Самая что ни на есть полнейшая чушь начал лорд Пастерн, но Аллейн его прервал:
Из всех вас под это определение подпадает лорд Пастерн и его гости, мистер Морено и мистер Скелтон. Полагаю, это все. Благодарю вас, леди и джентльмены.
Будь я проклят, если стану с таким мириться. Слушайте, Аллейн
Прошу прощения, сэр. Боюсь, я вынужден настоять.
Джордж, вмешалась леди Пастерн, ты по множеству поводов вступал в прения с законом и всякий раз выставлял себя на посмешище. Поедем домой.
Лорд Пастерн с отстраненным видом рассматривал жену.
У тебя сетка для волос выпросталась, указал он, и над талией что-то выпирает. Вот что бывает, когда носишь корсет, я всегда говорил.
Я по крайней мере, обратилась леди Пастерн к Аллейну, готова принять ваше условие. И уверена, мои дочь и племянница тоже. Фелиситэ! Карлайл!
Фокс! сказал Аллейн.
С полным самообладанием она прошла к двери и там выжидательно остановилась. Фокс переговорил с мужчиной в штатском, который тут же куда-то вышел. Фелиситэ протянула руку Эдварду Мэнксу.
Нед, ты поедешь, правда ведь? Ты побудешь с нами?
После минутной заминки он взял ее руку.
Дорогой Эдвард, сказала от двери леди Пастерн, мы были бы очень признательны.
Конечно, тетя Сесиль. Разумеется.
Фелиситэ все еще не выпускала его руку. Он посмотрел на Карлайл.
Идешь? спросил он.
Да, конечно. Доброй ночи, мистер Аллейн, сказала Карлайл.
Доброй ночи, мисс Уэйн.
Они вышли, следом двинулись мужчины в штатском.
На пару слов, мистер Скелтон, сказал Аллейн. Остальные, он повернулся к «Мальчикам», официантам и светооператору, могут идти. О дознании вас оповестят. Извините, что задержал вас так долго. Доброй ночи.
Официанты и электрик тут же удалились. Музыканты двинулись как единое целое.
А как же Морри? спросил Хэппи Харт.
Он крепко спит, и его придется расталкивать. Я позабочусь, чтобы его отвезли домой.
Помявшись, Харт уставился на свои руки.
Не знаю, что вы подумали, сказал он, но он в порядке. Я про Морри. С ним правда все путем. Я хочу сказать, он чересчур себя загоняет, если можно так выразиться. Он очень нервный тип, наш Морри. Страдает бессонницей. Даже принимал таблетки от нервов. Но он в порядке.
Они с Риверой ладили?
Музыканты ответили хором:
Да-да. Конечно. У них все было путем.
А Харт добавил, что Морри был очень добр к Карлосу и дал ему его большой шанс в Лондоне.
Все «Мальчики» пылко согласились с этим заявлением за вычетом Скелтона. Последний стоял поодаль от коллег, а они старались на него не смотреть. Он был высоким и смугловатым малым с узкими глазами и острым носом. Рот у него был маленький и тонкогубый. Еще он малость сутулился.
Ну, если это все, неловко сказал Хэппи Харт, мы прощаемся.
Их адреса мы записали, так, Фокс? Хорошо. Спасибо. Доброй ночи.
И вереницей, с инструментами в руках, они вышли. В былые дни, когда клубы при ресторанах вроде «Метронома», «Квагса» или «Унгарии» закрывались не ранее двух ночи, «Мальчики» работали ночи напролет, а после иногда отправлялись играть в частные дома. Это были лондонцы, которые разъезжались по домам с бледными лицами и проступающей щетиной в тот час, когда вода веером разлетается из гигантских шлангов по Пиккадилли и Уайтхоллу. Единственно трезвые среди ночных гуляк, они ложились в кровать, когда позвякивали первые тележки молочников. Летом они раздевались на рассвете, когда только-только чистили перья воробьи. С таксистами, гардеробщиками, официантами и комиссарами полиции их роднила утрата всяческих иллюзий.
Аллейн посмотрел им вслед, потом кивнул Фоксу, на что тот обратился к Цезарю Бонну и Дэвиду Хэну, мрачно притулившимся у двери в контору.
Возможно, джентльмены согласятся пройти внутрь, предложил он.
Они покорно поплелись следом за ним, а Аллейн повернулся к Скелтону:
Так вот, мистер Скелтон.
С чего это вам взбрело, сразу ощетинился Скелтон, меня задерживать? У меня дом есть, как и у всех остальных. Хотя как я туда, черт побери, попаду, никого не интересует.
Мне очень жаль. Знаю, вам очень неприятно, но ничего не поделаешь.
Не понимаю почему.
Дверь открылась изнутри, и вышли двое полицейских, между ними расхлябанной марионеткой повис Морри Морено. Лицо у него было мертвенно-бледное, глаза полуоткрыты. Он тяжело дышал ртом и издавал жалобные звуки, совсем как обиженный ребенок. За ними на пороге показался доктор Кертис. Из офиса всю сцену наблюдали Бонн и Хэн.
В порядке? спросил Аллейн.
Сойдет. Только наденем на него пальто.
Констебли поддерживали Морри, пока доктор Кертис не без труда запихивал дирижера в приталенное пальто. В ходе этой борьбы на пол выпала дирижерская палочка Морри. Выйдя из офиса, Хэн ее подобрал.
Видя его таким, вы ни за что бы не подумали, сказал он, печально ее рассматривая, какой прекрасный он был дирижер.
Доктор Кертис зевнул.
Эти ребята уложат его в постель, сказал он. Я поехал, если больше вам не нужен, Рори.
Конечно, поезжайте.
Шаркающая процессия скрылась в фойе. Фокс вернулся в офис и прикрыл за собой дверь.
Хорошо же отправляется домой дирижер первоклассного оркестра, сердито сказал Скелтон. В компании двух шпиков.
Они будут крайне тактичны, откликнулся Аллейн. Присядем.
Скелтон ответил, что так насиделся, что у него заднее место онемело.
Давайте уже к делу, бога ради. С меня хватит. Что у вас?
Аллейн достал блокнот.
Мне нужна дополнительная информация. И думаю, вы можете ее предоставить. Но конечно, давайте сразу к делу.
Почему я? Я знаю не больше других.
Вот как? неопределенно переспросил Аллейн. Он поднял глаза. Как по-вашему, каков из лорда Пастерна барабанщик?
Отвратительный. Ну и что?
Остальные были того же мнения?
Они знали. Разумеется. Это дешевая шумиха. Потрафить снобам. Сунув руки в карманы, он начал расхаживать взад-вперед, погоняемый, по всей видимости, обидой. Аллейн ждал.
Когда случается нечто, громко объявил Скелтон, вот тогда видно, насколько прогнило все общество. Я не стыжусь моей работы. И с чего мне, черт побери, стыдиться? Она мне интересна. Она не проста. Она требует труда, усердия, и если кто-то вам скажет, что шедевры в нашем жанре пустяк, несет околесицу. В нем что-то есть. Он лихой и умный, и надо крепко мозгами раскинуть прежде, чем хорошо сыграешь.
В музыке я не разбираюсь, дружелюбно признался Аллейн, но могу себе представить, что с технической точки зрения ваша бывает почти чисто интеллектуальной. Или я глупости говорю?
Скелтон уставился на него свирепо.
Вы недалеки от истины. Многое из того, что мы играем, конечно, пошлятина. Им, он дернул головой в сторону пустого ресторана, такое нравится. Но есть и другое, вот-вот, совсем другое. Будь у меня возможность выбирать, я играл бы в группе, которая делает что-то действительно стоящее. В стране, которой управляли бы почестному, я мог бы выбирать. Я мог бы сказать: «Вот на что я способен, и это лучшее, на что я способен», и меня направили бы по нужным каналам. Я коммунист, объявил он громко.
Аллейну внезапно и живо вспомнился лорд Пастерн, но он промолчал, и после паузы Скелтон продолжил:
Я сознаю, что работаю на самую гнилую часть сбрендившего социума, но что поделаешь? Это моя работа, приходится принимать ее как есть. Но случившееся сегодня? Уйти со сцены и дать придурковатому старому лорду выставлять себя на посмешище за моим инструментом да еще позволить уйму заезженных эффектов подпустить Что, похоже, что мне нравится? Где мое самоуважение?
А как так вышло? спросил Аллейн.
Морри устроил, потому что Осекшись, он накинулся на Аллейна. Эй! взревел он. Чего ради все это? Что вам надо?
Как и лорду Пастерну, беспечно ответил Аллейн, мне нужна правда. Вы сказали, все устроил Морено Из-за чего?
А как так вышло? спросил Аллейн.
Морри устроил, потому что Осекшись, он накинулся на Аллейна. Эй! взревел он. Чего ради все это? Что вам надо?
Как и лорду Пастерну, беспечно ответил Аллейн, мне нужна правда. Вы сказали, все устроил Морено Из-за чего?
Я же вам говорил чтобы потрафить снобам.
И остальные согласились?
У них нет принципов. О да. Они-то руками-ногами уцепились.
Ривера, скажем, против этой мысли не протестовал?
Скелтон ярко покраснел.
Нет, буркнул он.
Аллейн заметил, как его карманы оттопырились из-за сжатых в них кулаков.
Почему?
Ривера ухлестывал за девчонкой. Приемной дочкой Пастерна. Он всячески хотел выставить себя героем перед стариком.
И вы из-за этого очень рассердились, так?
Кто говорит, что я рассердился?
Морено так сказал.
Ха! Еще один продукт нашей так называемой цивилизации. Только посмотрите на него.
Аллейн спросил, известно ли ему, что Морри употребляет наркотики. Скелтон, похоже, разрываясь между желанием фанатика выложить все начистоту и смутной настороженностью, заявил, что Морри дитя своего времени и обстоятельств. Он побочный продукт, сказал Скелтон, циничного и лишенного идеалов общества. Фразы падали с его губ с размеренностью скандируемых лозунгов, а Аллейн слушал и наблюдал, чувствуя, как в нем пробуждается любопытство.
Мы все знали, говорил Скелтон, что он глотает какие-то таблетки, чтобы не скопытиться. Даже он знал, я про старого Пастерна. Он как-то пронюхал и, надо думать, выведал, откуда они берутся. Сразу было видно. Морри чертовски переменился. По-своему он был неплохим малым. Немного шутник. Всегда нас разыгрывал. Он и с даго из-за этого поссорился.
Вы про Риверу?
Ну да. Морри раньше обожал розыгрыши. Запихивал пищалку в саксофон или прятал колокольчик в рояль. Ребячество. Он как-то добрался до аккордеона Риверы и натолкал клочков бумаги между клавишами, чтобы их заклинило. Только на время репетиции, разумеется. Ривера вышел во всем великолепии, напомаженный, набриолиненный, растянул аккордеон. И ничего, ни звука. Морри расплылся в улыбке, так что чуть щеки не треснули, а «Мальчики» хмыкали. Трудно было не расхохотаться. Ривера чуть зал не разнес, вышел из себя и вопил, мол, сейчас же уходит. Морри пришлось адски потрудиться, его успокаивая. Та еще была проделка.
Розыгрыши протянул Аллейн. Странное увлечение, на мой взгляд.
Скелтон глянул на него проницательно.
Эй, только не заберите себе чего в голову. Морри в порядке. Морри ничего подобного бы не выкинул. Он коротко рассмеялся и с отвращением добавил: Морри пришил Риверу! Маловероятно.