Наша «Нива» где-то неподалеку. В поле.
Здесь полей почти и нет, покачала головой женщина. Леса одни.
Мы мчались по дороге. Самой обыкновенной дороге. Навстречу нам попадались другие машины. Одна нас даже обогнала. Показалась заправка.
Я вспомнил про деньги. Все еще сжимая бобинку в кулаке, сунул ее в карман.
Остановите, пожалуйста, попросил я.
Знакомого кого увидели?
У меня родилась совершенно идиотская мысль. Ну совсем кривая. Я зашел на заправке в магазин и купил чипсов. Четыре пакета. Самых больших.
Вернулся. Женщина стояла около машины:
Куда вас отвезти? А то мне скоро за Иркой возвращаться.
Я не знал, куда нас везти. Мне нравилось на заправке. Светлая она. Люди тут. Нормальные.
Марка, вылезай, скомандовал я.
Подождите, я вас отвезу. Хотите, в Суздаль?
Нам домой, пробормотала Мара, с сомнением глядя на меня.
А дом у вас где?
Нам еще друзей найти Я развел руками с пакетами. Спасать так спасать всех.
Давайте так, я сейчас съезжу за Иркой, отвезу ее домой, а потом вернусь за вами и вас отвезу. Куда скажете.
Удачи! пожелал я ей напоследок.
Мара вяло улыбнулась.
Тетка уехала. Она была очень похожа на добрую волшебницу.
Зря, вздохнул я. Не вернется.
С твоей-то удачей прошептала присмиревшая Мара. Ее ведьма убьет?
Девчонка стояла рядом тихая, растерявшая все свои кулончики и цепочки. Без очков. И совсем не упырица. Такой она мне даже нравилась.
Не знаю.
Мне надо было зарядить телефон. Наверное, на заправке можно было купить такую услугу. Теперь я мог купить все.
Прошло не больше часа, когда появился Сумерник с канистрой. Мы только-только разобрались с третьей чашкой чая. Часы показывали шесть.
Прошло не больше часа, когда появился Сумерник с канистрой. Мы только-только разобрались с третьей чашкой чая. Часы показывали шесть.
Вид у Кирилла был обалдевший.
Вы чего тут?! заорал он.
Мы тебе чипсов купили, ответил я. И вас спасли.
Да вы вообще!
Он нас обнял. Сгреб прямо со стульев, перебил все чашки, чуть не опрокинул стол, ткнулся носом мне в затылок и засопел. Мара зарыдала в голос. Выбежавший на крики мужик из-за стойки, остановился. Я ему с самого начала сказал, что мы ждем наших. Что они отстали и сейчас приедут.
Они приехали.
Дальше все прошло быстро. Кирилл налил канистру, и мы несли ее по очереди. Я рассказал что смог. Мара добавила. Машина наша выглядела ужасно. Она стояла на обочине с сильным креном, немного не дотянув до асфальта.
Чернов сидел на порожке, обдергивая кору с веточки березы. Мару он сначала ударил, сказал, что ненавидит ее, а потом обнял. Я вручил ему пачку чипсов. Чернов отвернулся. Мара опять заплакала.
Потом мы долго завтракали все на той же заправке. Мой зарядившийся смартфон нашел Сеть, выкинул тучу эсэмэс и сообщений о пропущенных звонках. И сразу зазвонил.
Сын? ворвался в наше мирное утро мамин голос. Сын! Ты где?
Я соврал, что мы поехали с Сумерником немного попутешествовать и что были в аномальной зоне болот без связи.
Сын! волновалась мама. Я вспомнила! Ты спрашивал о странном. Было! Мы только приехали, приходила какая-то старуха. Просила воды. Неприятная. У нее в руках еще были ветки какие-то. Я ее прогнала, чтобы ты не видел. Она ушла, а ветки оставила. Одну я узнала это была полынь. А другую, с такими мелкими белыми ягодами, нет. Я потом смотрела в Интернете это омела, ядовитое дерево. Ты слышишь, чужих не пускай! Не понравилась мне эта старуха. Запритесь и сидите дома, я завтра приеду!
Кричала мама довольно громко, все слышали.
Омела наверное. Еще надо посмотреть, что за кусты с белыми цветочками. А про полынь я знаю, она от пьянства.
Здесь же на заправке Сумерник купил карту. Самую обыкновенную карту. Потому что навигатора мы не нашли. Перерыли всю машину, вытряхнули коврики, перекопали бардачок. Пропал. Как не вернулась и книга. Отдала ее ведьма читать другим людям.
Слушай, а женщина-то не приехала, напомнила мне Мара. В очках она опять выглядела противно.
Женщину было жаль. Но не очень. Ее предупреждали.
Через два часа мы были дома.
Родственники уехали. В тот день, что мы вернулись, и уехали. Я думал, не буду скучать, а через пару дней понял: скучаю.
Мара, Чернов, Сумерник. Мне без них было грустно. И пусть мы пережили жуткое приключение, я был бы не прочь отправиться куда-нибудь с ними вновь. Тем более Сумерник обещал поскорее отремонтировать машину я ему отдал на это все деньги и попробовать второй раз доехать до его друга под Суздалем. Теперь мы бы выбрали правильную дорогу. У Сумерника была хорошая карта.
Кстати, я посмотрел потом в Интернете. Куст с белыми цветами это бузина. Бузина красная ядовитая, у нее чуть красноватые цветки и узкие листочки. А черная бузина Я нашел инфу, что черная бузина растет у реки Смородина. Смородина от слова «смердеть», «вонять». Такая река это граница мира живых и мира мертвых. Но дальше я читать не стал. Не захотел. Ну их, этих ведьм.
А вот чашка у Марки осталась. Не знаю зачем, она ее с собой увезла.
И как это мне сразу не пришло в голову продать свое проклятие? Это же так просто. Хорошо, что все так сошлось что мы застряли, что Сумерник пошел за помощью, что тетки из Москвы отдыхали там.
Коробку из-под навигатора и инструкцию я дома не нашел. Все это исчезло вместе с черным гаджетом. Кого он сейчас ведет и куда? Вот бы предупредить, чтобы не ехали. Или пожелать удачи.
Невеста Смерти
Любого, прибывающего на поезде в столицу Эстонии Таллин, встречает Длинный Герман. Узкая высокая башня с триколором на шпиле покатым боком подпирает здание Сейма, здание парламента. Сурово поглядывает на приезжих высокая башня.
Мало кто поворачивает голову к Длинному Герману. Все спешат по своим делам, бегут через дорогу, мимо Тоомпарка, вперед, вперед по корявой брусчатке под надежную защиту старых стен. Туда, где стекло и бетон, где задыхающиеся деревья залиты в асфальт, где то тут, то там искоркой высвечиваются остатки прошлого. А может быть, все так торопятся, потому что в спину им тяжелым взглядом смотрит дозорная башня Вышгорода?[2]
Город умирает, грустно произнес один.
Молотки еще стучат[3], усмехнулся второй.
Это старая легенда, о ней все забыли, упрямится первый.
Второй напомнил:
У меня есть новая легенда. Пока рождаются легенды, город жив.
Ты о школьниках, которые бегали друг за другом по улицам города? скорчил ехидную рожу первый.
Почему друг за другом? От тебя, Рява, бегали, от тебя.
Первый вздернул подбородок, посмотрел на собеседника, тряхнул черноволосой головой.
А хоть и от меня, что за печаль?
Ты хотел их оставить в городе.
Это город хотел их у себя оставить, потому что врали много.
Дети есть дети, не согласился второй. Что бы ты ни говорил, а новая легенда есть. О том, как черт пытал детей разными искусами, невесту себе искал, да не нашел. Уехали дети.
Первый рассмеялся тонким козлиным смехом.
С детьми так сложно. Они слишком четко делят добро и зло, у взрослых эта граница теряется. В следующий раз возьмусь за взрослых. У меня на второй день будет ворох легенд.
Ветер трепал триколор на флагштоке, пытался сбить две призрачные фигуры с крыши Высокого Германа.
Значит, жив город, говоришь? произнес тот, кого назвали Рявой.
Жив! Второй выпрямился. Он был невысок, крепок, с лобастой головой и упрямым открытым взглядом.
Ну так будет ему новая легенда! Улыбка преобразила лицо черноволосого, пустила лучики морщинок по лицу. Жили-были мальчик и девочка, родители их были соседями
Знаю я эту легенду, перебил черноволосого собеседник и помрачнел. Она стара.
Дружили они, словно не слышал его слов первый. Так дружили, что когда мальчик невзначай слишком внимательно смотрел на девочку, она краснела.
Замолчи! стукнул кулаком о каменный парапет второй.
Эдик, ты сентиментален.
А ты зол, Рява.
Зато честен. Что обещал, то сделал. А я уже сказал, что новая легенда будет.
Эдик молчал, глядел на зелень деревьев, на далекое серое море. В том, что говорил Рява, не было правды, зато присутствовала сила темная, мрачная, жестокая. И ничего с этим поделать было нельзя.
Не трогай никого, тихо попросил он.
Рява продолжил противным голосом:
И вот однажды мальчик с девочкой пошли гулять и присели на холм около Харьюских ворот. У девочки был красивый голос. И она так звонко смеялась. Рассказывая, Рява шел вокруг флагштока легкой танцующей походкой, торжественно помахивая рукой над головой.
Эдик закрыл глаза. Он и сам хорошо помнил эту легенду о рыцаре ордена розенкрейцеров. Смех девочки помешал высоким размышлениям, и рыцарь проклял детей[4]. Через пятьсот лет приехали не знакомые с традициями города школьники, разворошили прошлые сказания, наполнили мертвые стены топотом быстрых ног, попытались завершить легенду. Но так просто легенды не умирают. Потому что стоят еще стены вечного Таллина, сбегает по его холмам зеленая трава, плещут веселые воды в озерах.
Эдик сжал кулак, на пальце умирающей каплей крови полыхнул рубин, знак розенкрейцеров. Все было слишком запутано, чтобы так просто завершиться.
А давай пари, подпрыгнул к собеседнику черноволосый. Новая легенда и ты свободен!
Не хочу я пари. Легенды не будет.
А вот посмотрим, щелкнул пальцами Рява. Сам говорил: стучат молотки в городе! Строится Таллин! Значит, жив?
Эдик отвернулся. В пришедшей электричке погасли огни. Зато веселые лампочки окружили шапочки башенок, промелькнул по черепичным крышам электрический свет, родил нехорошую желтую тень в бойницах. Город расцвел ночными красками.
Нет, прошептал Эдик, и кончик носа его покраснел.
А вот и зря! веселился черноволосый. Мог бы и выиграть.
Эдик молчал. Легче было не отвечать, чем втягиваться в бесконечный спор.
Знаешь, какой сегодня день?
Эдик повел глазами, дернул ртом. Было 22 июня. Кто не знает, что это за день?
Ты бы еще Наполеона вспомнил! радовался Рява, прочтя ответ на растерянном лице собеседника. Почему они именно в этот день напали? Потому что под локоть их змеи толкали.
Какие змеи? не выдержал Эдик.
Огнедышащие.
Драконы?
И эти тоже. День-то сегодня змеевик, время змеиных свадеб, время нарождения драконов. А когда дракон рождается, земля трясется и стонет, огонь по траве бежит.
Огнедышащие.
Драконы?
И эти тоже. День-то сегодня змеевик, время змеиных свадеб, время нарождения драконов. А когда дракон рождается, земля трясется и стонет, огонь по траве бежит.