Каждые несколько часов изнутри появлялся трамвай без вагоновожатого и с воем уносился из похожей на пещеру внутренней части базилики прямиком в город по какому-нибудь из эфемерных путей.
Члены «Руки с пером» нашли место, чтобы подождать, поднялись по лестнице из жилистых, мускулистых рук, которая извивалась под их тяжестью, и устроили лагерь на углу улицы, наблюдая за манифами, которые наблюдали за ними в ответ, высматривая, не появятся ли нацисты или демоны. Будущее поблекло теперь, когда они начали подозревать, что кое-какие части плана уже провалились. Брусчатка перед ними сдвинулась, уступая место рельсам. Они ждали, почти не разговаривая друг с другом, большей частью просто следили за тем, как меняется земля, как проезжают мимо неправильные трамваи.
А потом, спустя сутки, усталый Тибо увидел, как один трамвай выбрался из базилики, словно червяк, и поехал в их сторону. На его лобовом стекле красовалась табличка: «Булонский лес».
Сейчас же! крикнул Тибо. Немедленно!
Партизаны выскочили из укрытия и побежали, раскручивая веревки с «кошками», которыми и подцепили трамвай, словно молодого вола, когда он проезжал мимо.
Жан упал. Тибо вспоминает крик и то, как трамвай скользил прочь. Он был слишком медлительным. Но остальные смогли забраться внутрь.
Они высовывались из дребезжащих окон, ликуя, пока трамвай несся через могилы Северного кладбища, расшвыривая по сторонам землю и сбивая надгробия. Рельсы появлялись перед ним и утопали в земле позади. Он изучал Париж, а Тибо с товарищами цеплялись за перила внутри.
В семнадцатый арондисман, по рю Ганнерон, продираясь прямиком сквозь близко стоящие дома на рю Дотанкур, Лежандр, Лакруа. Фары трамвая озаряли останки внутренних стен. Потом они снова выехали наружу и пронеслись над железнодорожными путями, на которых гнил брошенный поезд.
Мы ехали слишком быстро, чтобы нас поймали, говорит Тибо. Даже когда мы проезжали мимо нацистов.
К их ужасу, трамвай резко свернул вниз по лестнице в подземелье станции метро «Вилье», прыгнул на старые рельсы, которые его там дожидались, и поехал в туннель. Сквозь проблески фосфоресценции и призраков. Завывая во тьме. Партизаны были слишком напуганы, чтобы шуметь, пока трамвай снова не выехал на поверхность.
У Порт-Майо рельсы, которые трамвай прокладывал сам для себя, вошли в лес. По окнам застучали ветви и листва. Движение замедлилось. Их окружала зелень. В конце концов машина остановилась на лужайке, аккуратно коснувшись буферов, которые выросли из земли при их приближении.
Два дня городские бойцы бродили пешком в этом лесу сновидений, оставив трамвай в чаще. Они то ходили кругами, увеличивая радиус, то сокращали маршруты проверяли карту мертвой женщины.
Они поймали два волко-столика диких, пугливых, с лисьими частями и воспользовались их деревянными телами, чтобы зажарить шеи из плоти и крови. Считалось, что тот, кто ест мясо манифа, меняется.
Что случилось с твоими товарищами? спрашивает Сэм.
О каком монстре она думает? Об огромной безликой женщине, полной выдвижных ящиков, из которых выходит всякое? О куклах Беллмера, которые ползают, как крабы, на манекеновских ногах с шарнирными суставами? Может, она представляет себе эскадрилью демонов и призвавших их нацистов, пыточных мастеров-эсэсовцев, управляющих многометровыми тварями с бородами из серных сталактитов
Нет.
Они в конце концов нашли сокровище пижаму, помеченную звездой.
Пижама висела на вешалке на дереве, колыхаясь на ветру, и наблюдали за ней только совы. Тибо и остальные партизаны замерли, увидев свою находку в тусклом лунном свете, ощутив ее. Они принялись осторожно приближаться к ткани с золотой вышивкой.
Я думал, если мы где-то ее и найдем, то только в О-де-Сене, бормочет Тибо. «Моя пижама, бальзамный молот, лазурью вызолочена». Он цитирует стихотворение Симоны Йойотт «Пижамная скорость», со страниц сборника «Légitime Défense»[21]. Ткань была прошита самообороной. Я не виноват в том, что с ними случилось.
Пьер стоял впереди и тянулся к одежде на вешалке, когда его убили выстрелом из зарослей.
Мы все бросились в укрытие, рассказывает Тибо. Нас обнаружили. За нами следили. Не знаю, с какого момента. Мы оставили следы, разумеется. Я был прямо за Пьером и схватил пижаму. Он потрогал краешек. И надел. Так что мне никто не смог навредить.
Что напало на них из леса? Что за сила шла по пятам за неумелыми следопытами и воспользовалась ими, чтобы отыскать этот приз?
Даже не нацисты в униформе. Не животные, порожденные искусством, не завывающие гости из Ада. Сборище кровожадных банальностей. Французы, мужчины и женщины, живущие за счет грабежа, убивающие из засады. Они выпрыгнули из укрытий, издавая звуки, которые, наверное, считали свирепыми.
Первый удар Тибо, усиленный стихотворением, разбил бандиту физиономию. Пули стучали по нему. Но невзирая на новообретенную мощь, он в отчаянии увидел, что товарищи погибают, потому что сам он все еще был в этой одежде неуклюжим.
Он подпрыгнул выше, чем полагалось бы человеку, и пронесся в нескольких метрах над схваткой, приземлился позади. До чего ужасная комедия. Какой-то мужчина ударил ножом Бернара, а другой выстрелил в спину Бриджит, пока Тибо шатался и пытался прийти им на помощь.
Двое нападающих пали жертвами пуль «Руки с пером», но убийцы нахватались сюрреалистических приемов, и на глазах у Тибо Элиза вскрикнула и превратилась в облако. Он побежал к девушке, но она растаяла как дым. Патриса сожрала стая деревянных птиц, от которых он не смог отбиться, как ни старался. Тибо пытался обрести контроль над своей чрезмерной силой, а его товарищи погибали один за другим.
В конце концов уцелевшие бандиты сбежали. Тибо рухнул на колени в своих доспехах, в драгоценном облачении, за которым они и пришли. Он оцепенел посреди мертвых друзей.
Это были не демоны, говорит он Сэм. Не манифы и не нацисты. Просто парижане.
Это были не демоны, говорит он Сэм. Не манифы и не нацисты. Просто парижане.
«Я ухожу, сказал он самому себе в конце концов, когда скорбь немного утихла, но мертвые друзья на поляне никуда не подевались. Вот что его добило, а не невидимая катастрофа, которая погубила предводителей организации. Вот это малозначимое смертоубийство в глуши. Хватит с меня. Миссия бессмысленна».
И он пустился в путь.
«Хватит с меня этого наваждения».
Сэм говорит:
Я могу помочь тебе выбраться.
Тибо спрашивает себя, почему он просто не использует оставшийся заряд этой повстанческой пижамы, чтобы прорваться через осаду и бежать, променять руины Парижа на руины Франции. Неужели и впрямь настали последние дни этого города?
Это будет прекрасная книга, говорит он наконец.
Ты можешь помочь. Я могу показать тебе, как выбраться. Но сначала мне нужно больше фотографий.
Он хочет получить эту книгу. Он постепенно это осознает и сам удивляется. Он хочет помочь Сэм. Тибо научился подчиняться интуиции в таких вопросах.
А еще он хочет узнать, какова настоящая миссия Сэм.
Он хватает поводок изысканного трупа. Он не понимает, почему и каким образом маниф покоряется, идет следом, но его пульс ускоряется.
«Если бы только ты был с нами в том лесу»
Эта женщина из УСО, говорит Сэм. Ты сказал, у нее получалось управлять Вело.
Ну, она пыталась.
За пределами Парижа ходят слухи про всевозможные эксперименты. Не только в смысле искусства, еще и оккультные. Она смотрит в небо. Союзники работают с манифами. Нацисты работают с манифами. Союзники пытаются взять под контроль демонов. Я слышала, нацисты принесли в жертву какую-то манифовую версию Бодлера.
Тибо молчит. Он подозревает, что она говорит о Бодлере из Марсельской колоды, гении желаний. Собрате той карты, которую он носит в кармане.
Когда я сюда входила, продолжает Сэм, все время слышала, что Teufel Unterhändleren[22] уже в пути.
Это военные спецы, которые правдами и неправдами, подачками и заклинаниями убеждают измученных болью демонов-беженцев действовать согласно оговоренным соглашениям. Они работают в тесном сотрудничестве с фашистской церковью Парижа, изучая реликвии и книги изгнания, под гипсовыми распятиями, украшенными свастикой, с демонами, нарисованными у ног Христа, глядящими на своего поработителя с возмущением. «Во славу Божию, провозгласил Алеш, мы согнули Его крест, и во имя Его повелеваем не только воскресшими ангелами, но и ангелами падшими».
Его орден торгуется с демонами. Священники Алеша не экзорцисты, а их противоположность.
Люди только об этом говорили, продолжает Сэм. И были еще новости. В том числе про какой-то «Fall Rot».
Глава четвертая
1941
Я не могу в это поверить. Голос Мэри Джейн Голд дрожал. После всех неприятностей, которые устроил мне? Взял и притащил сюда человека, с которым мы даже не встречались? Он совсем с ума сошел?
Я не знаю, сказала Мириам Дэвенпорт. Ты его видела он ведет себя как-то странно.
Мэри Джейн приложила палец к губам: Фрай вернулся. Он сердито взглянул на двух женщин. Дэвенпорт была низенькой и темной, Голд высокой и сияющей. Стоя по обе стороны от стола из темного дерева, заваленного пучками трав и заставленного полупустыми бутылками вина, они являли собой до нелепости идеальное сопоставление.
Прошу прощения, но это не то же самое, проговорил он наконец. Я вас услышал. Мэри Джейн, прости, но Раймон преступник. Он вломился в этот дом. Мэри Джейн выпрямилась и уперла руки в бока. А этот Джек, Джек Парсонс он просто заблудший юноша
Да ты понятия не имеешь, кто он такой, возразила Мириам.
Он был так взволнован из-за этой Кохун.
И с ней ты тоже не знаком, не уступила Мириам.
Нет. Но Андре мне про нее рассказал. И Парсонс проявляет интерес к движению Я всего лишь предложил ему с нами поужинать. Теперь он перешел к мольбам. Мне кажется, он развеселит Андре и Жаклин.
Разве не ты говорил мне, что мы не можем приглашать сюда каждую заблудшую душу? язвительно поинтересовалась Дэвенпорт.
Что-то подходит к концу, сказал Фрай. Разве тебе так не кажется? Он изумился собственным словам.
Фрай был тем человеком, который предпочел не жить на вилле, рискуя ее скомпрометировать, поскольку находился в центре внимания. Человеком, который ценой немалых мук запретил своему хорошему другу Виктору Сержу поселиться здесь, считая диссидента-коммуниста слишком опасным. А теперь именно Фрай привел в дом найденыша.
Парсонс назвался конструктором ракет, с недоверием проговорила Мириам.