Лучший довод кратер Пандемониума. Замойский уперся обойти его вокруг, но не предвидел, что полный угол здесь может быть больше трехсот шестидесяти градусов. Адам сделал круг, но не вернулся в исходную точку. Изломанное кружение, усмехнулся он себе в усы в усы и густую хэмингуэевскую бороду.
Потому пошел дальше и вперся в колодец +G. Придавленный убийственной гравитацией, отполз по краю в Пандемониум. Тварь выстрелила к нему дюжиной щупалец. Он метнулся назад. Пандемониум, не прекращая иррегулярного вращения центрифуга изорванной в клочья тени, вился за ним полукругами и спиралями. Он бежал в панике, страшась от них отвернуться: видимое пугало не столь сильно.
Задыхающийся, изгвазданный в грязи, вжатый сверхгравитацией во влажную землю, он наконец добрался до края кратера. Пандемониум смирился с проигрышем: дернулся назад и втянул в себя все протянутые к человеку струны все, кроме одной, самой длинной, которая оборвалась на середине. Часть щупальца полетела назад в тучу, а часть ринулась прямо на Замойского.
Словно хотела присосаться к его лицу: хлестнула по коже, прильнула к щекам, векам, губам, втиснулась в рот, в ноздри, в уши. Он давился, рвал ногтями. Был уверен, что погибнет, удушенный, глотал кровавую слюну от прокушенного языка вместо воздуха.
В последний миг серебристо-черная масса отступила. Сошла от глаз, сошла ото рта, от лица. Шлусффф!
Бешено билась теперь перед ним. Изнутри аморфной твари на Замойского дышало сухим жаром.
Семь раз считал он в ритме бешено молотящего сердца семь раз кошмар перекошмарился, словно выворачиваясь наизнанку и взрываясь ему в лицо новыми формами, мясистый цветок Роршарха пока не утих на траве в форме трехглавой птицы.
Триворон, махая словно безумный, крыльями, завис перед Адамом, заглянул ему в глаза и каркнул вопросительно.
Потом Замойский стрелял в него, но пули не причиняли созданию никакого видимого вреда. Не получалось от него и оторваться: тварь всегда оказывалась быстрее. Часы и часы, петли и петли, Зоны и Зоны птичка не отставала ни на метр.
Замойского приводило в полное неистовство мысль об этом призраке-вороне, который крадется к его голове, пока он погружен в глубокий сон.
В отчаянии он предпринял вторую попытку с Пандемониумом. Считал так: Тварь дала Тварь и заберет. Ничего подобного: триворон все время держался с другой стороны, подальше от вихря.
Адам попытался даже поймать его голыми руками лишь поранил себе ладони.
Проклинал серебряную птичку на чем свет стоит.
Скотина же быстренько выстраивала свой словарь.
Выпердыш сучий угребывайотсюда хорррошооо? бляудушу прочьсглаз голымируками мать.
Голос тоже был Замойского: и интонация, и ритм; все.
Говорила правая голова; средняя только злобно шипела, левая же вообще молчала.
Схватить сребропера, закрыть, привязать; хоть как-то. Адам сплел из травы и веток сеть и набросил на птицу. Хрен там. Триворон пролетел сквозь нее, словно вода сквозь сито.
Именно потому Замойский столь удивился, когда Анжелика после пробуждения протянула руку, а птица вежливо присела на нее со сложенными крыльями и опущенными клювами.
Что, черт побери?..
Она взглянула на Адама вопросительно.
Тот указал бородой на триворона.
Он слушает тебя.
Он достаточно велик, чтобы самостоятельно распознать стахса.
Чтобы что?
Она выпрямила спину и скривилась. Посадив птичку на ветку рядом (Замойский запасся хворостом), потянулась и встала. Черная пыль посыпалась с ее одежды сухими фонтанами.
Мне нужно умыться.
Анжелика двинулась к водной завесе, но через несколько шагов остановилась и оглянулась на Адама. Тот не отреагировал. Лишь стиснула губы.
Господин Замойский, позвала низким голосом. Прошу вас.
Он встал, поклонился (усмешка пряталась в бороде) и отошел за окружность пространственной петли.
Курил ли я сигареты? Самое время закурить; кончики пальцев дрожат, кожу свербит. (Тело помнит.) Без сигареты в пальцах Замойский вел взглядом вдоль линии фальшивого горизонта. Клык вращался там вдоль горизонтальной оси, будто огромный вертел. Клык казался почти идеально ровным, и единственными признаками его движения были мелкие изменения в интенсивности отражаемого света. В тамошние районы Мешка свет доходил по весьма сложным траекториям, сквозь воздушные хрусталики и призмы, Замойский видел на поверхности конуса три Солнца.
Когда он вернулся к огню, Анжелика аккурат застегивала мокрую рубаху. Став подле огня на колени, завязала волосы на затылке.
Где мои вещи?
В роще. Проведу тебя. Это недалеко. Вообще-то здесь все недалеко.
Сколько времени прошло? Твоя борода.
Да. Но часов у меня нет таких, которым можно было бы верить. Тут такие прыжки. Ты мне скажи.
Она кивнула птице. Та подскочила к ней, помогая крыльями удерживать равновесие.
Хорррошооо? заговорила, склоняя голову. Хорррошооо?
Откуда он у тебя? спросила Анжелика Замойского.
Пришлось рассказать ей о Пандемониуме, о своих путешествиях, о катастрофе Мешка. Анжелика терпеливо слушала, пережевывая змею.
Только они и остались, прокомментировал наконец Замойский, когда она проглотила последний кусок. Змеи.
Ага.
Она облизала пальцы.
Так что? спросил он. Что с этой птичкой?
Триворон одной головой глядел на Адама, второй на Анжелику, третья уставилась на огонь, пламя отражалось в черных глазах, стеклянных бусинках.
Анжелика смерила птицу взглядом, подняла голову на Замойского. И откуда эта внезапная печаль в ее глазах, печаль, усталость, претензия как назвать эту влажную тень? Однако девушка сразу же вздернула подбородок, распрямила спину и все пропало.
Покажи мне, фыркнула, тот Пандемониум.
И сразу вернулась зависимость, и вернулся гнев. Униженный, Замойский ощутил к Анжелике совершенно детскую благодарность.
Ну ладно! вскочил он. Да! Мисс Макферсон, широким жестом указал направление.
По дороге к кратеру она ни словом не комментировала примечаемые феномены. Наверняка ведь давала себе отчет, с каким вниманием Замойский высматривает хоть какую-то ее реакцию.
И все же даже не моргнула, и Адаму припомнились ее слова о неминуемости смерти. Может, он и вправду шагает рядом с эмоциональным зомби? Потом, правда, вспомнил кое-что другое: отчаяние, с которым она ударила его ножом. Непроизвольно почесал свежую рану на предплечье.
Лишь однажды девушка слегка оживилась: когда они проходили под короткой петлей металлической конструкции, за дверями которой открывался вид на фальшивую равнину с кратером Пандемониума. Анжелика остановилась у самого порога и усмехнулась в потолок, бормоча что-то под нос.
Триптица, сидевшая на ее руке, повторила это позже ее голосом, и Замойский услыхал в том легкую насмешку:
Роскошь стахсов.
Встав на краю кратера, она вгляделась в бушующий внизу Пандемониум и прокомментировала:
Много. Увеличивается?
М-м?
Как тебе кажется?
Знаешь это непросто оценить.
По окружности дыры.
Он сморщил брови.
Думаешь, откуда эта штука черпает строительный материал и энергию? спросила она риторически. На пустых функциях всегда жрет больше. Подержи, Анжелика подала Замойскому среброперого.
Что ты задумала?
Попробую ее форматнуть.
Что?
Прости. Я не должна так она глубоко вздохнула, задумалась на миг. Помнишь де ля Рошу?
Ну-у
Ону не человек.
Точно, ты что-то говорила, Замойский рефлекторно помассировал затылок. Значит, все же случился контакт с внеземными
Нет-нет, покачала она головой. Ону не из Чужих; хотя на свадьбе ты наверняка встречал и Чужих. Это фоэбэ: постчеловеческое существо. Что не означает, будто не существует инопланетных фоэбэ, ну, понимаешь, принцип один и тот же: сперва френ в упаковке естественной эволюции, потом фоэбэ, потом инклюзия так уж сложилось на Кривой.
Какой Кривой?
Анжелика замахала руками, уже устав от его невежества.
Неважно. Я ведь говорила тебе, что мы можем делать стопроцентно верные сканы и воспроизводить сознания так произошло, например, с тобой.
И не напоминай, пробормотал Замойский, сражаясь с беспокойным тривороном.
Но представь себе и промежуточное состояние. В это время человек существует исключительно в качестве записи на Плато, как узор изменений его Полей. При помощи соответствующей оэс его можно запустить там «всухую». Процесс изменения таких данных в соответствующей средовой программе совершенно неотличим от биологической жизни. Следовательно, некоторые люди считают этот способ существования более м-м привлекательным. Более быстрым, более полным, дающим больше возможностей, не ограничивающим интеллектуально, убирающим недостатки предыдущего этапа. А значит, они копируют свои архивации на предварительно подготовленные Поля Плато и после смерти своего тела не впечатываются в новое. Поскольку они полностью существуют как форма изменения Плато, то тем самым подчинены тем же законам, что и все его «содержимое». Могут произвольно расширяться, разделяться, копироваться, перепрограммировать себя, форматировать, обрезать и апгрейдить, самопроектировать и специализировать. Де ля Рош, с которум ты разговаривал, тот мужчина
М-м?
Настоящуё Максимилиан де ля Рош им только управлялу, это была егу локальная манифестация, ограниченная Императором и протоколом, соответствующим для Фарстона. Нановары в Цивилизации подлежат непосредственному надзору Императора: это он обладает всеми запасами наноматов, инфом, и он же одалживает их за установленную Ложей оплату, теперь уже символическую. В этом смысл Фундаментального.
Он лишь глядел на нее.
Фундаментальный Договор! фыркнула она фрустрировано.
Еще немного, и Анжелика ничем не будет отличаться от маленькой девочки, что таращит глазенки и топает на глупых взрослых. Пряча улыбку, Замойский опустил голову с притворным повиновением.
Что сделалу де ля Рош? продолжала Анжелика. Нанялу немного инфового нановара и конфигурировалу его у ворот Фарстона в свою манифестацию; не исключено, что одновременно в других частях Цивилизации, в других Портах, удерживалу несколько десятков других манифестаций, фоэбэ всегда действуют в состоянии мультитаскинга. После свадьбы разорвалу соединение с нановаром, программа NSCC была отменена и наноматы вернулись под управление Императора. Многие из гостей присутствовали на свадьбе именно таким образом. Также и стахсы высших Традиций, которые не хотели или не могли прибыть туда лично из отдаленных Портов. Также и Чужие я видела там пару послов. Также и инклюзии и семинклюзии. Также и сам Император. Да, черт побери, то покушение на Джудаса, то, первое, его тоже провели с помощью нановарной манифестации!