В таком случае я впечатлен. Этот старичок довольно гибок.
Он ежедневно сто раз простирается ниц перед Буддой в семейном святилище. Превосходный способ сохранять гибкость спины. Прошу в мой дом, давайте уйдем с холода
Падма жил в маленькой хижине на окраине деревни. Стены украшали цветные драпировки, на полу лежал толстый ковер. У одной стены стоял узорчатый алтарь аккуратный, симметричный, с позолоченными рамками вокруг красных панелей. Полки заполняли сувениры и маленькие статуэтки Будды.
Прошу садиться. Я бы предложил вам чай, но Лобсанг недалеко. Уверен, вы хотели бы встретиться с ним как можно скорее.
Именно за этим мы и пришли, подтвердил Нельсон.
Должен сказать, что на самом деле этот дом не мой, а моего кузена. Я настоятель монастыря в Ладакхе в смысле, в реальном мире, на Базовой. Но, как вы знаете, я старый друг Лобсанга. Мы с ним много лет сотрудничали по духовным вопросам. Когда он решил э, погрузиться в эту среду в своей последней итерации, я был рад посвятить часть своего времени тому, чтобы сопровождать его, быть его духовным наставником, пока он здесь растет.
Нельсон полагал, что у них с Лобсангом такие же тесные отношения, как у Лобсанга с семьей, под которой следовало понимать Агнес, Бена, Селену и, конечно, Джошуа Валиенте. Что бы ни заявлял Лобсанг о своем происхождении что он был душой тибетского мастера по ремонту мотоциклов, реинкарнированной в суперкомпьютер на гелевом субстрате, никто из них, даже Нельсон, никогда не исследовали полностью все, что под этим подразумевалось. Тем не менее что-то в этой экзотической биографии заставляло Лобсанга возвращаться сюда снова и снова. И вот он опять здесь.
Вы очень добры, сэр, сказал Бен.
Падма внимательно посмотрел на него.
А ты, его приемный сын, молодец, что не обижаешься на его отсутствие в твоей жизни. Лобсанг решил в некотором смысле начать заново, вырасти в традициях веры своих предков. Ты сам так молод. Физически и духовно Лобсанг сделал себя моложе, чем ты. Как странно!
Бен пожал плечами.
Я всегда знал, что мои родители как-то отличаются. Еще до того, как они сказали мне правду о своей настоящей природе. Фактически еще до того, как сказали, что я приемный.
Еще до того, как в Нью-Спрингфилде, где он жил, появились инопланетные прожорливые монстры, подумал Нельсон.
А, ребенка никому не одурачить, сказал Падма.
Но я был сиротой. Кто знает, что со мной сталось бы, если бы не Агнес с Лобсангом? Думаю, я могу простить им необычность. Они были тем, кем были.
Ты мудр для такого молодого человека. А что касается денег, потраченных на эту деревню
Нельсон усмехнулся.
Я поспрашивал в Трансземном. На эту симуляцию ушел ВВП небольшого государства.
Но Лобсанг может это позволить. И вы уверены, что вам необходимо его сейчас побеспокоить?
Нельсон посмотрел на Бена.
Бен задавал мне этот вопрос. Боюсь, что да. Он единственный, к кому я могу обратиться за Скажем так, он никогда не простит мне, если я его не позову. Но меня не покидает ощущение, что происходящее достаточно серьезно и рано или поздно он все равно каким-то образом узнает. Он же Лобсанг.
Раздался пронзительный свист и радостные возгласы мальчишек.
А. Падма улыбнулся. Наверное, забили гол.
Гол?
Подходящий момент, чтобы вмешаться. Если вы пойдете за мной
За деревней, на примитивном поле под горой, играли в футбол две команды послушников, по шестеро с каждой стороны. Все мальчики в возрасте от двенадцати до пятнадцати, бритоголовые, в фиолетовых рясах. Одна команда праздновала гол, а другая отчаянно спорила.
Теперь я увидел все, произнес Бен. Послушники играют в футбол.
Падма снисходительно улыбнулся.
Молодые люди не могут все время изучать тысячелетние манускрипты о природе сознания.
Интересно, как они различают, кто в какой команде, заметил Нельсон.
Падма рассмеялся. Раскатистый хохот эхом отразился от горы.
Нельсон услышал, как капитан проигравших бранит полузащитников:
Слушайте, я знаю, что это не ваша позиция, но когда защитник идет вперед, вы отступаете, чтобы его прикрыть. Вы поддерживаете его. Всегда нужна поддержка!
Бен переглянулся с Нельсоном.
Думаю, мы его нашли, сказал Нельсон.
Падма подозвал капитана проигравших. Тот подбежал трусцой, юный, здоровый, с румяными щеками. Но когда он уставился на Нельсона с Беном, то замедлил бег и помрачнел. У Нельсона слегка заныло сердце. Гималайский сон для этого мальчика уже закончился.
Учитель, я знаю этих людей, сказал мальчик Падме.
Знаешь. Этот человек твой друг хороший давний друг. А этот парень что ж, это твой сын. Твой приемный сын.
Лицо мальчика исказила гримаса.
Зачем они пришли?
Нельсон шагнул вперед.
Это моя вина. Я уговорил Бена привести меня сюда. Мне показалось, что это важно.
Ты нужен им снаружи, мягко произнес Падма.
Я помню. Мальчик прижал к глазам кулаки. Я помню! Зачем вы пришли?
Нельсон с изумлением увидел, что тот плачет. Мальчик съежился, присел на корточки, из-под стиснутых кулаков текли слезы.
Падма неуклюже опустился на колени рядом с ним.
Помни, Лобсанг. Помни, чему тебя учили священные тексты. «Понимание чьей-то истинной природы есть освобождение».
Мы отстаем только на один гол! О, зачем вы пришли? Зачем?
Глава 30
Зима сменилась весной, а тролли, похоже, не собирались никуда уходить от утеса, к которому принесли Джошуа.
Постепенно выздоравливая и ожидая, пока за ним прилетят, чего могло и не случиться, Джошуа заново разбил лагерь возле утеса. Установил маленькую палатку с матрасами из аэрогеля и спальным мешком. Его радио до сих пор работало, транслируя свой главный сигнал: «Я здесь». И после некоторых размышлений Джошуа, как и предлагал Билл Чамберс, разложил на вершине утеса то, что осталось от серебристого спасательного одеяла, чтобы их было видно издалека. По крайней мере, когда одеяло не брал Санчо. Конечно, опасно привлекать к себе много внимания. Джошуа не забыл тех огромных птерозавров, но посчитал, что в данный момент преимущество быть подобранным каким-нибудь добрым самаритянином и вернуться в человеческие миры намного перевешивало риск. И кроме того, с ним были тролли. Они смогут хотя бы предупредить, если не защитить, в случае угрозы с неба.
А пока он жил среди троллей.
Их охота была прекрасным зрелищем. Разведчики расходились по местности, на самом деле по мирам, и, возвращаясь, пели стаду об угрозах, бурях или источниках еды, воды и укрытиях. Другие разведчики отправлялись проверять эти доклады, потом возвращались и пели о своих находках. Очень быстро племя приходило к единому решению. На слух Джошуа это было, словно разношерстный хор внезапно и ликующе разражался превосходным исполнением оды «К радости» и отправлялся на поиски вкусняшек. Лобсанг пришел к выводу, что в этом и заключалась сущность коллективного разума троллей, приспособленного к жизни во множестве последовательных миров. Племя троллей походило на пчелиный рой: разведчики возвращались из последовательных миров и танцевали для остальных новости о пище и угрозах.
Теперь у него было время понаблюдать за ними с более близкого расстояния. И, возможно, дольше, чем кто-либо до этого в дикой среде, размышлял он. Джошуа казалось, что он обнаружил доселе неизвестные аспекты в их поведении. Например, появлялись разведчики, которых он не узнавал притом что со всей этой шерстью и так было трудно наверняка сказать кто есть кто, и присоединялись к разведчикам «его» племени, а может, и других, и начинали ухать, прыгать, хлопать по земле, а иногда даже в шутку бороться, десятки троллей из нескольких разных племен в одной куче.
«Это как Новый год в Бостоне», подумал ошарашенный Джошуа.
Но хотя тут очевидно присутствовал сильный элемент игры и флирта, поскольку некоторые парочки периодически отделялись от остальных, Джошуа был уверен: все это каким-то образом связано с коллективом, каждый жест, каждое уханье и крик это выражение пришедшей в голову или полученной от кого-то мысли.
В некотором роде не существовало отдельных троллей, они существовали только вместе, как коллектив. Точно так же, как одна пчела не является настоящим индивидуумом, отдельным от роя. А Джошуа знал о пчелах, в детстве он провел много страшных часов, помогая сестре Реджине ухаживать за единственным ульем Приюта. Племя троллей видело и чувствовало как единое целое, а помнило посредством танцев и долгого зова. И новое поведение, которое он наблюдал, похоже, вписывалось в это. Пчеловоды знают, что иногда трутни из ульев на несколько миль вокруг собираются на что-то вроде конгресса и торопливо делятся информацией в жужжащем воздушном танце. Возможно, здесь происходило то же самое: племена троллей, живущие за много миль друг от друга и за много последовательных Земель, делились своими знаниями о возможностях и угрозах.
Надо рассказать Лобсангу, сказал Джошуа. На Долгой Земле всегда найдется что-нибудь новенькое.
И когда очень маленький детеныш умер от какого-то заболевания, которое Джошуа не сумел ни распознать, ни вылечить, он стал свидетелем поведения, о котором слышал раньше. Детеныша похоронили в примитивной, выкопанной скребками могиле, и племя собралось вокруг нее, разбрасывая лепестки цветов.
Ему либо просто повезло, что тролли жили рядом во время его выздоровления, либо повезло еще больше, что они намеренно остались, проявив доброту к потрепанному старому человеку со сломанной ногой.
Он не заслужил такого везения, думал Джошуа в минуты мрачного настроения.
В конце концов, тролли не просили его появляться здесь. И травму он получил по собственной глупости. Многие люди из Верхних Меггеров оставили бы его валяться в грязи, забрав все мало-мальски стоящее. Даже Салли Линдси, размышлял Джошуа с горьким юмором, возможно, бросила бы его, сочтя смерть от голода или зубов какого-нибудь хищника подходящей наградой за беспечность. Долгая Земля суровое место, грубое место, которое ничего тебе не должно. В итоге глупые отсеиваются и даже великий Джошуа Валиенте, самый известный первопроходец, не застрахован от этого.
Только этого не случилось. Спасибо троллям.
Ему хотелось верить, что и он отдавал им что-то взамен.
Ведь у них было много общего. Считалось, что у троллей и людей были общие далекие предки, которые жили в африканских саваннах Базовой. Предки троллей отправились в глубь Долгой Земли, чтобы стать суперпереходящими охотниками, а предки людей остались на Базовой и расселились по континентам, научившись выживать, ударять камнем о камень и расщеплять атомы. Но, подумал Джошуа, они должны иметь общие глубокие первобытные воспоминания о тех совместных ранних днях воспоминания о клыках леопарда. Леопардов Джошуа не видел, зато здесь водились хищники настолько свирепые, что слонам потребовалось отрастить броню. Тролли были большими, тяжелыми, умными животными, но, несмотря на всю сложность их песни, несмотря на всю мощь их мышц, в дикой природе они оставались такими же нагими, как и человек умелый два миллиона лет назад. Джошуа видел, как, сбившись в кучу в темноте, они прижимались к каменной стене утеса. Как они просыпались от ночных звуков, и родители крепче обнимали детенышей. Как облако страха окутывало племя.