Я тебя вижу, сказал Валентин и даже смог улыбнуться.
А я вижу тебя. Серега облегченно вздохнул и тоже смог улыбнуться.
Слава богу!
Ох, никогда не понимал он истинного смысла этих слов, считая их всего лишь расхожим выражением! А сейчас понимал
Слава богу, он не стал таким, как Малинка! Он отражается в зеркале, а значит, он по-прежнему человек!
Останемся на «ты», договорились? предложил Валентин. Окончания множественного числа отнимают жутко много времени!
Серега кивнул. Хоть Валентин был взрослый, но со всеми друзьями отца Серега был на «ты»: и с огромным, как памятник, Молотовым, и даже с полковником Грушиным, и называл их всех запросто Миша, Лёша Ну а Валентина он будет называть просто Валентин.
Почему ты испугался? С чего взял, что не будешь отражаться в зеркале? спросил тот.
Потому что Малинка была не как мертвая, а, наверное, совсем мертвая, монах позвал ее душу, но, думаю, не оживил, она осталась упы в смысле нежитью, а я я в поезде видел бродячего мертвеца и свалился без сознания, а потом меня увезли эти, на «Скорой», и я вдруг подумал: а что, если я тоже умер и тоже стал нежитью?! выпалил Серега одним духом и не без опаски взглянул на Валентина: понял ли тот хоть что-то? А если понял, может, перепугался и сейчас рванет от него со всех ног?!
Но Валентин стоял на месте и задумчиво смотрел на свой «Рено», от которого между тем отлетели второе крыло и два передних колеса. Автомобиль завалился на нос, задние колеса оторвались от земли.
Стекла каким-то чудом еще держались, но видно было, что из последних сил.
Так, давай все по-новой, приказал Валентин, поворачиваясь к Сереге, расскажи толком, что произошло, пока меня не было. А то я пока мало что понимаю.
Когда ты уехал, я решил увезти Малинку на второй этаж, начал Серега.
Никогда в жизни он еще не говорил так быстро! Сбивался, запинался, пропускал слова, возвращался к пропущенным событиям
Когда умолк, язык стал неповоротливым, а губы пересохли. И еще было очень страшно, что Валентин не поймет, не поверит
Но тот все понял. И поверил
Значит, ты думаешь, там была голова Гаврюши? спросил Валентин дрогнувшим голосом. И он меня защищал? Но почему, почему я не видел его?! И почему вижу Мали ну, ее? Ее ведь тоже нет!
Серега пожал было плечами, но вдруг вспомнил, как монах удивлялся, что Малинка видит обитателей больницы. Они были призраки, они были невидимы! А она видела. И монах сказал тогда: «Но ведь полночь еще не пробило!»
Вопрос «Но почему я всех их видел еще до полуночи?!» реял над ним, будто зловещий ворон, но Серега кое-как отогнал его и сказал Валентину:
Ты видишь ее потому, что уже пробило полночь. И значит
Он не договорил. В это мгновение разлетелось вдребезги ветровое стекло, и Малинка вырвалась из машины.
Она приземлилась на четвереньки, но тут же вскочила на ноги, откинула с лица рыжие всклокоченные пряди и уставилась на своих бывших спутников огромными бело-зелеными фосфоресцирующими глазами.
Наверное, надо было бежать, но они не могли тронуться с места.
Малинка качнулась вперед, вытягивая руки и медленно шевеля пальцами, скрюченными, будто когти. Рот ее приоткрылся. Блеснули зубы
Не надо! прошептал Серега, не слыша своего голоса. Не надо, Малинка! Ты что, с ума сошла?!
Бежим, велел Валентин. Ты первый, а я прикрою. Не знаешь, что ее может остановить?
Осиновый кол, пробормотал Серега. Или серебряная
И поперхнулся от ужаса.
Что он такое говорит?! Осиновый кол или серебряная пуля в сердце ожившего мертвеца да, всем известно, что это верное средство его остановить, но разве он смог бы убить Малинку?
Даже такую, как сейчас. С фосфоресцирующими глазами. С этими блестящими зубами. Малинку, которая не отражалась в зеркале. Малинку, которая перестала быть собой и сделалась чудовищем!
С каштановыми кудряшками на висках и конопушками на носу
Ударить колом в сердце?!
Давай беги, шепнул Валентин. Ни осины, ни серебра поблизости не наблюдается. Да, честно, я все равно не смог бы ее ударить. Думал, самое трудное медведя с одного выстрела уложить, ну так нет есть кое-что потрудней. Давай на счет «три». Беги пока сможешь, а потом залезь на дерево повыше. Может, она меня сожрет и успокоится
Серега сунул руки в карманы, чтоб они не тряслись, и вдруг его словно молнией прошило!
Одна рука стиснула в кармане Малинкину рогатку. Другая зачерпнула горсть серебра.
Серебро, которое дал монах!
Он называл эти монетки богачеством. И советовал Сереге не растерять, беречь.
Да кому оно нужно, это «богачество» колдуна-иезуита?! Да пропади оно все пропадом!
Серега начал вытаскивать монетки, чтобы выбросить, и тут Малинка насторожилась, вскинула голову.
Да ведь она услышала звон серебряных монет!
А серебро, как известно
Серега звякнул монетками снова, погромче.
На глазах Малинки показались слезы. Их фосфорический блеск померк. Руки упали, а скрюченные пальцы разжались.
Малинка стояла и плакала, и чем сильней звенел серебром Серега, тем более мученическим становилось выражение ее лица.
У Сереги аж желудок свело! Больше всего на свете он хотел, чтобы она убежала. Не только потому, что было страшно. Он просто не мог на нее смотреть, такую несчастную.
Было жаль ее до невозможности!
Ага, пожалей а она тебя пожалеет, если что?!
Серегу вдруг осенило. Выхватил из кармана рогатку, вложил серебряную монетку в середину жгута, натянул его.
Уходи! крикнул что было сил. Уходи, а то сейчас получишь в лоб! Сама знаешь, что с тобой от серебра будет!
Малинка громко застонала, повернулась и побрела прочь по дороге. Сделала несколько медленных, тягучих шагов, потом взвизгнула и помчалась огромными прыжками, иногда зависая в воздухе, бестолково шевеля ногами, будто продолжала бежать, и снова опускаясь наземь
Скоро она исчезла в темноте, и тогда Серега почувствовал, что воздух в горле спекся комом. Кое-как продышался
Рядом так же судорожно пытался перевести дух Валентин.
Лихо, наконец хрипло выговорил он. Вопрос только, совсем она ушла или вернется.
Не знаю, пробормотал Серега, водя вокруг себя рогаткой словно стволом пистолета. Она не вернется другие придут. Монах предупреждал, чтоб никому не доверяли. Чтоб бежали со всех ног
Мертвецы придут? уточнил Валентин.
Ну, типа, да.
Что это им приспичило именно сегодня ожить?! зло спросил Валентин. Или они в этих краях каждую ночь шастают?
Н-не знаю, простучал зубами Серега. Я тут первый раз.
Я тоже, вздохнул Валентин. Ладно, двигаем отсюда. Машина, похоже, накрылась медным тазом, и, что характерно, в автосервис не позвонишь все равно не приедут.
Серега так и подскочил:
Позвонить! Надо попробовать позвонить отцу! Он приедет за нами! Он вызовет полицию! Он
Звони! Валентин протянул ему мобильник. Я так понимаю, нам главное ночь продержаться?
Серега не слушал набирал номер отца.
Сначала он слышал только глухую тишину.
Потом электронный голос сказал: «Аппарат абонента выключен или временно недоступен. Пожалуйста, перезвоните позже».
Позже! Ничего себе! Да будет ли Серега жив позже вот в чем вопрос?!
Хорошо, но кому позвонить? Маме?
Нет уж маму надо беречь. Серега точно знал, что если он выберется из всего этого ужаса живым, то ни слова не скажет маме о своих кошмарных приключениях!
Может, позвонить в МЧС? С мобильного надо набрать 112.
Но поди-ка объясни, что произошло! Кто Сереге поверит?! И даже если с ними говорить будет Валентин, ему тоже никто не поверит!
Стоп! Есть человек, который поверит сразу!
Это полковник Грушин, начальник отдела, в котором работает отец. И телефон его Серега помнит! Отец как-то сказал, что у них с начальником практически одинаковые номера. Только одна цифра отличается. У отца в середине номера 796, а у Грушина 797. И Серега это запомнил.
К счастью!
Он набрал цифры, изо всех сил молясь, чтобы Грушин взял трубку.
Гудки гудки, гудки
Потом раздался голос:
Да, слушаю. Кто это говорит? Слушаю вас, что молчите?
А Серега молчал потому что это был голос его отца.
Папа! раздался такой вопль, что у Сапожникова зазвенело в ушах.
Серега! крикнул он. Это ты?! Ты жив?!
Да, да! заорал в ответ сын. Папа, почему ты отвечаешь по этому телефону?
Мне его полковник одолжил, стремительно соврал Сапожников. Серега, где ты? Около больницы?
Ты знаешь про больницу?! ахнул Серега.
Только что оттуда! Меня вызвал некий доктор Краев, у которого ты был.
Так вот он какого папашу караулил! вскрикнул Серега. Тебя! А я думал своего!
Серега, ты в порядке? с опаской спросил Сапожников, донельзя озадаченный словами сына. Как ты вообще сбежал?
Меня увез Валентин, а до этого мне помог монах, а еще до этого, пап, ты представляешь зачастил Серега.
Погоди, перебил Сапожников, сейчас не до илиад и одиссей, о своих приключениях потом друг другу расскажем. Где ты, как тебя забрать?
Валентин, мы где? спросил Серега у кого-то.
Не знаю, услышал Сапожников незнакомый мужской голос, который звучал не особенно уверенно. Я ехал куда глаза глядят, вроде свернул от больницы направо, а может, налево не помню
Собачья голова тихонько заскулила и уставилась на трубку, из которой раздавался голос.
Как же мне вас найти? пробормотал Сапожников.
Папа, будь осторожней! взмолился Серега. Здесь такие странные вещи происходят! Там был один монах Я даже не знаю, как сказать ты решишь, что я с ума сошел, но он был в стене! И там мертвецы оживают, в этой больнице
Я в курсе, буркнул Сапожников. Видел этого монаха. Он меня спас от Краева. А от двоих упырей я кое-как отбился и «Скорую» у них угнал только благодаря собачьей голове, которая, между прочим, сейчас находится у меня в кабине. Ты не поверишь, но
Верю, я знаю, она нам тоже помогла, эта голова! воскликнул сын.
Это Гаврюша! снова раздался голос Валентина, и голова залилась восторженным тявканьем.
Она то подпрыгивала к потолку кабины, то снова припадала к сиденью, то валялась по нему, то пыталась лизнуть мобильник Если Сапожников не знал прежде, как ведет себя абсолютно счастливая собачья голова, то сейчас он получил об этом полное представление.
Сидеть! приказал он строго. Или лежать, сама выбирай! Ты мне мешаешь!
Голова послушалась, улеглась на сиденье, но продолжала блаженно подвывать и умильно поглядывать на телефон.
Выпустите Гаврюшу! крикнул Валентин. Он меня найдет. А вы поедете за ним.
Разумно, согласился Сапожников, притормаживая и открывая дверцу.