Едва тлели последние дни ведьминого лета. Ясное небо стало невероятно близким, ветер играл разноцветной листвой, пахло горечью надвигающейся зимы, прохлада продирала кожу. Вечернее солнце окрашивало замок, тропу и рощу в золото, делая торжество ещё более красивым. Самый лучший день в её жизни несмотря ни на что.
Гости на лавках оцепенели, только глаза наблюдали безотрывно. В тишине таилась особая музыка, тонкая и чарующая торжественностью. Каждый шаг полнился смыслом. В ажурной беседке замерли измученные ожиданием тёмные фигуры. Из всех виден только трепещущий восемнадцатилетний мальчишка. Закатное зарево путалось во всклокоченных волосах, в серых глазах полыхала первая безумная страсть, подрагивали сильные руки, высоко вздымалась широкая грудь. Герой тысячи битв сразит любого демона, совершит любой подвиг, а свои чувства открыть боится. До сих пор.
Лайсве встала перед Микашем, упрямо глядя в глаза. Страха больше нет.
Всё в порядке? спросил жрец.
Лайсве кивнула. Микаш смотрел, словно узник в ожидании приговора.
Из-за задержки вынужден спросить, пришли ли вы сюда по своей воле и желаете ли этого союза? продолжил жрец.
Спасибо, я как раз хотела сказать.
Присутствующие напряглись, Микаш посерел в лице, во взгляде обречённая тоска.
«Что же ты, держись! Давай дойдём до конца вместе!»
Я знаю, что поступила дурно и сильно тебя обидела. Я знаю, что тебе трудно понять и простить. Мне было больно лгать тебе, но ещё больнее терпеть твоё презрение. Я смалодушничала, ошиблась, оказалась не настолько идеальна, насколько ты себе выдумал, но всё же Всё, что было между нами, всё, что я говорила тебе, шло от чистого сердца. Будь искренен и ты. Если в тебе нет сил меня простить, если твоя любовь утрачена безвозвратно, то остановись сейчас. Показное благочестие не стоит союза с неблизким человеком. Ты сам заявлял это так часто! Клянусь, я не буду держать на тебя зла и повторю столько раз, сколько потребуется, что ты честнейший и благороднейший из людей, пока все не поверят. Потому что это правда. Скажи, нужна ли я тебе? Хочешь ли ты пройти со мной этот путь рука об руку до самой смерти и даже после неё? Если ответишь да, я постараюсь изо всех сил, чтобы у нас всё сложилось. Я согласна быть твоей женой, хранить тебе верность, делить горе и радости, болезни и здоровье, богатство и бедность, всю жизнь на двоих.
Гости выдохнули. Послышалось шевеление, шёпот. Лайсве смотрела на Микаша с вызовом.
Он сглатывал ходил под тугим воротом кадык. Взгляд делался всё более хмурым. Лайсве протянула ему руку с его браслетом. Он принял её и закашлялся, будто слова давались ему нечеловеческими усилиями:
Лайсве Веломри, я Вначале слабая и безвольная хватка крепчала. Я, Микаш Остенский, в чине капитана рыцарей достославного ордена Сумеречников, беру тебя в жёны по своей воле и буду любить до самой смерти, в горе и в радости, в болезни и в здравии, в богатстве и бедности.
Лайсве понурилась. Это были официальные слова клятвы не от сердца. Неужели даже сейчас достучаться до него не получилось?
Микаш потянул Лайсве к себе и зашептал измученно:
Клянусь, что отрекаюсь от всех женщин, кроме тебя, и не возьму в постель другую, пока ты жива и даже после смерти.
Хотелось улыбнуться, но вышел только сдавленный всхлип. Микаш взял её левую руку своей левой. Жрец перевязал их запястья белой лентой и произнёс:
Перед ликом Белой Птицы, хранительницы домашнего очага и повелительницы Небесного сердца, я нарекаю вас мужем и женой. Любите друг друга, живите в согласии и никогда не предавайте, ибо боги свидетельствуют ваши клятвы и скрепляют ваши намерения тканью мироздания, как я этой лентой. Отныне вы одно: сердце, душа, существо.
Жрец отстегнул серебряный браслет с правой руки Лайсве и передал Микашу. Тот бережно надел украшение на её левое запястье, поглаживая пальцами кожу, чтобы удостовериться, что в этот раз не поранил.
На жизнь, на любовь, на смерть! громкий голос Микаша раскатился по всей округе.
Жрец подал Лайсве ещё один, более массивный мужской браслет. Она надела его на руку Микаша поверх истёртой верёвки.
На жизнь, на любовь, на смерть! Лайсве прислонилась лбом к его лбу, усмехаясь сквозь слёзы.
Вспомнилась волшебная арка Нэнэке у туатов. Интересно, если бы они прошли через неё, то выбрались бы вместе на другом конце, хватило бы их чувств, чтобы преодолеть древние чары?
Можете поцеловать невесту, объявил жрец, но Лайсве поцеловала Микаша раньше, так не терпелось узнать, ответит он или оттолкнёт.
Микаш крепко обнял её и впился в губы с такой страстью, что выбил дыхание. Лайсве растворялась в нём: в ласкающих спину через тонкую ткань прикосновениях, в дразнящем поединке языков, в нежном покусывании губ.
Они одно: сердце, душа, существо.
Это за закрытыми дверями спальни, пожалуйста, строго выговорил жрец.
Лайсве нехотя оторвалась от Микаша, но его руки продолжали удерживать её рядом с собой.
Со стороны замка приближался Арсен, опережая гостей с поздравлениями.
Уже всё? бесцеремонно потребовал он. Ей пора возвращаться в постель. Приготовления и волнения оказались слишком утомительными.
Отец кивнул. Лайсве туже прижалась к Микашу. Свадьба не должна заканчиваться так мгновенно, ведь только-только появилось ощущение, что счастье возможно.
Пожалуйста, один танец!
Лайсве, слушайся целителя! шикнул отец.
Это не вам решать, осадил его жрец.
Лайсве поднялась на цыпочки и заглянула Микашу в глаза.
Один танец, согласился он и повёл её на расчищенное место перед помостом для музыкантов.
Микаш подал знак рукой, и они заиграли медленную мелодию. Молодожёны плавно переступали, шли даже не танцевали. Кто-то наблюдал за ними с опушки, прожигал спины колдовской взгляд. Микаш тоже оборачивался, рассматривая незаметную тень среди золотой листвы.
Я должна о чём-то узнать? насторожилась Лайсве.
Нет, прошептал он и подхватил её на руки.
Она спрятала голову у него на плече, вдыхая запах. Ах, если бы в мире остались только они вдвоём, застыли вот так. Навсегда!
Но музыка закончилась, и Микаш поставил Лайсве на землю. Опускались сизые сумерки, было уже почти темно. Гости окружили душным кольцом, смотрели во все глаза. Вперёд подались лорд Артас, Арсен и жрец.
Ступай уже не капризничай. Это твоё здоровье! укорил Лайсве отец.
Она погладила выбритую до блеска щёку Микаша. Так мучительно не хотелось его отпускать.
Ступай, ты устала, пробормотал он, целуя её пальцы.
Ты придёшь? с надеждой спросила она.
Лайсве, тебе сейчас нельзя снова влез отец, окидывая Микаш недобрым взглядом.
Не для этого, просто
Нет, прошептал он и подхватил её на руки.
Она спрятала голову у него на плече, вдыхая запах. Ах, если бы в мире остались только они вдвоём, застыли вот так. Навсегда!
Но музыка закончилась, и Микаш поставил Лайсве на землю. Опускались сизые сумерки, было уже почти темно. Гости окружили душным кольцом, смотрели во все глаза. Вперёд подались лорд Артас, Арсен и жрец.
Ступай уже не капризничай. Это твоё здоровье! укорил Лайсве отец.
Она погладила выбритую до блеска щёку Микаша. Так мучительно не хотелось его отпускать.
Ступай, ты устала, пробормотал он, целуя её пальцы.
Ты придёшь? с надеждой спросила она.
Лайсве, тебе сейчас нельзя снова влез отец, окидывая Микаш недобрым взглядом.
Не для этого, просто
Это не вам решать. Уймитесь уже. Теперь за неё отвечает её муж, снова одёрнул его жрец.
Отец скривился и скрипнул зубами. Тяжело им будет ужиться под одной крышей.
Приду, как только всё закончится. Ступай же! подтолкнул её к Арсену Микаш.
Лайсве счастливо улыбнулась и вернулась в замок. На ужин подали отварные овощи и белое куриное мясо. После в спальню заглянули младшие целители. Они вливали в Лайсве очередную порцию животворных сил вместо опустошившего свой резерв Арсена.
Как хорошо, что этот бесконечный день закончился. Не всё сбылось, но Микаш смягчился. Они преодолеют вместе любые препятствия, вдвоём против целого мира!
Целители погасили свечи и ушли. Лайсве осталась одна в день собственной свадьбы. Как же смешно!
С улицы доносился шум праздника: музыка, пьяные песни, топот. Стучал в окна ветер, трясли ветвями деревья, выплетая по комнате паутины из теней. Ночь загустела чернотой, показалась луна. Веселье постепенно стихало. Ухали птицы.
Эхом разнеслись шаги в коридоре, брызнула у пола полоса неяркого света, заскрипела дверь. Мелькнул огонёк свечи и тут же погас, чтобы не потревожить её. Зашелестела одежда, движения стали крадущимися.
Микаш нырнул под одеяло. Лайсве обволокло его запахом, его тепло утолило слабость лучше, чем целительские техники. Крепкие руки сомкнулись вокруг неё стальным обручем, дыхание защекотало макушку. В объятиях Микаша мгновенно пришёл сон.
«Моя сказка!»
Глава 5. Кормилица
1538 г. от заселения Мунгарда, Веломовия, Белоземье, ИльзарКогда Лайсве проснулась, место Микаша на постели уже остыло и даже запах выветрился. Будто она всё выдумала: и свадьбу, и его приход поздней ночью. Единственным напоминанием остался серебряный браслет на левой руке и переполненный гостями замок. Но ради ребёнка Лайсве запретила себе расстраиваться и переживать.
Ещё несколько дней проводились торжества в честь молодожёнов: турниры, пиры, состязания бардов. Лайсве посещала их ненадолго, чтобы почтить гостей и не переутомиться.
Микаш вместе с отрядом умчался на охоту. «Тёмные силы не дремлют». Что ж, общаться супругам в этом браке предстояло очень мало, но хотя бы не будут друг другу докучать. В каждой ситуации нужно находить хорошее, но, боги, как же это трудно!
О Петрасе ничего слышно не было. Видно, он поспешил восвояси, чтобы никто не узнал, как его победила беременная женщина. Лайсве надеялась, что больше его не встретит, но её скудной удачи вряд ли бы хватило на такое чудо.
Она снова написала брату. Жаль, что некоторые вещи нельзя сказать прямо, а тем более доверить их бумаге. Но всё же Лайсве просила Вейаса приехать хоть ненадолго, обещала, что поймёт и примет. Не хотелось его отпускать как и Микаша.
Окончание празднеств Лайсве встретила с облегчением она жаждала уединения и покоя. Теперь терпеть приходилось только общество целителей, ведь они помогали ей сохранить ребёнка.
Чтобы поменьше думать о бросившем её муже, Лайсве постоянно чем-нибудь себя занимала. Вначале она руководила уборкой замка, а потом вернулась к штудированию бухгалтерских книг. Требовалось подробно изучить, какой доход приносят земли, сколько стоит содержание замка и войск. Капитальный ремонт следовало отложить до лучших времён, вместо этого укрепить крепостные стены и башни. Оставшиеся средства будут накапливаться на случай, если придётся держать оборону против единоверцев.