Что изменилось сейчас? Почему ты не можешь испытать то же самое? Роберту показалось, что он подошел вплотную к ответу на вопрос, человек Евдокия или всё-таки компьютерная программа.
Мы все изолированы друг от друга и от мира; пространство, в котором обитает житель смертинета, это система сигналов. Причём на данном этапе развития технологии все сигналы разделены между собой: я получаю информацию в разных форматах. Для нормального восприятия, как у живого человека, нужен так называемый объемный информационный канал, то есть одновременная обработка большого числа сигналов. У нас есть «робот реальности», один на весь смертинет. Он установлен на крыше здания для того, чтобы сообщать нам уровень освещенности, температуру воздуха, влажность Он очень точный, он анализирует молекулярный состав атмосферы, но, ты же понимаешь, он не способен ответить на вопрос «чем пахнет осень»? У него просто нет таких датчиков. Он может определять химические вещества, растворенные в воздухе, сообщать нам их формулы, а память выдает соответствие «Обнаружен сероводород». «Воняет» понимаем мы. Это точно так же, как если бы вас, живых, загнали в подземный бункер, и обо всем, что делается снаружи, вам сообщали бы приборы. «Пахнет осенью. Как это?» Смертинет не совершенен, он не завершен, и вряд ли когда-нибудь мы сможем полностью скопировать человеческую жизнь и перенести её на цифровые носители Потому я и прошу тебя, заклинаю: не трать время попусту, ценнее него ничего нет, живи сейчас, люби, будь счастливым Иначе будет поздно.
Мне интересно представлять себе, как живешь ты. Некоторые вещи, о которых ты рассказываешь, такие странные, что, пытаясь думать об этом, я сталкиваюсь мыслями с невидимой преградой. Мир как система сигналов Звучит интригующе.
Поверь, это тот же мир, что и у тебя, только более ограниченный. Ибо спектр сигналов дискретный, а не непрерывный. Иногда антенна барахлит, или ей не хватает мощности, тогда мы вообще ничего не воспринимаем, махом становимся слепо-глухо-немыми, а когда антенну отключают на профилактику, всё, что нам остается, это смотреть цветные сны о своём прошлом Проживать заново лучшие моменты. А это почти то же самое, что крутить одну песню на повторе.
Живые люди тоже в основном этим и занимаются, заметил Роберт, как ни странно, большую часть жизни мы проводим в играх воображения; редко встретишь человека, который много времени посвящает тому, чтобы разглядывать узоры на листьях, нюхать траву или наблюдать за ползущей по асфальту букашкой. Всё внимание людей съедают их планы или свершения. Они любуются своими победами и боятся грядущих поражений. Внутренний диалог обычно построен на самомотивациях и самооправданиях.
Евдокия сотворила свою чудесную голографическую улыбку:
Людей почему-то мало интересует что-то кроме них самих, за редким исключением они любят говорить больше, чем слушать. И если вдуматься, как много они теряют при этом, становится страшно. У нас, в смертинете, любая новая информация на вес золота, мы заперты в своих воспоминаниях, и потому нам совершенно непонятно, как можно жертвовать бесценной возможностью воспринять реальность, ради сомнительной радости пожевать свою бесконечную мысленную жвачку.
В помещение турфирмы зашел человек. Вид у него был растерянный, точно он долго убегал от погони и выбрал евдокиин маленький закуток в качестве укрытия.
Добрый вечер, она тут же овладела его вниманием, включив привычную коммерческую вежливость.
Я хочу улететь! сказал человек, на неделю примерно, как можно скорее, один!
Роберт внимательно разглядывал незнакомца: интересно, кто он? это преступник, который ограбил банк? несчастный кредитор? Человек, крепко насоливший властям? Если так, то турфирма ведь не выход
Подойдите к терминалу самообслуживания, Евдокия указала на сенсорную панель в противоположном от «пляжа» углу павильона.
Если тут можно самому выбрать, то ты зачем тогда? шепотом удивился Роберт.
Я консультант. На самом деле немногим удается воспользоваться нашим сервисом без помощи бота.
Ты бот?
Формально я так называюсь. Моя работа давать голосовые инструкции. Ну и Неофициальная часть Склонять сомневающихся в пользу покупки.
Улыбнувшись Роберту с сожалением, Евдокия поплыла к незнакомцу, озадаченно взирающему на панель терминала.
Понимаете У меня жена и мать, говорил он; его совершенно не волновало, что перед ним мертвая девушка, бот, он хотел выговориться до такой степени, что ему было безразлично, с кем говорить, понимаете Это просто ад какой-то! Они с раннего утра и до поздней ночи Скандалят. Причем темы полная ерунда. Они орут так, что уши закладывает, из-за того, например, что не могут решить, какие цветы сажать на балконе Или какие шарфики надеть детям! Или какого цвета комод купить! Мне вот, честно признаюсь, плевать, какой комод! У меня уже каждая досочка этого комода в печенках сидит! Распилить его на зубочистки! Не могу я уже это слушать. Я хочу улететь! Я жалею, что женился! Я жалею, что меня родила именно эта женщина! Я каждый день сижу на работе допоздна, уже не знаю, в какую ноздрю дунуть от безделья, но сижу, потому что не хочу возвращаться в эту клоаку! Понимаете? Бабы они хуже слепней! Я ненавижу баб! Ой, простите
Ничего страшного, отозвалась Евдокия с сочувственной электронной улыбкой, можете говорить всё, что считаете нужным. Мы, боты, и имитируем людей для того, чтобы клиенты иногда могли выпустить своих демонов, не извиняйтесь. Где-то в этом торговом центре есть специальный павильон для снятия стресса: человек может выбрать любое фото своего врага в инстаграм, оно загружается в систему, и создается объемный голографический персонаж, сотрудники павильона голограмму озвучивают, управляют её движением, а клиент может делать всё что захочет: плевать созданному фантому в лицо, грязно ругаться, замахиваться для удара Говорят, эффективно
Как они мне надоели! С утра и до поздней ночи Я сказал им, что у меня срочная командировка!.. Правда, ловко? Ой Даже в рифму получилось!
Демоны расхристанного незнакомца ещё немного побродили по павильону Евдокии, проветрились, так сказать, и снова забрались в его лысеющую голову.
«Вот тебе и грабитель» подумал Роберт. Не желая мешать, он отправился домой.
Солнце опускалось ниже, и в щелевидных зазорах между небоскребами становилось ещё темнее. На узкие улочки из неведомых недр огромного города по одному начинали высовываться его ночные обитатели: бродячие музыканты, попрошайки, пропойцы, проститутки. Роберт старался идти быстрее, он почти бежал, только уже не от восторга, а чтобы ненароком не поймать какой-нибудь взгляд. Глаза жителей ночного города, казалось ему, похожи на пруды со стоячей водой. Засмотришься в них, и выплывет тебе навстречу нечто такое, чего потом ты никогда уже не сможешь забыть. Безобразное. Невыносимо жуткое. Изуродованная рыба чужой неудавшейся жизни.
К большой радости Роберта сегодня никто его не остановил даже затем, чтобы спросить мелочи. Он благополучно добрался до подъезда своего дома.
На лестнице сидел Серега Жженый.
Мы опять были в Африке, в гребаной Африке, в сотый, в тысячный раз рассказывал он неведомо кому.
На ступеньке стола початая бутылка водки. Перешагнув через неё, Роберт поднялся к своим дверям. Не замечая его, сосед продолжал разговаривать с воображаемым собеседником, облегчать свою израненную душу.
Я вхожу и вижу, пацан, сгореть мне на этом месте если вру, вот такой шкед, Серега показал рукой небольшое расстояние от ступеньки, черный весь, как головешка, белками своими яркими на меня зырк, зырк, а в руках у него граната. И я стою, мать вашу, здоровенный дядька с автоматом, и понимаю, что сейчас если не я его, то он меня.
Глава 3
Роберт и Маргарита возвращались из школы вдвоём. Они шли на некотором расстоянии друг от друга, не брались за руки, но все равно по какому-то таинственному излучению, исходящему от них, можно было легко догадаться, что они вместе. Почти все деревья в техническом парке уже лишились своей листвы. Сквозь металлическую ограду виден был сплошной рыхлый коричневатый слой мокрых опавших листьев точно тертый шоколад на торте.
Каждый день они проделывали этот путь, тот самый путь, который прежде Роберт одолевал в одиночку примерно за двадцать минут они доходили от школы до своего постоянного прибежища. Птицы поздней осенью и зимой греются на чердаках, подростки в торговых центрах.
На четвертом уровне «Нового Света» была организована настоящая аллея искусственные деревья в ряд, под ними скамейки с витыми ножками. Желающих посидеть находилось предостаточно парочке школьников часто приходилось бродить взад-вперед вдоль ряда заманчивых витрин, ожидая, пока кто-нибудь уйдет. Но зато, когда скамейка наконец освобождалась, и Роберт с Маргаритой, сгрузив со спин ранцы, усаживались вполоборота друг к другу, на теплую ещё после прошлых посетителей скамейку, волшебным образом всё вокруг преображалось. Они сцепляли руки, точно боялись потеряться в большом и страшном мире, и так сидели, час, два, иногда дольше, говорили о чем-нибудь или просто молчали, глядя друг на друга. Пластмассовая роща у них над головами наполнялась пением птиц и тихим шумом ветерка. Руки Маргариты, сначала холодные после улицы, как у русалки, постепенно согревались в ладонях Роберта.
Куртки снимали и складывали в углу скамейки. В свитерах и осенне-зимней обуви через некоторое время становилось жарко в натопленном помещении торгового центра; и от этой особенной чужой бесприютной жары как-то по-особенному текли мысли; от того, что всё вокруг было чужим магазины, полные всякой всячиной, яркие молочные лампы, скользкая плитка пола Роберт и Маргарита становились как будто ближе два живых трепещущих комочка и это была такая радость! радость жаться друг к другу головами, плечами, жаться крепко, как накануне большой беды, и сидеть так, не отпуская друг друга, чувствуя запах шерсти от свитеров, волос и жевательной резинки Роберт говорил с Маргаритой обо всем. Кроме Евдокии и смертинета. Есть тайны, к которым и сам прикасаешься осторожно, точно к свежей лунке из-под удаленного зуба. В Маргарите он постигал иное начало саму жизнь: не разумную, но чувственную, не осмысленную, но полную смысла, данную однажды и ненадолго ради того, чтобы было, что вспоминать. А может быть, даже не ради этого. Просто данную, безвозмездно. Подаренную. Неведомо кем и неведомо зачем. Теперь Роберт начал немного понимать, о чём говорила Евдокия, призывая его не задаваться несвоевременными вопросами и не упускать жизнь. Ведь она слишком хороша для того, чтобы постоянно думать о смерти. Всю дорогу до дома Маргариты в Роберте подрастало приятное ожидание: на момент прощания они всегда откладывали самое главное, самое волшебное и драгоценное переживание. Возле подъезда Маргариты, прячась от фонаря под козырьком крыльца, они стояли и целовались до тех пор, покуда не становилось совсем зябко, и Маргаритины ноги в капроновых колготках не начинали меленько дрожать. Заморозки в тот год начались рано, резко, на асфальте каждое утро хрустели тонкие корочки словно печенье, накрошенное ночью сердобольной богиней для голодных солнечных птиц. К середине дня они обычно успевали всё склевать оставались на тротуарах чуть заметные тёмные влажные пятна.