Но вы не знаете, что бумаги, украденные Хевелем, не ушли к кому-то другому.
Не к вам ли, доктор? Трое уже так посчитали. Может, мне присоединиться к их компании? Виктор насмешливо на меня посмотрел. У кого бы сейчас ни находились бумаги, он не выставлял их на продажу. Подобный контакт люди Конрада бы засекли. Заказчик Хевеля информацию не получил, иначе бы не посылал своих быков к вам. Значит, если устранить нынешнего владельца документов, можно считать, что информация в относительной безопасности.
Я все еще не понимаю, зачем понадобилось забирать из моей комнаты все бумаги. Пусть не чертежи, но в них все равно нет ничего нужного ворам. Это очевидно.
Разве очевидно? Зашифровать украденную информацию можно как угодно. В дневниковых записях. В подписях к фотографиям. Хоть под картину, висящую у вас на стене, он кивнул на сельский пейзаж, водворенный обратно. Кстати, вам никто не говорил, что она ужасна?
Мысленно я согласился. Изображенная на холсте ранняя весна бурые остатки сугробов, размытая пустая дорога, серое небо и грачи, сидящие на голых ветках, выглядела непередаваемо тоскливо.
Думаете, они решили таким образом подстраховаться?
Нет, ответил Виктор. Не думаю. Но могу назвать вам две причины. Одна нелепа и смешна и, скорее всего, позже войдет в отчет для архива. Брэм?
Толлерс был безграмотным, с готовностью подключился тот. Даже имя свое не мог написать, подписывал протоколы крестиком.
Тут нечему было удивляться. Уровень иллитерации в империи все еще был велик. Особенно среди нижних слоев населения.
А вторая причина?
По сравнению с проникновением в ваш кабинет и осмотром у миссис Хефер Вам не показалось, что здесь есть что-то нарочитое?
Безусловно. Моего опыта хватало, чтобы понимать, что комнату не просто обыскивали. Даже в состоянии цейтнота можно сделать это менее заметно. Ее целенаправленно разобрали по кусочку.
Вы полагаете, что это
Послание. Выражение намерений. Предупреждение.
Мне.
Или мне, возразил Виктор. Это давняя история, доктор. Когда-нибудь я вам ее расскажу. А пока Вы не откажетесь пройтись со мной кое-куда? Здесь недалеко. Получив мое согласие, он обратился к Шону: А ты езжай домой. Отоспись. Передай там, что я останусь на ночь в управлении.
Вам тоже следовало бы отдохнуть, укоряюще заметил Шон, но Эйзенхарт отмахнулся.
Мне следовало бы поработать. Пойдемте, Роберт.
Глава 14
Доктор
«Недалеко» оказалось другим берегом Таллы, где улицы терялись в густом тумане фабричных выбросов. Смог, словно ватное покрывало, не только прятал очертания города, но и гасил все звуки. Казалось, не было ничего, только черная, глянцевая от влажности брусчатка и туман. Лишь изредка, задевая плечом кладку стены, я осознавал, что мы все еще в Гетценбурге.
Наконец, мы вышли на Площадь четырех мануфактур, названную в честь первых фабричных строений герцогства. Сердце левого берега, от которого, как от замка в феодальные времена, разрослись рабочие кварталы.
Добрый вечер, миссис Марек, Эйзенхарт уважительно поздоровался с торговкой супом, расположившейся под единственным горящим на площади фонарем. Одну порцию, пожалуйста.
Получив керамическую кружку с густой зеленоватой жижей, в которой проглядывали чьи-то кости, и ломоть хлеба от меня не укрылось, что торговка, грузная женщина с оплывшими от возраста чертами лица, вложила ему в руку горбушку вдвое толще остальных кусков, Эйзенхарт предложил мне присоединиться к трапезе.
Вы хотя бы знаете, что здесь? поинтересовался я, гадая, что заставило Виктора, которого в любой момент ждал в родительском доме ужин из пяти перемен блюд (не говоря о бесчисленных ресторанах и забегаловках старого города, если у него не было желания посещать родных), привести меня сюда.
Горох. И мясо.
Чье?
Если сегодня хороший день, то голубиное. Сегодня хороший день? спросил он у торговки.
Та в ответ захихикала. И не понять, серьезны они или сообща насмехаются над забредшим на другой берег чужаком.
Бросьте, Роберт. Как вы выжили в армии с таким снобизмом?
То армия. В империи жизнь подчинялась другим правилам.
Что мы здесь делаем? задал я вопрос Эйзенхарту, протиравшему стенки кружки хлебной коркой. Мы ведь не просто поужинать сюда пришли?
Нет, Виктор отдал пустую тару торговке. Назовите мне всех людей, которые могли забрать бумаги у Хевеля или у его трупа.
Я, начал перечислять я, Мортимер. Вы поэтому вызвали его? Вы его подозреваете?
Виктор махнул рукой.
Вашего коллегу можно подозревать разве что в недостатке мозгов. Кто еще?
Работники морга, в чью смену привезли тело. Сотрудники труповозки. Человек, обнаруживший тело и вызвавший их. Убийца.
В принципе правильно. Только ни машины, ни человека, вызвавшего полицию, не было.
Как такое возможно?
Очень просто. Или, по-вашему, нет ничего странного в том, чтобы обнаружить в морге тело со следами насильственной смерти, но без следов вскрытия? Я был вынужден признать его правоту. Никто не обратил на это внимания раньше, но полицейский протокол не допустил бы подобного, даже если бы над обнаруженным телом стоял убийца с чистосердечным признанием, заверенным у нотариуса. Труп Хевеля в одну прекрасную ночь оказался в морге с оформленными задним числом документами и разрешением от полиции на его дальнейшее использование.
Я не совсем понимаю.
Ночью в морге дежурит только один человек. Это дает определенную свободу действий
Кто-то заплатил дежурившему в ту ночь санитару?
В принципе, в этом не было бы ничего удивительного. Сотрудников морга не так редко просили пустить потренироваться на трупе особенно этим грешили студенты-медики. Достать определенный предмет. Подправить протокол. «Потерять» улику. Направить тело как неопознанное на захоронение в общую могилу. Низкие зарплаты являли собой отличный стимул подзаработать на стороне.
Сторожу. Санитары дежурят только днем. Миссис Марек сестра сторожа, работавшего в ночь, когда был убит Хевель. После смерти мужа она поселилась у брата и потому в курсе его дел. Миссис Марек, он поклонился торговке со всей учтивостью, вы не откажетесь повторить моему другу, что рассказали мне?
Миссис Марек благосклонно согласилась.
Пришли к нему. К брату. Ночью дело было, я только отсюдова возвратиться успела, как стук в дверь. Брат еще говорил, мол, опосля заживем как никогда, съедем с берега, а то и подадимся в деревню, монет хватит. Этот показывал
Аванс, подсказал Эйзенхарт.
Он самый. Много, за обычное дело столько не платят, я-то знаю.
Должно быть, это был не первый случай, когда брат миссис Марек нарушал закон. Я позволил себе задать вопрос:
Вы видели, кто заплатил вашему брату?
Франт какой-то, торговка пожала плечами. Хлипкий, будто пополам сломать можно, но сила, она внутри, чувствуется. Остального не скажу. Темно было, особо и не разглядишь.
Описание было мне незнакомо.
Но он был быком, ради проформы уточнил я.
Э, не, точно скажу, не был.
Вы сами сказали, что было темно.
Было, согласилась торговка. Только, как говорят, бык быка узнает издалека. Этот быком не был.
Вы не задали самый интересный вопрос, док, подсказал мне Виктор. Глаза его весело блеснули в свете фонаря.
Какой же?
Когда был уплачен аванс.
Аккурат первого и был, откликнулась торговка.
В голове билась какая-то мысль, отдавая болью в висок.
Не сходится. Хевель был убит
Позже, закончил за меня Эйзенхарт.
Этот человек знал, когда умрет Яндра. И подготовился.
Но кто это был? И, если он не бык, как он связан с Алефом?
Пойдемте-ка. Мне еще нужно вернуться в управление. Поблагодарив торговку, Эйзенхарт направился обратно в сторону центра. Я считаю, что он никак не связан с Алефом потому что Алефа не существует.
Но кто это был? И, если он не бык, как он связан с Алефом?
Пойдемте-ка. Мне еще нужно вернуться в управление. Поблагодарив торговку, Эйзенхарт направился обратно в сторону центра. Я считаю, что он никак не связан с Алефом потому что Алефа не существует.
Но
Инсценировка. Спектакль для простофиль, склонных видеть то, что им хочется, даже если этого нет.
Мне стало интересно.
Вы не верите в существование тайных сообществ?
Каждый мало-мальски приличный человек в империи сталкивался с тайными и закрытыми ложами на своем пути. Социальные круги пронизывали наше общество насквозь, объединяя единомышленников, коллег, даже соседей. Отрицать их существование было так же странно, как не верить в воздух.
Конечно же, они существуют, хмыкнул Эйзенхарт. Другое дело, что цель их существования не та, что заявляется.
Например?
Стадо. Цель организатора любого объединения получить стадо бездумных, но слепо верящих ему исполнителей. Все остальное не более, чем прикрытие.
Вы категоричны.
Потому что так оно и есть, резко ответил Эйзенхарт. Любая ваша ложа построена на круговой поруке, а она, рано или поздно, имеет свойство затмевать честь, достоинство, закон, все, что на самом деле имеет значение. Чувствовалось, что тема вызывает у него болезненную реакцию. Словно впервые не он, а я разбередил старую рану. Впрочем, это не имеет значения. У Алефа или как там назывался тот кружок, в который записались ваши преследователи, нет ничего кроме эмблемы и кучки членов. Он не на слуху ни в Гетценбурге, ни в империи, ни на материке.
В этом смысл тайных сообществ, резонно отметил я.
Чепуха. Спросите меня, где засели Черепа или Общество Зейца, я вам отвечу. Слухи питают землю в той же степени, что питаются нами самими, нужно только суметь найти в них правду. Но если о чем-то даже слухов не ходит, этого не существует.
И разгромили мою комнату несуществующие члены несуществующего круга. Впрочем, на этот аргумент у Эйзенхарта тоже нашелся ответ.
Та же инсценировка. Хотя, не скрою, уверен: тот, кто это устроил, получил моральное удовлетворение, отплатив вам за то, что вы посмели нарушить его планы.
И кто же этот некто? В последней вашей версии, насколько я помню, фигурировал лишь таинственный заказчик и несуществующее общество быков.
Виктор не ответил.
Время уже позднее, доктор. Возвращайтесь домой.
Глава 15
Комиссар Роббе
Роббе неслышно отворил дверь и вошел в кабинет вернее, попытался войти. Осуществить намерение помешали бумаги, устилавшие потемневшую от времени паркетную доску. Поддев несколько листов носком войлочного тапочка, он все-таки проскользнул внутрь.
На тебя архив жалуется, сообщил он своему подчиненному. Говорит, ты их обокрал. Вижу, это так.