В его случае хотелось бы верить в обратное.
Наше молчание прервал деликатный стук в дверь.
Вы уже познакомились, или дать вам еще пару минут? насмешливо поинтересовался Виктор, просовывая голову в комнату. Если второе, то пары минут у нас нет, поэтому позвольте сократить церемонию. Брэм, это твой старший брат. Какое счастье, что я теперь могу отказаться от этой должности! Он воспитывался в джунглях, а до того в каком-то элитном интернате, поэтому кажется бесчувственным придурком
Хватит паясничать, Виктор, вздохнул я.
И чересчур серьезным к тому же, но на самом деле у него золотое сердце Хотел сказать я, но меня перебили, детектив комически приподнял брови, изображая отчаяние. Ладно, к делу. Что у нас?
Хватит паясничать, Виктор, вздохнул я.
И чересчур серьезным к тому же, но на самом деле у него золотое сердце Хотел сказать я, но меня перебили, детектив комически приподнял брови, изображая отчаяние. Ладно, к делу. Что у нас?
Он пролистал блокнот, заполненный рисунками Шона, и быстрым шагом обошел комнату, подмечая не убранные на место мелочи. Покрутившись по комнате, словно сопоставляя реальность и изображенную Шоном картину происшедшего, он уселся за письменный стол и попросил посмотреть украденные бумаги.
Верхний ящик.
Я не успел их разобрать, только отнес на кафедру студенческие эссе. Сначала помешала рука, потом работа, поэтому к Эйзенхарту все попало в том состоянии, в каком я их нашел. И теперь он с энтузиазмом копался в них, заставляя меня испытывать раздражение от осознания, что Виктор не упустит шанса зарыться носом в любые намеки на мою личную жизнь.
«И все равно жизнь будет гораздо интереснее, чем ты думаешь», прочел Виктор на обороте фотографии. Любопытная надпись для мементо. Кто же вам такое пишет, а, доктор?
Я не стал отвечать.
Это же Эйзенхарт перевернул фотографию и замер, что позволило мне выдернуть снимок у него из пальцев.
Лоран Искомб, я знаю.
Но она Своего рода легенда.
Я знаю.
Откуда? Тьфу, не это хотел спросить. Как вы с ней познакомились?
Канджар, девяносто первый. Я был помощником хирурга, она медицинской сестрой.
Эйзенхарт достал стопку карточек со дна ящика. На многих из них была изображена Лоран: темные волосы, черные глаза, волевое выражение на молодом загорелом лице Лице, известном каждому жителю империи.
Лоран была одной из первых женщин, отправившихся на фронт. Дочь военного врача, она с детства следовала за ним по ставкам и выучилась у него ремеслу. После его смерти она подала прошение самому императору и добилась, чтобы ей позволили служить. Не хирургом, хотя она была более чем компетентна, но все же Она не боялась самой тяжелой работы и без устали доказывала всем: газетчикам, с удовольствием шутившим за ее счет по поводу женщин в армии, прибывавшему в Канджар новому персоналу, самой себе, что она так же достойна этого места, как любой из мужчин.
А еще она показала мне, чем теория отличается от практики. И пришла ко мне в комнату с бутылкой бренди, которую у кого-то стащила, в вечер после первого увиденного мной артобстрела.
Ей не исполнилось и двадцати пяти, когда она погибла. Снайпер выстрелил ей в спину, когда медицинская бригада вернулась на поле боя за ранеными. И определенные общественные организации этим воспользовались. Она была красива, молода и мертва самое подходящее сочетание для трагической героини рекламной кампании. Злобные карикатуры с нее и других сестер сменились историями о добродетели и самопожертвовании, воспевавшими ее подвиг. Попробовали бы они сказать Лоран в лицо, что ее дело было подвигом не потому, что военная служба в каждом случае подвиг, а потому что она женщина!
Ее история, как и многие другие, наводнившие прессу следом, послужила цели и помогла сподвигнуть правительство подписать международный договор о нейтральном статусе военно-медицинского персонала, но к тому времени она стала чем-то большим: Лоран Искомб превратилась в национальную героиню, символ, пример для своего поколения
Эйзенхарт рассматривал ее фотографии так, словно пытался определить, что из всего того, что о ней писали, было правдой.
Какой она была? На самом деле?
Упрямой, улыбнулся я. Своенравной. Ей бы не понравилось, что ее водрузили на пьедестал. Я обратил внимание, что Эйзенхарт как-то странно на меня покосился. Что?
Ничего. Впервые вижу, как вы улыбаетесь. Я был готов шляпу проглотить, что вы на это не способны. Он кинул снимки обратно в стол и задвинул ящик. И Сожалею.
О ее смерти или о своем чрезмерном любопытстве?
Эйзенхарт хмыкнул.
Вы забываете, что чрезмерное любопытство главный двигатель моей карьеры. Но вообще-то я имел в виду, что соболезную вам. Это, знаете ли, принято, когда кто-то теряет близкого человека.
Если собираетесь выражать мне соболезнования по поводу каждого потерянного на войне друга, вам следует зайти как-нибудь с утра, сухо порекомендовал я. Понадобится весь день. Но я бы вместо этого посоветовал вам заняться чем-то более полезным. Хотя бы вашей карьерой. Вас еще не уволили?
Шон испуганно вскинул голову и посмотрел на нас.
Нет, нет, предупреждая вопросы, Виктор замахал руками. И не уволят. С этой работы я уйду только вперед ногами.
Он в задумчивости крутанулся на стуле.
Скажите, доктор, что вам кажется странным в этом деле? Лично мне, конечно, самым удивительным видится, что, обнаружив взлом, вы не обратились в полицию. Но мы не обо мне говорим. Что вы думаете?
Что не люблю полицию, проинформировал я его. Поэтому не обратился.
Эйзенхарт громко фыркнул.
Как все население империи, если не мира. Однако мне вы могли бы сделать скидку. Но все-таки. Что вам кажется странным в этой ситуации? он обвел рукой комнату.
Я задумался.
Что кто-то перерыл мое жилище и проверил номер в отеле, но не обыскивал мой кабинет в университете?
Нет, помотал он головой. Ваш кабинет осматривали, просто более аккуратно.
Вы уверены? Полагаю, я бы заметил, если бы это было так.
На сто процентов. Один бык искал вас в четверг и был очень расстроен, когда узнал, что вы на лекции. Думаю, бесполезно спрашивать, дождался ли он вас?
Для меня это стало новостью.
Они были весьма дотошны, о вас спрашивали даже в картинной галерее Проста, куда вы зачастили в последнее время. Похоже, акварели леди Нэтли вам очень приглянулись. Или сама леди Перехватив мой полный подозрения взгляд, он поспешил оправдаться: Я за вами не слежу, правда!
Возможно, он и не следил, но кого-то другого в полицейском управлении явно заинтересовали мои передвижения по городу.
Что-нибудь еще, док?
Что они искали? Ничего в забранных ими бумагах не походит на чертежи или
Кто сказал, что это были чертежи? перебил он меня.
Но
Он был прав. Услышав о нефтепроводе, я самостоятельно додумал остальное. Мое воображение дорисовало синюю министерскую кальку и геодезические карты.
В таком случае что украл Хевель?
Эйзенхарт не спешил отвечать, вероятно, размышляя, что из информации он может раскрыть.
Представьте себе краткую выписку из кадастрового реестра. Я не говорю, что речь именно о ней, но в качестве примера. Список из десятка-другого фамилий: аристократов, промышленников, крестьян Людей, которых объединяет только тот факт, что нефтепровод пройдет по их землям. Довольно банальная информация, как кажется, но при правильном ее использовании строительство можно отодвинуть на годы. А если выкупить землю сейчас, пока не начались переговоры с владельцами, еще и неплохо на этом заработать.
Мне кажется, вы преувеличиваете.
Строительство восточной железной дороги на Королевском острове переносилось четырежды по этой причине. Уже разрабатывался проект в обход Энтлемского леса, когда лорд Энтлем наконец согласился с предложенной ценой, Виктор достал из кармана брюк сигареты. Или, к примеру, еще один список, только короче. Мануфактуры, способные удовлетворить потребность министерства в стальных трубах. Их будет не так много, учитывая необходимое количество. Вовремя заключенный контракт, оттягивающий нужные мощности на себя, поможет одной или двум компаниям выбыть из списка
Вы считаете, что кто-то пойдет на такие траты, только чтобы отсрочить строительство? перебил я его.
Вы знаете, каковы ставки. Перенос сроков строительства а нефтепровод все равно построят, об отмене проекта речи не идет не станет первой костяшкой домино, которая обрушит в итоге империю. Мы не проиграем из-за этого войну, но можем потерять из-за задержки ценные колонии. Недовольство результатами военных действий перерастет в недовольство правительством: патриотизм имеет свойство проявляться лишь по радостным поводам. Постепенно поднимут голову бедные кварталы. Они и так проснутся, но чем хуже будет наше положение во внешней политике, тем острее они будут ощущать ущербность внутреннего строя. И тем раньше начнутся беспорядки. В Лемман-Кливе заодно вспомнят присоединение острова к империи: сто лет недостаточный срок, чтобы смириться с поражением, особенно если до того они вчетверо дольше входили в Ганзеат. Часть ресурсов придется перенаправить вовнутрь, воевать станет сложнее Империя выстоит, недостаточный это удар, чтобы нанести ей серьезный ущерб. Но на пару лет придется затянуть пояса.
Из-за пары бумажек?
Империя была махиной. Одним из слонов, на которых зиждился этот мир. Я имел представление о том, как этот механизм работает. Мелкая дробь не пробьет его шкуру.
Из-за пары бумажек?
Империя была махиной. Одним из слонов, на которых зиждился этот мир. Я имел представление о том, как этот механизм работает. Мелкая дробь не пробьет его шкуру.
Эйзенхарт пожал плечами.
Должно же все с чего-то начаться. Возможно, в них содержится несколько иная информация. Но факт в том, что, зная планы противника, его можно переиграть.
Почему тогда не изменить планы и не оставить ему устаревшую информацию? вклинился Шон.
Вспомни, сколько разрабатывалась идея нефтепровода. Хотя нет, ты не помнишь, мал еще был. Роберт должен знать. Сколько лет назад появились первые слухи? Десять?
Примерно.
Виктор что-то сосчитал на пальцах и улыбнулся.
Ну да, где-то так. Разработка нового плана потребует времени и средств, и все равно он будет уступать имеющемуся. Никто не станет отказываться от него, потому что информация могла попасть в чужие руки. Пока это не доказано, проект остается в силе.