Я опустился на стул посреди этого хаоса. Взгляд при этом зацепился за книжный шкаф, являвшийся, в отличие от остальных предметов меблировки, антикварной вещью, которую, как я полагал, не вынесли из комнаты только из-за его веса. Сдержав еще один вздох, я покачал головой. Обыскивая комнату, вор искал тайники даже за ним. Я сомневался, удастся ли мне поставить его обратно: здесь бы не помешала помощь быка. Я уже был готов признать свое поражение, когда с ужасным скрежетом шкаф встал на место, оставив царапины на паркете. Я утер пот со лба и недоуменно посмотрел на испачканные зеленым перчатки.
Стук в дверь отвлек меня от этой загадки. Я поспешил открыть.
Профессор Дрейкер, мой сосед этажом ниже, строго посмотрел на меня снизу вверх. Я знал, что даже в полумраке от его кошачьего взгляда не укрылись ни закатанные рукава рубашки, ни растрепавшаяся прическа, ни пыльный след на штанине. С трудом подавив в себе желание отряхнуть брюки и пригладить волосы, как перед встречей с директором интерната, я сдержанно поинтересовался, что ему нужно.
Послушайте, начал он раздраженно, это уже слишком! Что вы тут устраиваете? Весь день двигали мебель, грохот стоял невозможный, а сейчас, только успокоились, заново? Это невыносимо!
Большую часть комнат в университетском общежитии занимали молодые сотрудники факультета, в силу должности не обладавшие достаточными средствами, чтобы снять жилье в городе, и не желавшие жить с родственниками (или не имевшие такой возможности, приехав в Гетценбург из разных уголков империи). Состоявшихся преподавателей было мало. Немногие даже из любви к науке согласились бы на одну комнату и душ в коридоре. Профессор Дрейкер, к сожалению, был одним из них. Разругавшись на старости лет с сыновьями и невесткой, светило имперской экономики в отместку продало городскую резиденцию и отписало еще при жизни все свое имущество родной кафедре. Кафедра с радостью согласилась, профессор въехал в комнату под моей, а я вскоре начал понимать причины его размолвки с семьей. На свойственный всем гениям поганый характер профессора накладывался кошачий слух. Шаги по комнате казались ему топотом, упавшую на пол книгу он воспринимал как личное оскорбление, и упаси духи было приколотить на место планку у рассохшейся тумбочки! Выданную мне в тот день тираду я надолго запомнил. Впрочем, дальше еженедельных визитов с гневными отповедями дело не шло, поэтому со временем я привык к такому соседству.
Да, конечно, согласился я, пропустив мимо ушей претензии старика. Сейчас же все прекращу.
Будьте так любезны! пропыхтел профессор. Имейте в виду, если в следующий раз вы, как сегодня днем, откажетесь открывать дверь, я вызову управляющего!
Обязательно, невпопад заверил я его. А во сколько, вы говорите, я сегодня мебель двигал?
Знаменитый экономист смерил меня таким взглядом, что я поспешил попрощаться и закрыть за ним дверь. Рассеянно потерев пятно на перчатке, я вернулся к книжному шкафу. Мои догадки подтвердились: сбоку, на уровне моей головы, виднелось пятно сине-зеленого оттенка. Словно кто-то, не заметив, задел рукавом свежеокрашенную стену, а затем, отодвигая шкаф, невольно перенес краску на него
И я знал, кто в городе недавно красил стены в этот цвет.
В беспорядке я нашел другие перчатки, подумав, взял с собой оставшийся с войны пистолет и вышел, позволив двери захлопнуться у меня за спиной.
Глава 9
Доктор
«Хефер» не был похож на столичный «Ориент», известный своей роскошью. Не напоминал он и пошлые почасовые отели, занимавшие обочины крупных дорог. Совсем недавно он был доходным домом для среднего класса, удачно расположенным и во всех отношениях благопристойным, но покойный мистер Хефер разместил несколько неудачных вложений перед предыдущим кризисом, и его вдове пришлось узнать, что после уплаты налогов и процентов за долг доход от дома удивительным образом приближался к нулю. И что люди были готовы заплатить существенно больше за возможность снять комнату не на неделю, а на сутки, а того лучше на несколько часов.
Доктор
«Хефер» не был похож на столичный «Ориент», известный своей роскошью. Не напоминал он и пошлые почасовые отели, занимавшие обочины крупных дорог. Совсем недавно он был доходным домом для среднего класса, удачно расположенным и во всех отношениях благопристойным, но покойный мистер Хефер разместил несколько неудачных вложений перед предыдущим кризисом, и его вдове пришлось узнать, что после уплаты налогов и процентов за долг доход от дома удивительным образом приближался к нулю. И что люди были готовы заплатить существенно больше за возможность снять комнату не на неделю, а на сутки, а того лучше на несколько часов.
Так получилось, что недалеко от городского парка возникла почасовая гостиница, чей вид удовлетворил бы вкус любого пуританина. Это обстоятельство, впрочем, миссис Хефер, в душе которой любовь к приличиям поблекла после подсчета первой прибыли от отеля, намеревалась исправить.
Во вторник вместо скромного деревянного фасада меня встретили строительные леса и запах свежей краски. Я еще отметил необычный оттенок: насыщенный, что называется, богатый, балансирующий на грани между синим и зеленым
«Виридиан», назвала его моя спутница. Не уверен, сумел бы я запомнить цвет, если бы не название и не факт, что я сам в тот день едва не испачкал пальто, на выходе пропуская ее вперед.
В свете фонарей было видно, что работы продолжались. Я осторожно дотронулся до стены краска еще не высохла. Войдя внутрь, я кивнул отставному солдату, выполнявшему при миссис Хефер роли портье, сторожа и вышибалы одновременно, и попросил проводить к хозяйке.
Вы сегодня одни, прокомментировала та мое появление, вопросительно изогнув бровь.
Скажите, кто-нибудь спрашивал обо мне или о номере, который я занимал в прошлый раз?
По внезапно отведенному взгляду я понял, что попал в точку.
Будь на моем месте Виктор, то наверняка бы он уговорил ее рассказать все. К сожалению, харизма и обаяние не были моими сильными сторонами.
Мне очень важно это узнать, я достал из кармана бумажник.
Был один, миссис Хефер приняла десятишиллинговую банкноту и убрала в ящик стола. Хотел посмотреть на комнату, в которой вы были.
Только посмотреть? уточнил я, втайне надеясь, что неизвестный не устроил в номере такой же погром, как в моем жилище, и миссис Хефер не придет в голову потребовать с меня компенсации.
Пробыл в ней с полчаса, что делал, не знаю, не спрашивала.
Хозяйка гостиницы неприятно улыбнулась, намекая, что ей прекрасно известно, за что тут платят.
Как он выглядел? проигнорировал я ее намеки.
Не джентльмен, если вы знаете, о чем я. Слишком здоровый, она окинула меня взглядом. И одет иначе.
Он что-нибудь говорил? Или
На меня нашло озарение. Очевидно, люди, разыскивающие украденные Хевелем документы, считали, что бумаги в моих руках. Поэтому они побывали в общежитии, поэтому проверяли, где я мог спрятать бумаги за его пределами. Итак: если бы я, обыскав номер, не нашел то, что искал, но не мог отбросить теорию, что нужный мне предмет находится в комнате, что бы я сделал? Я бы дождался, пока спрятавший искомое человек вернется и заберет его.
Он просил сообщить, когда я в следующий раз появлюсь у вас?
Снова я угадал.
Он выглядел опасным человеком, заметила хозяйка отеля вместо ответа.
Намек был прозрачен.
Пятьдесят шиллингов, миссис Хефер назвала цену после многозначительной паузы.
Я полагал, что сумма превышает заплаченную быком вдвое, но безропотно заплатил. Взамен хозяйка выдала мне листочек, на котором ее почерком были записаны телефонный номер и адрес человека, вторгшегося в мое жилище.
Я мог бы вызвать Эйзенхарта или отдать ему этот листок и то, и другое было бы рациональным, логичным поступком. Но я этого не сделал. Сложно сказать, чем я руководствовался в своих решениях. Возможно, я все еще был зол на Виктора. Я не из тех людей, кто легко впускает к себе в душу других. Еще меньше я выношу тех, кто лезет туда без приглашения. Эйзенхарт же был человеком, считавшим, что личное пространство других существует исключительно для его развлечения.
В любом случае, я решил сам отправиться по указанному адресу. Извозчик высадил меня у доходного дома в менее обеспеченном районе (и все же, как ни удивительно, достаточно богатом, чтобы провести телефон в каждую квартиру). Я не стал стучать что, разумеется, было глупостью, но не большей, чем вся эта авантюра в целом. На мое счастье, дверь была не заперта. Должно быть, хозяин отошел на минуту в ванную или вниз: в комнате, куда я заглянул, никого не было.
Бумаги лежали неопрятной кучей на столе, но едва я успел забрать их, как удача покинула меня.
Теперь я мог понять, почему миссис Хефер описала его как опасного человека, и был полностью согласен с ее мнением.
Мой противник ростом превосходил меня на голову, а я не из самого низкого десятка. В плечах бык был вдвое шире, но даже если бы он не обладал столь выдающимися размерами, его инклинация сводила все сравнения на нет. Исход столкновения с быком был предрешен с самого начала. Я оказался в ловушке.
Окинув происходящее налитыми кровью глазами, он, не теряя времени на вопросы, бросился на меня. Схватил за запястье. Я услышал, как хрустнула кость. Документы рассыпались по паркету. Другой рукой бык взялся за мое горло, сдавливая его и приподнимая меня над полом. Я попытался удержаться, вытянувшись на кончиках пальцев, но пол ускользал из-под моих ног. В глазах потемнело от нехватки воздуха. Я знал, что еще немного, и потеряю сознание если, конечно, бык не переломит мой хребет раньше.
Мне подумалось, какой идиотской была эта затея. А еще я задался вопросом, действительно ли хочу умереть. Впервые после взрыва, стоившего мне выстроенного будущего, я почувствовал, что не готов покидать этот мир ради мира духов. И я воспользовался единственным имеющимся у меня оружием. Не пистолетом: здоровой рукой я не сумел бы дотянуться до кобуры. Но я мог дотронуться до быка.
Прикосновение вышло легким, даже нежным. Проводя пальцами по его щеке, я едва мог почувствовать под перчаткой кожу. А потом мой дар выплеснулся на свободу.
Хватая ртом воздух, я упал и посмотрел на распростертое рядом тело. В голове билась лишь одна мысль: нас могли услышать.
Нужно было уходить.
Глава 10
Эйзенхарт