Непочтительная скотина, сказал Орен. Хватит нести чепуху.
Однако он потерял к ней интерес, перестал ругать и отошел в сторону, вероятно, чтобы найти повод поливать грязью конюхов или кучера.
Джеса закончила пеленать маленькую Серасину и проверила пальцем, не слишком ли плотно прилегает одеяло к телу. Ребенок выпучил глаза и тихонько рыгнул. Джеса рассмеялась, взяла девочку и осторожно понесла ее к лестнице, а потом вниз, к входным дверям, словно это был ее собственный ребенок.
Джеса закончила пеленать маленькую Серасину и проверила пальцем, не слишком ли плотно прилегает одеяло к телу. Ребенок выпучил глаза и тихонько рыгнул. Джеса рассмеялась, взяла девочку и осторожно понесла ее к лестнице, а потом вниз, к входным дверям, словно это был ее собственный ребенок.
Карета, большое прямоугольное сооружение на колесах, уже ждала их на вымощенном булыжником внешнем дворе. Джеса сделала реверанс, вручила маленькую Серасину матери и только после этого поднялась по ступенькам.
А она не замерзнет? с беспокойством спросила герцогиня и нахмурилась.
Если кто-то и считал Наббан холодным, так это Джеса, дитя влажных и душных болот, но день выдался чудесным почти идеальное аврилское утро с легким намеком на ветерок, давно прогнавший утренний туман с холма, на котором примостился Домос Бенидриан.
Сегодня теплый день, ваша светлость. Я думаю, малышка не замерзнет.
Ты уверена? О, я так беспокоюсь. На прошлой неделе я слышала ужасную историю о лихорадке в Пурта Фалессисе.
Она очень сильная, ваша маленькая девочка. Вот, поглядите, она смотрит по сторонам! Она не мерзнет и не болеет. Ей нравится свежий воздух!
Я очень на это надеюсь. Герцогиня прижала девочку к груди, а потом вернула ее Джесе. Но ты права, сегодня отличный день для прогулки. Она постучала в потолок кареты.
Кучер тряхнул поводьями, лошади сдвинулись с места, Кантия кивнула и улыбнулась слугам, которые выстроились, чтобы ее проводить, более двух дюжин горничные, конюхи и лакеи.
Когда карета катила по дорожке и выезжала через ворота дворца, их глазам открылись горы Наббана. Домос Бенидриан стоял над виноградниками и другими дворцами одной из самых высоких гор, Антигин, и оттуда открывался превосходный вид на две другие горные вершины Редентурин, дом санцелланских эйдонитов, сердце Матери Церкви, и пик Маистревин с крутыми склонами, поднимавшийся над гаванью, словно резная фигура на носу корабля, с герцогским дворцом на вершине.
В детстве, проведенном во Вранне, Джеса даже близко не видела ничего, похожего на роскошь, и не могла привыкнуть к герцогской карете таких экипажей было всего четыре или пять во всем Наббане (один из них принадлежал самому Ликтору!) и менее дюжины во всем известном мире, как однажды поведала ей госпожа. Кроме того, поездка получалась болезненной. Даже на гладкой земляной дороге карета подпрыгивала, а на булыжной мостовой, на скорости, Джеса чувствовала себя так, словно она сидит на ветке дерева на сильном ветру, изо всех сил стараясь не свалиться вниз. Но сейчас кучер не спешил, и лошади тянули карету сильно и ровно. Перед отъездом ребенка накормили, и сейчас Серасина спала невинным детским сном.
По мере того как карета спускалась вниз по крутой петляющей дороге, стали появляться люди, которые смотрели им вслед, некоторые приветственно махали руками, а герцогиня глядела на своих подданных с неизменной улыбкой. Если к дороге выбегали дети и начинали подпрыгивать и что-то кричать, улыбка Кантии становилась более широкой, и она махала им в ответ, но это продолжалось всего несколько мгновений. Джесе показалось, что герцогиня печальна.
Все в порядке, ваша светлость?
Герцогиня кивнула.
Все хорошо, Джеса. Но я продолжаю беспокоиться из-за мужа. Ему следовало приехать к Серасине и ко мне, но я не сумела его убедить. Он так напряженно работает! Я боюсь, он может заболеть.
Ваш муж очень сильный, сказала Джеса.
В некоторых отношениях. Герцогиня Кантия улыбнулась. Но в других он подобен остальным мужчинам он сильный, однако ему не хватает гибкости. А то, что не гнется иногда ломается.
Этого Джеса не поняла. Насколько она знала, многие жители Наббана, которые были недовольны герцогом, считали его чересчур снисходительным и говорили, что он не должен так много позволять своему брату и Альбатросам кажется, так их звали? слишком много свободы жаловаться и устраивать неприятности. Дом Ингадарис, вспомнила она: Альбатрос это Дом Ингадарис, как Король Рыбак Дом Бенидривис. За соперничающими семьями Наббана было труднее уследить, чем за деревенскими склоками, с которыми она выросла, а также сложными старыми историями о том, какое место для рыбалки принадлежало какой семье. Обладание деньгами, каретами и каменными домами не мешало жителям материка сражаться друг с другом, и тут они ничем не отличались от обитателей болот.
Через некоторое время, когда карета спустилась с гор и оказалась в тесных бедных кварталах, все меньше людей останавливалось, чтобы помахать вслед проезжающему экипажу, хотя многие стояли и смотрели. Глядя на их лица, Джеса не могла не испытывать тревоги из-за их мрачного выражения. Но после того как дорога свернула и пошла вдоль Великого канала, она начала понимать, почему люди выглядели такими недовольными. Многие дома, построенные на берегу, были сожжены; над некоторыми и сейчас поднимались в небо клубы дыма.
За поворотом она увидела тучу дыма, повисшего над городскими кварталами, которые находились сразу за стенами, и вспомнила, как посыльный вчера рассказывал ее госпоже про налет на склады, который произошел два или три дня назад, кажется, так говорил посыльный, почему же дома горят до сих пор?
Время уже близилось к полудню, когда они добрались до городских стен. Главный охранник у ворот вышел в полной форме, чтобы поговорить с ними, когда карета остановилась перед огромными Северными воротами, сделанными из дерева и железа. Он стоял на ступеньках кареты, и ему пришлось снять широкополую шляпу, чтобы засунуть голову в окно.
Почему ворота закрыты, Смотритель? спросила Кантия. Сейчас середина дня!
Ваша светлость, в Теллис Нарасси начались волнения.
Этот бедный район находился по другую сторону ворот, вспомнила Джеса, главным образом там жили иммигранты с южных островов. Кроме того, она знала, что район расположен рядом с Холмом Паторин и городской резиденцией Далло Ингадариса. «Быть может, подумала она, соперник герцога Салюсера имеет к волнениям какое-то отношение».
Джеса могла строить предположения, однако у герцогини Кантии сомнений не было.
Будь проклят граф Далло, сказала она. Ему следовало самому разогнать этот сброд. А другая дорога есть?
Ваша светлость может проехать вокруг, к Портовым воротам, ответил главный смотритель. В таком случае вы доберетесь по Портовой улице до дороги Маистревин.
Но тогда мы потратим несколько лишних часов, сказала герцогиня. У меня в карете голодный ребенок. Кантия посмотрела на Джесу, словно оценивая силы собственного войска.
Пожалуйста, госпожа, тихо сказала Джеса. Давайте поступим, как предлагает этот добрый человек. Поедем кружным путем.
Никто не причинит вред ребенку герцога, заявила Кантия. И герцогине. Это Наббан, а не какая-то глушь. Существует священный закон о безопасном проезде внутри города.
Джеса ничего не знала о существовании такого закона, но понимала, что никто не должен поджигать дома, однако туча черного дыма висела совсем рядом за городскими стенами. Если люди способны забыть про один закон, они не станут долго ждать перед тем, как нарушить другой.
Нет, госпожа, я вас прошу! Подумайте о ребенке!
Именно о ребенке я и думаю, сказала герцогиня. Я не позволю брату моего мужа и его сброду мешать семье герцога ездить по городу! Она повернулась к главному Смотрителю. Открывайте ворота, капитан! Мы поедем здесь.
Капитану очень не хотелось выполнять приказ, но он махнул стражникам, и они стали поворачивать огромный ворот. Когда ворота медленно открылись, кучер направил лошадей в город, хотя смотритель все еще стоял на ступеньках кареты.
Купеческая дорога заблокирована, ваша светлость, сказал Смотритель. Там вы не проедете. Если вы настаиваете, вам придется выбрать Парусную улицу, но я не могу вам это разрешить всего лишь с кучером и двумя стражниками. Я дам вам восемь моих всадников для сопровождения.
Но разве вам не нужны люди для охраны ворот? спросила герцогиня.
Он беспомощно посмотрел на нее.
Пожалуйста, ваша светлость. Сегодня не самый подходящий день для прогулок по городу. Позвольте мне вам помочь.
Очень хорошо. Мы поедем по Парусной улице. Она посмотрела на Серасину, которую Джеса держала на руках. Благодарю за заботу, Смотритель.
Это мой долг, ваша светлость. Сожалею, что я не в силах сделать большего. Он перевел взгляд на Джесу капитан был так встревожен, что искал союзников даже в лице няни из Вранна. Если честно, я бы хотел, чтобы вы развернули карету и вернулись в замок на холме.
Это невозможно, сказала графиня таким тоном, что стало очевидно разговор закончен.
Восемь всадников с копьями выстроились перед каретой, и только после этого отряд двинулся вперед. Следуя указанию Смотрителя, кучер повернул карету на Парусную улицу, которая шла параллельно Великому каналу в тени стен. Но после того как они покинули главную улицу, они оказались в лабиринте узких переулков, где им пришлось снизить скорость до пешеходной. Один раз они даже остановились и распрягли лошадей, чтобы проехать в очень узком месте, и усталые животные прошли в три ряда между высокими зданиями.
Никто из тех, кто с любопытством наблюдал за долгой возней, не выказал ничего, кроме интереса, к герцогине Кантии, которую можно было увидеть с такого близкого расстояния, но Джесе не понравилось, как они толпились, чтобы заглянуть в окно, когда карета остановилась, и она повернулась спиной к ближайшему окну, пытаясь закрыть маленькую Серасину от множества глаз.
Наконец они добрались до более широкой Портовой дороги, которая поднималась в сторону горы Маистревин на востоке и Санцеллан на западе. Теперь, когда солнце светило им в спину, но все еще стояло высоко в небе, Джеса почувствовала, что сердце у нее забилось ровнее. И тут огромный экипаж снова с грохотом остановился.
Мы не можем двигаться дальше, ваша светлость, сказал кучер.
Почему? спросила герцогиня.
Один из верховых солдат подъехал вплотную к карете.
На дальней части площади Святого Лавеннина перевернут фургон, ваша светлость. Площадь забита народом, и они разбивают бочки. Он смотрел туда, куда ни герцогиня, ни Джеса заглянуть не могли. О, милосердная Элизия, тихо сказал он.