Ну, наряд вне очереди, повторил я. Спасибо большое.
У Сырцова по скулам заходили желваки. Ладно, лучше не спорить и не заводить его, потому что по логике за одним нарядом вне очереди вполне может последовать второй. Я сделал налево кругом и пошел на прожекторную. Посижу там в одиночестве. Спать мне еще рано: мы с Костькой ложимся в шестнадцать и встаем в девятнадцать три законных часа перед службой. Костька был там и старательно вытирал кожух прожектора тряпками.
Ты чего? удивился я. Сырцов приказал?
По своей инициативе, академик, усмехнулся Костька. Соображать надо. Начальство видел? То-то же!
«Что ж, все правильно, подумал я. Давай, три, а я пошел спать». Я шел и думал, что все-таки Костька здесь, конечно, самый интересный парень. Леня Басов мальчишечка, Костя зовет его телком. Сержант железный человек. Эрих молчун, а я люблю поговорить! Головню я пока знаю плохо. А вот Костьке, пожалуй, я даже завидую самую малость. Завидую, что он в себе уверенный, а мне как раз не хватает этой уверенности, и тому, что он сначала подумает, а потом скажет. Совсем не так, как это бывает у меня
Оказывается, подполковник и майор поймали трех здоровенных щук, и когда я проснулся, в спальню доносился запах жареной рыбы. Эту неделю кухарил Кыргемаа, и рыба была поджарена здорово. Я не очень-то люблю рыбу, потому что все время натыкаюсь на кости, а это была словно бы совсем без костей. Рыбак все-таки! Что-то буду готовить я, когда придет мой черед?