Ярнульф медленно опустил копье на платформу, подальше от длинных лап гиганта, но не стал убирать руку далеко от древка.
Вот так. Говори, дьявольское отродье. Я жду, когда ты скажешь почему.
Почему что, человек?
Почему твои соплеменники снова начали рыскать по Риммерсгарду и заходить так далеко на юг на земли, которые вы грабили много поколений назад? Какое бедствие заставило ваше злобное племя выйти из Норнфеллса?
Гигант, пожиратель мертвечины, смотрел на Ярнульфа столь же пристально, как на острие копья, и дыхание с хрипом вырывалось из его груди.
Что такое «бедствие»? наконец спросил он.
Плохие времена. Скажи мне, почему ты здесь? Почему твое племя снова начало охоту в землях людей? И почему самые старые и больные гюне вроде тебя крадут и поедают мертвые тела людей? Я хочу знать ответ. Ты меня понимаешь?
Понимать, да. Существо кивнуло, гротескное и чуждое движение для такого зверя, и его лицо исказила гримаса недоумения. Говорить твои слова мне да. Но Ярнульфу было трудно его понимать, речь получалась звериной из-за кривых зубов и нечеловеческого рта. Почему здесь? Голод.
Гигант облизал длинным серым языком потрескавшиеся губы, напомнив Ярнульфу, что монстр с такой же радостью сожрет его, как и труп безымянной старой женщины, в склепе которой под открытым небом они находились. И даже если тварь ответила на его вопросы, может ли он позволить жуткому существу осквернить тело женщины-эйдонитки? Не будет ли это преступлением для Небес таким же серьезным, как преступление гиганта?
Господь мой, начал молиться он, дай мне мудрости, когда придет время.
«Голод» это недостаточный ответ, гигант. Почему твое племя преодолевает огромный путь до Риммерсгарда, чтобы кормиться? Что происходит на севере?
Наконец, как если бы гигант принял решение, его рот растянулся почти в улыбке, обнажив зубы, получилось скорее предупреждение, чем выражение доброжелательности.
Да, мы говорить. Я говорить. Но сначала сказать имя. Я Он постучал по груди массивной рукой. Бур Йок Кар. Теперь ты. Говорить.
Мне нет нужды сообщать тебе свое имя, чудовище. Если хочешь принять мое предложение, дай мне то, что я попросил. Если нет, тогда наша встреча закончится иначе. Рука Ярнульфа легла на древко лежавшего рядом копья.
Блестящие глаза гиганта метнулись к оружию, потом его взгляд снова переместился на лицо Ярнульфа.
Ты спрашивать, почему ходжуны почему гиганты пришли сюда, сказало существо. За едой. Многие рты голодают теперь на севере, в горах. Слишком много ртов.
Что ты имеешь в виду слишком много ртов?
Хикдайа вы называете норны. Слишком много. Север проснулся. Охотники всюду.
Норны охотятся на вас? Зачем?
Для сражения.
Ярнульф присел на корточки, пытаясь понять.
Но это не имеет смысла. Зачем хикедая с вами сражаться? Гиганты всегда им подчинялись.
Гигант покачал головой. Его лицо оставалось нечеловеческим, но в глазах светился настоящий ум, и Ярнульф подумал, что раньше он даже не догадывался о его существовании. Гигант напомнил ему виденную однажды обезьяну, диковинку, которую купец из Наарведа держал в клетке, стоявшей на холодном дворе его дома. Глаза животного были такими же осмысленными, как у человека, и то, как обезьяна сидела в самом углу своей слишком маленькой тюрьмы, показывало, в каком отчаянии она находилась. Однако не все то, что мыслит, как человек, есть человек, понял тогда Ярнульф, и сейчас эта мысль снова промелькнула в его сознании.
Нет сражения с нами, прохрипел гигант. Они хотят мы сражаться за. Снова.
Ярнульфу потребовалось некоторое время, чтобы понять его слова.
Сражаться за норнов? Но против кого?
Люди. Мы будем сражаться люди. Гигант показал зубы. Твои люди.
Это было невозможно, просто не могло быть правдой.
О чем ты говоришь? У хикедая нет сил, чтобы снова воевать со смертными. Они потеряли почти все во время войны Короля Бурь, к тому же их осталось совсем мало. Противостояние давно закончено.
Ничего не закончено. Никогда не закончено.
Гигант больше не смотрел на Ярнульфа, он с восторгом уставился на тело старой женщины. Он снова думал об ужине.
Я тебе не верю, сказал Ярнульф.
Бур Йок Кар повернулся, и Ярнульфу показалось, что на уродливом морщинистом лице появилось нечто напоминающее веселье. Ярнульф вдруг сообразил, где он находится, что делает, ему в голову пришла мысль о собственном безумии, и сердце отчаянно забилось в груди.
Верить, не верить, не важно, сказал ему гигант. Весь северный мир просыпается. Они повсюду, хикдайа, белые. Потому что она проснулась.
Она?
Королева с серебряным лицом. Снова проснулась.
Нет. Королева норнов? Нет, не может быть. Ярнульфу вдруг показалось, что сам Господь наклонился с небес и отвесил ему пощечину. И в этот миг то, чему научил его отец его так давно удерживаемая уверенность, исчезло, превратившись в полное замешательство. Всем известно, что королева норнов спит мертвым сном с тех пор, как пал Король Бурь. Уже больше тридцати лет! И она никогда больше не проснется.
Гигант медленно выпрямился во весь рост.
Бур Йок Кар не лгать. Зверь уловил, что человек на мгновение отвлекся, и тут же сделал шаг вперед. И хотя их разделяла половина длины деревянной платформы, успел поставить огромную узловатую ногу на копье, надежно прижав его к бревнам. Спрашиваю снова. Как имя твое, маленький человек?
Сердитый и встревоженный своей ошибкой Ярнульф встал, сделал шаг назад, ближе к краю платформы, и перенес вес на отставленную назад ногу.
Имя? У меня их много. Иногда меня называют Белая Рука.
Белая Рука? Гигант сделал еще один шаркающий шаг в его сторону, продолжая удерживать ногой копье. Нет! На севере мы слышали о Белая Рука. Большой воин, великий убийца не худой, как ты. Гигант запыхтел или заворчал; Ярнульф подумал, что он, наверное, смеется. Видишь! Ты опустил копье. Охотник, воин никогда так не делает. Теперь гигант настолько близко подошел к нему, что Ярнульф уловил зловоние гниющей человеческой плоти, пропитавшее его когти и зубы, а также запах самого зверя, столь сильный и резкий, что с ним не справлялся даже поднявшийся ветер. Однажды ел таких юных, как ты. Гигант, пожиратель мертвечины, улыбался, а его глаза превратились в щелки, он уже предвкушал предстоящую трапезу. Мягкий. Мясо само отходит от костей.
Я закончил с тобой, лишенный бога. Я узнал все, что хотел.
На самом деле сейчас Ярнульф думал только о спасении, о бегстве, чтобы спокойно осмыслить то, о чем ему рассказал гигант. Королева норнов проснулась? Норны готовятся к войне? Такого просто не могло быть.
Ты закончил? Со мной? Гюне снова заворчал, он продолжал веселиться, зловоние усилилось.
Несмотря на то что гигант наклонился вперед, его голова все еще возвышалась над Ярнульфом, и теперь длинные руки твари могли его достать. Возможно, монстр был старым, возможно, ему приходилось питаться трупами с погребальных платформ, но он все еще оставался в три раза тяжелее, к тому же Ярнульф стоял почти на самом конце платформы, и ему некуда было отступать. Он сделал последний шаг назад, чувствуя, что пятка оказалась на самом краю. А дальше пустота, падение сквозь острые ветви на каменистую землю.
«Нет даже снега, который смягчил бы мое падение, подумал он. Господь, о Господь, сделай мои руки сильными, а сердце твердым, ради имени Твоего и имени Твоего сына, Усириса Эйдона».
И, словно вспомнив о холоде, он поправил свой тяжелый плащ. Гигант не обратил внимания на незначительное движение; огромная ухмыляющаяся голова наклонилась еще ниже, пока не оказалась на одном уровне с головой человека. Ярнульфу было некуда отступать, и гигант это прекрасно знал. Монстр протянул руку и приложил ее к щеке в гротескном жесте нежности. Затем пальцы сжались, каждый шириной с древко копья, которое оставалось так далеко, но Ярнульф нырнул вниз прежде, чем пальцы гиганта сжали его волосы, чтобы свернуть ему шею. И вновь они оказались лицом к лицу.
Белая Рука, ты сказал. Теперь, когда он прижимал копье ногой к платформе, зверь не торопился. Почему тебя так называют, маленький риммер?
Ты не поймешь во всяком случае, не сразу. И я родился не в Риммерсгарде, а в самой Наккиге.
Потрескавшиеся губы слегка раздвинулись в стороны.
Ты не хикдайа, ты обычный человек. Ты думаешь Бур Йок Кар глупый?
Твоя проблема не в том, что ты глуп, сказал Ярнульф. Она в том, что ты уже мертв. Ярнульф посмотрел вниз.
Через мгновение гигант последовал его примеру.
Под рукоятью, зажатой в руке Ярнульфа, в свете звезд сверкнуло несколько дюймов серебристого клинка. Остальная часть уже вошла глубоко в живот монстра.
Это очень длинный нож, объяснил Ярнульф, когда гигант широко разинул рот. Достаточно длинный, чтобы меня не испачкала кровь, вот почему я ношу имя Белая Рука. Но мой нож к тому же безмолвен и остер, точно ветер о да, и холоден. Ты уже почувствовал холод?
А затем движением столь быстрым, что гигант даже не успел моргнуть, Ярнульф перехватил рукоять двумя руками и рванул нож вверх, поднимая лезвие от живота монстра к основанию его ребер, одновременно слегка его поворачивая. Огромный зверь издал вопль удивления и боли и прижал обе руки к ране, и Ярнульф метнулся вперед, продолжая сжимать рукоять длинного ножа. Когда он упал на середину деревянной платформы, клинок выскользнул из волосатого живота зверя, и наружу хлынула кровь и внутренности. Монстр снова взвыл и воздел окровавленные руки к далеким звездам, словно обвиняя их в том, что случилось. И когда гигант устремился к Ярнульфу с вывалившимися внутренностями, тот уже поднял копье.
Однако он не успел развернуть длинное древко, поэтому просто ударил тупым концом в кровавую дыру в животе зверя, и существо издало такой пронзительный крик, что едва не оглушил Ярнульфа. Бревна у него под ногами начали раскачиваться, снег посыпался с ветвей, когда гигант попытался отвести в сторону тупой конец копья, но Ярнульф присел, надежно уперся и принялся толкать древко вперед, загоняя его все дальше в живот зверя.
Гигант, пожирающий мертвечину, отшатнулся, размахивая руками, как лопастями мельницы, его рот превратился в дыру слишком большую для головы, а потом он исчез с деревянной платформы. Ярнульф услышал треск ломающихся ветвей, затем звук тяжелого удара о землю, и наступила тишина.
Ярнульф наклонился, крепко ухватившись за край платформы, чтобы посмотреть вниз. Голова у него кружилась, все мышцы дрожали. Гигант лежал у подножия дерева, запутавшись в собственных конечностях. Ярнульф не мог разглядеть все мешали ветви, но увидел, как по белому снегу расползается черная лужа.