И взаимно притом
Анна Ратина
© Анна Ратина, 2017
У нас с мамой дома был одиночный том из собрания сочинений Леонида Пантелеева. Не рассказы и не ШКИДа, а повесть «Наша Маша». Я в первый раз прочла ее очень рано, когда сама была близка по возрасту к героине, дочке писателя Маше Пантелеевой. Потом часто перечитывала, мама тоже, и какие-то словечки оттуда даже вошли в нашу семейную речь: мамсичек, босикомые Что-то было непонятно (зачем им домработница? почему Маша не ходит в детсад?), что-то раздражало, но вдумчивый интерес родителей к дочке, к ее слову, настроению, душевному порыву вызывал уважение. Этим интересом книга была наполнена, он передавался. И нравилось: девочка уже выросла (об ее непростой судьбе я узнала сильно позже), но и она-маленькая вот, в тетрадях, блокнотах, потом на страницах книжки. Хорошая привычка записывать за ребенком, думала я.
Ко мне не пристают хорошие привычки, не пристала бы и эта, если бы не Живой Журнал, который стал моим блокнотом для записей о сыне. Появились читатели помощь моему честолюбию, а значит, и старанию.
Сын неплохо заговорил в два с половиной года, я прилежно записывала. Хорошо помню одну из первых записей, про то, как он пересказывал мне «Репку».
И позьвала коська мисику.
Долгая пауза.
Так мышка пришла и что?
Трагично и серьезно:
Мисика не пьишла
Почему?!
Она била дугом месьте
Я потрясена:
В каком другом?
Ду-гом. Она тям бизяла хостиком махнула яицко упаё и язбиось
Так вот, я записывала, и какие-то его словечки тоже вошли в нашу и наших знакомых речь: высшей оценкой чего-либо стало слово «кьясота» (произносить с придыханием, протяжно), худшей «безобьязие» (сдвинуть брови), толстых голубей вся наша семья называла вслед за ним «куняка́ми». Я с грустью ждала финала, предсказанного Чуковским от двух до пяти! до пяти! но сыну исполнилось и пять, и шесть, а записей появлялось все больше.
Сейчас, когда я наконец собрала все, что писала о сыне, о себе и о нас почти двенадцать лет подряд, ему исполнилось 14. К рассказам о своем детстве он относится с некоторым раздражением, называя то время «возрастом неразумства». Наверное, я немного опоздала с этой книгой, но все же с согласия сына, разумеется, рискую ее напечатать. Я с самого начала старалась быть в своих записях немного отстраненной. Это не фотография, не хроника, не документ; скорее набросок. Силуэт, деталь готово. Похоже? Он? Мы? Похоже, он, мы. Но не весь он и не вся наша жизнь.
Семейный портрет
4 года
Долго-долго корпел над мозаикой. Сложил. Прислонил получившееся к шкафу, отошел, посмотрел. Подумал. Объявил:
Семейный пайтъет!
Спрашиваю а где тут я? папа?
Вас тут нет.
А кто же есть?
Паовоз. С фонаём. И солнце. Оно пъотянуло лучик паовозу, а паовоз светит фонаём на солнце. Къясота.
Федором звали моего деда. Я была его младшей и любимой внучкой. Любовь он выражал так: терпел. Суровый был человек, жизнь его сильно обижала. Когда я родилась, ему было 69 по-нынешнему «всего», но у него позади была война, ранение, контузия, тюрьма, водка, гибель старшего сына. Он здорово устал к своим 69-ти. Вряд ли ему хотелось все летние дни (я была приезжей, летней внучкой) смотреть за ребенком, пусть и послушным. Но он терпел. Брал меня на огород, за грибами. Ждал, пока я плескалась в речке. Переживал из-за моих синяков и порезов. Он умер, когда мне было 14. Почему-то я сразу решила назвать сына, если он у меня появится, Федором. Благодарность? Чувство вины? Вряд ли; просто захотелось.
3 года
Когда шкет бесится, его зовут не Федя, а Кунделе́вский. А меня, когда он бесится, зовут Тяпочкин. Так повелось. Поэтому, когда он несется на меня и хищно кричит: «Тяпочкин!» это значит, что мы будем беситься. И я в ответ кричу: «Кунделе́вский!!! где твое пузо?! я съем его с кетчупом!!!»
Беситься у него называется щу́читься. «Я тебя сейчас буду щу́чить!!!»
А я ему сказала: «Что ты орешь как маленький? ведь такой уже огромный пузе́ц!» На что он ответил, что он не пузец, а спине́ц. Потом разошелся и сказал, что он: носец, ушец, глазец, ручец, лобец и пр.
Кунделе́вский спине́ц.
7 лет
Появился у него свой телефон. Во всех наших телефонах он записан как ФЕДЯ. Вот звонок, у меня на экране ФЕДЯ, я отвечаю, говорю: «Федька, привет!», а он:
Здравствуй, мама. (пауза и, чтоб уж наверняка) Это я, Федя.
3 года
Вечером, после ванны, сидит в пижаме, розовый, чистенький. Смотрит на меня добрыми глазами:
Ну, сьто? Я Федя. А ты думала кто?
Кто?
Ты думала агнеёчек? (ангелочек)
Сначала в записях я называла сына а за мной и все шкет. Прижилось. Отпраздновали пятилетие и увидели, как он вырос (эта августовская стрижка, которая открывает незагоревший лоб такой вдруг большой и упрямый, шею, тоже вдруг длинную и худую, уши).
Я стала просто, как в смс маме и друзьям, писать первую букву имени, Ф. В записях сократились и все остальные: муж, Денис, вначале уважительно именовавшийся «мужем и отцом», стал Д. Великолепный мой свекор, чье имя и вслух долго выговаривать Александр Савватиевич АС. Татьяна Сергеевна, свекровь ТС. Сравнительное разнообразие досталось моей маме, Надежде Федоровне: маленький Ф от ее нечастых приездов впадал в ажитацию, путался и вызывал к жизни то мабушку, то баму.
Д
Ф перестал спать днем в саду (что жаль, конечно, со сном он гораздо спокойнее). Рассказываю об этом Д. Он, ностальгически:
А я тоже в саду не спал. Меня даже за это наказывали. В угол ставили.
В угол ставили, чтоб спал?
Зря смеешься! Я, спасибо углу, единственный из всей группы видел стыковку «Союза» и «Апполона». Я в воспитательской в углу стоял, а у них телевизор был включен. Новости. Вот и увидел!
Стоит носом в угол мальчик в шортах и краем глаза смотрит новости. А там стыковка космических кораблей. А телевизор черно-белый. Эпоха.
АС
Для родителей мужа Ф единственный, поздний и долгожданный внук. И если бабушка просто очень его любит, то дед видит в нем наследника, преемника и продолжателя. Во всем.
Говорит:
У меня первая группа крови, у Татьяны не знаю, какая, у Дениса первая, как у меня. Интересно, какая у Феденьки. Известно уже?
Я:
Известно, конечно. Вторая.
АС, помолчав немного, с искренним сожалением:
Жаль
* * *
По телевизору концерт к юбилею Юрия Визбора, 80 лет. Одногодок АС, они учились в одной школе, только АС классом младше. Спрашиваю а вы его помните? АС, задрав нос:
Так, смутно. Мы не общались с той параллелью. У меня своя компания была мотоциклы, потом чувихи
Однако же напевает «Солнышко лесное». После слов «Где, в каких краях встретимся с тобою» с характерной миной добавляет: «Если, разумеется, у меня будет желание».
* * *
Ф нашел старый фотоальбом АС.
Наш дед большой педант. У него все фотографии подписаны: год, место, спутники, фон. Если фоном машина то ее модель, год выпуска. Есть фото из армии, где он в радиорубке, с телефоном в руках; подпись «Ратин с телефоном модели такой-то».
(Себя, кстати, подписывает исключительно в третьем лице.)
И вот фото 1958 года. До знакомства со свекровью еще, значит. Молодой АС (красавец!) на мотоцикле в окружении каких-то девиц.
И подпись: «Ратин и другие».
ТС
Федор в очередной раз свалился с табуретки, знатно приложился головой и ничего, отряхнулся и пошел. Мы с ТС рассуждали после этого, как же Бог детей хранит, держит за уши во время опасных их игр, прыжков и затей. И ТС вспомнила.
Она родилась в сорок втором, отец погиб. Таких детей после войны по соседству был целый двор даже четыре двора: стояли рядом четыре двухэтажных дома на Соколе, полно ребятни разного возраста. Весь день на улице, играли в войну рядом были картофельные поля, там они рыли окопы. Еще в партизанов играли. Однажды «фрицы» во время игры поймали «поджигателя», мальчика Леньку. Сделали ему табличку «Поджигатель», накинули веревку на шею и повели вешать все как в кинохронике, которой уж они-то пересмотрели немало.
ТС: «Знаешь, я уверена: не останови нас взрослые повесили бы натурально». Спрашиваю: а Ленька-то сам чего? отбивался? боялся? ТС, буднично: «Нет, мы серьезно играли, он шел геройски, не дрожал».
Мабушка
Мама родилась и выросла в деревне Курганской области. Ее родители были школьными учителями. А ее мама, то есть, моя бабушка, Анна Матвеевна, еще и директорствовала. Она единственная из всех женщин в деревне носила туфли на каблуке. Улицы немощеные, пыльные, каблуки оставляли следы-точки. Люди говорили: «О, Аннушка пробегала».
* * *
Мама бабушки, моя прабабушка, семь лет перед смертью лежала, была парализована ниже пояса. Раз шестилетнюю маму оставили с нею дома и сказали никуда не ходить вдруг что-то понадобится бабушке. Было лето, жара, мама хотела гулять. Бабушка ей Надя, нельзя, отец же сказал. А Надя а уйду, ты ведь не встанешь, что ты можешь сделать?
Мама рассказывает и сокрушенно добавляет: «Еще танцевала перед ее кроватью и фигушки ей показывала».
Я охаю: и ушла? Убежала! А потом? Отец вечером выпорол.
* * *
А напротив их дома, через поляну, стояла церковь, тогда служившая зернохранилищем.
(Надо видеть, как мама рассказывает о ночных чтоб испугаться как следует походах в церковь: «Купол большой, а в куполе Бог вот так взмахивает широко руками, а в пупе у него крюк, а на нем веревка. Мы на ней раскачивались». )
Однажды ночью церковь загорелась от молнии. Огонь мог легко перекинуться на дома. Сказали: будь готова, может, придется выбегать, собери самое ценное. Мама надела школьную форму, пионерский галстук, два фартука белый и черный, два пальто демисезонное и зимнее, взяла портфель с книжками и кота Ваську.
Пожар потушили, выбегать не пришлось, мама так и уснула в двух пальто.
Вот они, мои.
Ф похож на всех и не похож ни на кого.
Вот насупится, сведет брови вылитый папа и дед. Кажется, что сейчас заложит руки за спину и скажет: «Как показывает опыт» или «История этой вещи такова»
Вот рассмеется такую же сияющую улыбку я иногда вижу у мамы.
А когда он мрачно скандалит за три часа до запланированного выхода из дома ничего не готово! мы опоздаем на самолет! я вспоминаю его прадеда, Федора Андриановича. В день любого отъезда он брился с раннего утра, за те же три часа до запланированного выхода надевал светло-серый пиджак с орденскими колодками, садился на скрипящий стул у двери, клал парадную в сеточку шляпу на колено и начинал ждать, неодобрительным и тяжелым взглядом наблюдая за нашими сборами