Муж, удаляясь: «Называется кишечный».
5 лет
Записи Ф из жизни «папы и дугих хирульгов»: «операция под моркозом».
3 года
Если раньше он все и всех делил на «дядей» и «тетей» людей, зверей, машины, деревья, то теперь он всюду ищет маму-папу и «синка». «Синок» это сынок. Мы сначала думали, что щенок. В Дарвиновском музее шкет, глядя на какую-то лисицу с лисенком сказал: «Синок», и мы начали убеждать его, что это лисенок. Потом поняли. Такое ласковое, трогательное «синок».
Смотрит на нашу большую икону Владимирскую Богоматерь: «Это мама и синок»
Или держит папину вилку и свою, трехзубую, маленькую: «Вилька, а ето ее синок!»
4 года
Два первых дачных лета у Феди была знакомая корова. Ее пас очень славный старик, в прошлом главный зоотехник на ВДНХ. Ему нравился Федька, Федьке нравился он. Корова тоже всем нравилась и всеми была довольна. Но у старика была больная жена, и сам он прихварывал, а держать корову дело тяжелое. Он ее продал. Следующим летом коровы уже не было. А ее хозяин шел как-то мимо нашего участка, и у него прихватило сердце. Мы ему вынесли стул, валидолу. Федька ромашку сорвал. Старик сидел, в себя приходил и вдруг сказал зря корову продал, без нее плохо мне, грустно; она меня держала. А зимой и он умер.
Прошел еще год. Едем от станции, проезжаем мимо переулка, где тот старик жил. Федя, задумчиво:
Мама, помнишь? каова была? и дедушка? Помнишь? Я не помню, как каову звали.
Мелодия.
Да! Мелодия. А сейчас ее уже нет, уже уехала домой. И дедушка уехал.
И еще пару раз повторил: «Мелодия звали».
8 лет
Лето. Крит.
Наша гостиница в скалистой бухте. После ужина уходим по тропинке к морю, сидим, смотрим. Заката не видно, закат на другом побережье, у нас отзвуки.
Сидим. Ф срывает сухие травинки, шуршит, шелестит.
Я, невольно:
Оттого и томит меня шорох травы
Ф, после паузы:
Ну?
Что трава пожелтеет и роза увянет.
Еще после паузы:
Дальше?
Что твое драгоценное тело, увы,
Полевыми цветами и глиною станет.
Снова пауза. Ф, уже раздраженно:
Ну, дальше-то?
Дочитываю до конца.
(Георгий Иванов это:
Даже память исчезнет о нас И тогда
Оживет под искусными пальцами глина
И впервые плеснет ключевая вода
В золотое, широкое горло кувшина.
И другую, быть может, обнимет другой
На закате, в условленный час, у колодца
И с плеча обнаженного прах дорогой
Соскользнет и, звеня, на куски разобьется!)
Ф, подумав:
Ф, подумав:
Но в одном-то он неправ.
В чем?
Что память исчезнет. Память-то навсегда, да?
Врать не хочется, с правдой тяжело.
Если ты о папе, то ему повезло.
Как?
Память о нем, скорее всего независимо от нас надолго. Какой-нибудь мальчик или девочка кому он спас руку или ногу будет его помнить, будет говорить о нем детям, внукам может, даже и без имени просто, что вот был в больнице такой доктор, веселый, ходил в смешном черном костюме с белыми черепушками и в хирургической шапочке с мумми-троллями
И дальше сидим. Молчим.
8 лет
Едем с Ф в метро и развлекаемся тем, что орем друг другу в ухо всякую ерунду. Вагон полупустой. Вдруг бабушка, сидящая напротив, пересаживается к нам и говорит мне тоже кричит на ухо:
Спасибо вам!
За что?!
Я смотрю, как вы с сыном любите друг друга и радуюсь!
Я бормочу что-то про то, что это так естественно и ничего особенного. Она энергично протестует есть, мол, есть особенное, потом вдруг тихо остановка говорит:
У меня тоже был сын. А теперь его нет.
И снова садится напротив.
Стараюсь не расплакаться.
Когда выходим с Ф из вагона, он спрашивает:
О чем эта бабушка тебе говорила?
Что ей очень приятно было на нас смотреть. Что она смотрела и вспоминала своего сына.
А он где теперь?
Почему-то говорю:
Он вырос теперь.
Ф, понимающе:
Другая жизнь?
Вроде того
Вот я и умер, а ты жива
И чувствуешь-думаешь, что виновата.
Перебираешь, взвешиваешь слова,
Какие сказала и не сказала когда-то.
Ты вспоминаешь то, что ты не смогла
Была ночная безвыходная усталость,
Сдавали нервы, потом надежда ушла
И от любви только голая воля осталась.
Всё это правда и это неправда совсем
Было дыхание рядом и тело тепло излучало.
Сколько было всего! Пойми тут за что и зачем,
И как мне теперь поправить тебе одеяло?
Надо сохраниться
3 года
Едем мимо Новодевичьего монастыря. Ф восклицает:
Сколько цейквей! Смотъите! Целая стая цейквей!
4 года
Новый жанр Ф «рассказать икону». Есть у него любимые иконы, я коротко объясняла, кто изображен, что за сюжет. Он переварил, и вот выдает рассказы.
Про икону преподобномучениц Великой княгини Елизаветы и инокини Варвары: «Жили-были две женщины, Елизавета и Валвала. Очень хаашо жили. Но вот п'ишли злыи люди и кинули их в глубокую яму. А Бог их спас п'отянул удочку и вытащил».
Еще рассказывает про Григория Победоносца, про Соловецких святых и про чудо в Кане Галилейской. Из последнего рассказа расслышала только: «И Х'истос сказал им лейте! лейте, кому говоят!»
* * *
Когда его укладываю, читаю несколько молитв. Он внимательно слушает, что-то подборматывает. И вот, видимо, понял, что молитва это личное обращение к Богу, когда можно и своими словами говорить, даже просить чего-то.
Мама. Попъёси, сьтобы ко мне не пъишла злая къиса (злая крыса привет «Щелкунчику» и мышиному королю).
Что?
Попъёси, сьтобы ко мне не пъишла злая къиса.
Попросила.
Есё попъёси, сьтобы ко мне не пъишла Баба Яга.
Сделано.
И сьтобы злая избуська на куих злых нозьках не пъишла.
И это сделано.
И он продолжает мне «надиктовывать», шепотом, очень серьезно:
И сьтобы злой слон не пъишёл. И сьтобы злой песок
Кто?
Песок, песочек такой злой. И сьтобы злая бетономесялка не пъишла. И злой бегемот. И злая Алиса. И злые две койобки.
Коровки?
Повысив голос, недовольно:
Койобки!!!
А, коробки
Снова шепотом:
И злой такой пожайный
Ушла отпустил. Но уже что-то сам нашептывает.
Еще добавлял: «Ни в комим случаи! сьтобы ни в комим случаи не пъишёл!»
Ушла отпустил. Но уже что-то сам нашептывает.
Еще добавлял: «Ни в комим случаи! сьтобы ни в комим случаи не пъишёл!»
Через день:
и сьтобы пъишли ко мне добъие кьюг, квадъят и добъие две тъяпеции
* * *
Вечер, шкет ложится спать. Как обычно перед сном, листает-смотрит книжки, что-то приговаривает. Но слышу интонации очень характерные, будто беседует с кем. Заглядываю, а он показывает книжку иконе. Федоровская икона Богоматери рядом с кроватью у него. Приглядываюсь и не книжка это, а каталог Лего. Он иконе страницу из каталога показывает и говорит:
Видиш, какой поезд? вот такой мне очень нада, очень. Хаяшо видиш? Видиш с тъюбой. Очень нада.
5 лет
Приносит мне свой маленький фонарик в форме именно фонарика, подвесного, на цепочке говорит:
На. Дарю.
Спасибо! А что мне с ним делать?
Возьмешь с собой на крестный ход. Будешь идти и размахивать им. Как отец Геннадий своим (цокает языком, вспоминает слово) котелком.
(Кадилом, то есть)
* * *
Рассматривал иллюстрации в книжке Диккенса про Христа:
Он же не один там на горе был. Там еще два разбойника были. Слева злой. А справа бла благо (опять вспоминает слово) благородный! Благородный разбойник, да.
* * *
К Пасхе нарисовал рисунок. Гора, три креста, люди кругом. А сверху линеечка, и кто-то непонятный на ней.
Федь, а кто это?
Кто-кто Отец! На небе сидит. Он сидел, смотрел и знаешь, что делал?
Что?
Плакал.
Присматриваюсь и правда, нарисованы слезы. «Больше глаз».
7 лет
Смотрели иконы в музее критского монастыря Превели.
Там есть житийная икона мученик Порфирий и его разнообразные ужасающие страсти.
Ф, посмотрев, говорит (тон свежайшая идея):
Мама! а давай стараться не попасть в ад!
Я, с радостной готовностью от растерянности:
А давай!..
* * *
Сделали с Ф рождественский спектакль на коленке. Сцена из коробки от Лего, декорации рисунки Ф, куклы из картона. Я отвечала за смену задника и персонажей, а Ф озвучивал: «И сказал Иосиф Марии видишь, вон там пещера? пойдём туда, согреемся, переночуем и там же родим нашего Иисуса». Или: «Ангел явился волхвам простите, пожалуйста, волхвы, но вы к Ироду лучше не возвращайтесь, он злодей». Я все порывалась вклиниться в озвучку с Пастернаком стояла, мол, зима, дул ветер из степи, но Ф меня недовольно прерывал: «Мама, тут пустыня кругом!»
* * *
В одной церкви углядел икону своего святого, Федора Стратилата. Долго рассматривал.
Уже выходя из церкви, задумчиво, серьезно, каким-то былинным зачином:
Я шатался по многим церквям
Я немедленно сгибаюсь от хохота, а он невозмутимо продолжает:
но не везде я видел Федора Стратилата.
* * *
Садится завтракать, откашливается:
Сейчас я расскажу тебе историю. Из Библии. Слушаешь?
А как же, говорю.
Хорошо. Так вот. Давид и Гольф!
И тогда же, про Моисея:
А Египет рабствовал всеми евреями!
6 лет
В Родительскую субботу:
Ф:
Что, сегодня вспоминают всех, кто умер?
Да.
Всех-всех?
Всех-всех.
И бабушку Любу?
Конечно.
И Багратиона?
9 лет
Спрашивает когда в церковь пойдем. Я говорю в воскресенье, коль живы-здоровы будем.
Он:
Хорошо, потому что я хочу серьезно помолиться.
Спрашиваю если не секрет, о чем?
Закрыв глаза, скороговоркой выпаливает:
Чтобы в зимней серии Чтогдекогды победила команда Сиднева, чтобы счет у них был шесть-четыре, чтобы ни у кого лучше не было и чтобы сову вручили Друзю!
11 лет
Уходим утром в церковь, он, с прощальным взмахом руки, говорит бабушке:
Пока! Отдохни как следует от нас, монотеистов!
13 лет
В церкви переминается с ноги на ногу, мается, всем видом показывает, как несчастен. Нравоучительно шепчу: иди на улицу, я же тебе не запрещаю, но если уж выбрал оставаться тут, так веди себя как до́лжно. Ф притихает, потом шепчет горячо в ответ:
Я христианин! У меня есть уважение и вера! Но поясница у меня тоже есть!
9 лет
Отец Алексей говорит проповедь, несколько сложную для детей. Но Ф напряженно вслушивается. Вот отец Алексей несколько раз произносит слово «юдоль». Ф, обернувшись ко мне, просияв лицом расступилась тьма, показалось знакомое! шепчет:
Людовик?!
3 года
Когда в саду утром прощаемся, я ему говорю храни тебя Бог. А тут забыла почему-то. Он ушел было в группу, а потом вспомнил, бежит, кричит:
Мама! Я не сохранился же еще!
С кем купить ракету
2,5 года
Федькин друг Гоша человек исключительно практический, конкретный. А шкет мечтатель и прожектер. Витает мыслями в каких-то неконкретных областях.
Ждем лифта: мы со шкетом и Гоша со своей мамой Олей.