Ясень?!
Он самый, ясен пень.
Я не знала Паш, ему плохо.
Вижу. Но помочь ему ничем не могу. Только он сам
Злата повернулась на бок и прижалась лбом к горячему плечу мужа, поставившего свой шезлонг вплотную к её. Солнце заливало всё вокруг, что-то ласковое и успокаивающее шептали волны. Но ей было грустно и хотелось плакать.
Я тебя люблю, шепнул Павел и посмотрел вверх. По набережной неспешной трусцой удалялся в сторону Тонкого мыса его влюблённый в собственную бывшую жену друг.
Сергей действительно нацепил кроссовки и направился бегать. В голове попеременно звучали то «Единственная» Газманова, то «Пусть тебе приснится», только что услышанная на пляже. Он бежал, наливался злобой на самого себя и, отдуваясь, ритмично бормотал:
Да-же в зер-ка-ле раз-би-том,
Над ос-кол-ка-ми скло-нясь
И вдруг громко рявкнул, ненавидя себя за всё:
Е-динст-вен-на-я мо-я!..
Он убежал уже довольно далеко от центра. Здесь на набережной было малолюдно. И только какая-то бабуля в ужасе шарахнулась в сторону и долго ещё смотрела вслед красному Ясеневу, бегущему в насквозь мокрой футболке. Сложив ладонь с узловатыми пальцами козырьком, она покачала головой и сострадательно произнесла:
Жалостливо поёт, сердешный
Допев красивую, но упадническую песню Газманова и добежав до конца набережной, «сердешный» развернулся и в сторону Толстого мыса потрусил, напевая тоже грустную, но всё-таки, на его взгляд, более жизнеутверждающую, ту самую, про Пальма-де-Майорка. Многие слова он запомнил. А те места, где память подводила, заполнял энергичным мурлыканьем.
По набережной катил бело-голубой паровозик. И Сергей вдруг махнул рукой, остановил его и влез в маленький открытый вагончик, втиснувшись рядом с весёлыми детьми и их родителями. У большой белой арки напротив памятника Лермонтову паровозик разворачивался. Ясень выбрался сам, помог вылезти всем детям и их мамочкам, помахал рукой румяному толстячку, ужасно похожему на него самого в детстве, и побежал дальше, бурча:
Не буду петь про «не родятся наши дети». А вот и нет! Родятся! Как миленькие! Обязательно! В количестве не менее пяти штук. Прав был батюшка.
На высоком Толстом мысе, прямо около маяка, он остановился, наконец, вдохнул полной грудью запах открытого моря и, вытирая пот, не слишком мелодично запел во весь голос:
Знаю, что скоро, в дали телефонной,
Голос услышу мечтательно-сонный.
Здесь его вряд ли кто мог услышать.
Бухта, маяк, выглядывающий слева из густых зарослей неизвестных Ясеню кустов, ветер всё это уже было когда-то. Но тогда Лёлька стояла рядом, и волосы её развевались, летя золотой волной прямо в лицо девятнадцатилетнему Серёжке Ясеневу. И жизнь обещала быть невыносимо прекрасной. Просто до слёз.
Тридцатидвухлетний Сергей, одинокий, но не сдавшийся, крикнул в сторону открытого моря:
Ну, Лёлька, берегись! Сроку тебе появиться в моей жизни даю до четырнадцатого октября! Не появишься сам приду! И тогда мало тебе не покажется!
И ещё громче, перекрикивая шум волн, бьющихся внизу о высокий берег из мергеля, похожий на слоёный пирог, проорал слова, которые решил сделать девизом намечающейся кампании по возвращению блудной жены:
Тридцатидвухлетний Сергей, одинокий, но не сдавшийся, крикнул в сторону открытого моря:
Ну, Лёлька, берегись! Сроку тебе появиться в моей жизни даю до четырнадцатого октября! Не появишься сам приду! И тогда мало тебе не покажется!
И ещё громче, перекрикивая шум волн, бьющихся внизу о высокий берег из мергеля, похожий на слоёный пирог, проорал слова, которые решил сделать девизом намечающейся кампании по возвращению блудной жены:
А я смогу войти в ту реку дважды!..
Двадцать первого сентября, в день рождения Пресвятой Богородицы, Лёлька выбежала из бассейна на Южной стороне Реутова и, подняв руку, стала ловить машину. Первые две отпустила из соображений безопасности. В третьей сидел её бывший муж Сергей Ясенев, месяцем ранее на Толстом мысе Геленджика решивший во что бы то ни стало из бывшего перейти в разряд настоящего.
Москва и область. Сентябрь 2000 года
Исторический день этот, тот самый день, когда Лёлька ворвалась в его жизнь вместе с мокрым зонтом, огромной сумкой и шумом Носовихинского шоссе, чуть было не стал одним из самых невезучих за последнее время в жизни Ясеня. Бывает такое, что вот с утра как не заладится, так и идёт всё хуже и хуже. И только диву даёшься: как может быть такая концентрация неприятностей на один квадратный метр?
Вот именно такой день с утра и начался. Для начала Сергей проспал, чего не случалось с ним уже лет сто или даже сто пятьдесят. Музыкальный центр включился, как ему и полагалось, ровнёхонько в семь часов утра по московскому времени. Но Ясень, послушав пару минут напевы Ильи Лагутенко про «Владивосток 2000», почему-то заснул опять. И очухался, лишь когда на часах было уже восемь тридцать. Под того же фронтмена группы «Мумий тролль» с той же самой песней (ничего не попишешь жёсткая ротация).
Справедливости ради надо сказать, что опоздание для него было делом несмертельным, поскольку он относился к разряду даже не начальства, а одного из хозяев конторы. А начальство (и уж тем более хозяин), как известно, не опаздывает, оно (он) задерживается. Но в их «шарашкиной конторе» пользоваться своим положением было не принято. Тем более что на сегодня были назначены несколько собеседований с потенциальными работниками, а их по сложившейся традиции самолично проводили Павел и Сергей. Так сказать, дуэтом, а не соло.
Потому Ясень вскочил, как подорванный, и заметался по квартире. На обычную его зарядку а он старался вести здоровый образ жизни времени уже не хватало. И Сергей, прыгая на одной ноге и пытаясь напялить на вторую носок, утешал себя тем, что вот эта тараканья суета как раз и зарядит его необходимой для работы энергией. Не позавтракав, он вылетел в лифтовой холл и вспомнил, что забыл ключи от машины. Нажав на кнопку вызова лифта, рванул обратно, ругаясь почём зря, пока открывал по очереди обе двери, а потом закрывал их обратно. За это время, конечно, лифт успел прийти, постоять недоуменно в ожидании пассажира, обиженно захлопнуть двери и уехать. Ясень, шипя сквозь зубы, снова нажал на кнопку, подождал немного и, махнув рукой, побежал со своего тринадцатого этажа вниз по лестнице. Опять же утешая себя тем, что это компенсация за пропущенную зарядку.
Ну, а дальше, по закону подлости, он умудрился собрать все мелкие неприятности, которые имеют привычку случаться с жителями городов, передвигающимися на личном автотранспорте. Для начала его машину заперли во дворе, и он долго бегал, выясняя, что за гад встал не на своё место и перегородил ему выезд. Потом попал в небольшую, но противную пробку. Затем понадобился работникам то ли ГАИ, то ли ГИБДД бог весть, как их теперь называть, проводившим очередной рейд, и те долго и нудно выясняли, есть ли у него огнетушитель и аптечка, а также растолковывали необходимость строгого соблюдения правил дорожного движения. Ясень, который в это утро, что удивительно, правила как раз умудрился не нарушить, пыхтел, страдал и удручённо кивал. Наконец, воспитательная беседа была закончена, и его отпустили с миром. Но за это время на пустой до этого улочке откуда-то взялась целая толпа машин, и, как следствие, образовалась очередная пробка. Поэтому, когда один из хозяев модной, быстро развивающейся компании «Авто&мотошик» влетел в свой кабинет, к своему удивлению почти не опоздав, вид он имел крайне дикий и свирепый.
Заглянувший к нему через пару минут Павел посмотрел на мрачного, всклокоченного друга, жадно поглощавшего бутерброды, подсунутые ему любящей младшей сестрой, и запивавшего их холодной водой прямо из чайника, хмыкнул, устроился в кресле и принялся с интересом наблюдать за Ясенем. Тот злобно зыркал на компаньона, но молчал, занятый делом, требующим большой сосредоточенности, пережёвыванием и глотанием пищи. Проглотив, наконец, последний кусок, он чуть посветлел лицом, плюхнулся в своё кресло и буркнул:
Заглянувший к нему через пару минут Павел посмотрел на мрачного, всклокоченного друга, жадно поглощавшего бутерброды, подсунутые ему любящей младшей сестрой, и запивавшего их холодной водой прямо из чайника, хмыкнул, устроился в кресле и принялся с интересом наблюдать за Ясенем. Тот злобно зыркал на компаньона, но молчал, занятый делом, требующим большой сосредоточенности, пережёвыванием и глотанием пищи. Проглотив, наконец, последний кусок, он чуть посветлел лицом, плюхнулся в своё кресло и буркнул:
Проспал я, видишь?
И только лишь? А то я, глядя в окно, с каким остервенением ты сначала парковался, а потом скакал через лужи, аж испугался и пришёл тебя проведать. И куда мчался? Ну, проспал и проспал, с кем не бывает.
Со мной не бывает, Ясень энергично порылся в ящике стола и достал папку с резюме соискателей, у нас через он глянул на часы, через восемнадцать минут собеседование начинается, а я чуть не опоздал. Хорошо, Вера обо мне позаботилась, бутербродики привезла. А то бы я сидел, общался с людьми, а в животе бурчало от голода.
А чего она тебя не проконтролировала? Не разбудила?
Она сегодня у родителей ночевала. Они вчера с мамой и Светкой по магазинам до ночи ездили свадебное платье Веруне выбирали. Вера маму отвезла и у них и осталась, поздно уже было домой ехать. А я из-за неё проспал!
Выбрали?
Что?
Платье.
Не-а, ясен пень. Приехали в растрепанных чувствах, а потом позвонили Олежке в его буржуйский Ингольштадт, а он сказал, чтобы не мучилась, здесь не искала, а прилетела к нему и выбрала там. Зря вечер угрохали на магазины. А я из-за неё проспал!
Слушай, ты, рабовладелец, ты Веруню замучил уже. Она с тобой носится, как с малым дитём. Отвыкай. У неё в октябре свадьба, и уедет наша верная Вера на неметчину.
И не напоминай. Я и так весь в тоске. Что я без неё делать буду? Ну, Груша, ну, гад! Втёрся в доверие и умыкнул сестру младшую, любимую А я так радовался, когда он приехал. Пригрели змею на груди!
То есть пусть бы Груша женился на немке, а Вера куковала в девках?
Не. Ну, это тоже не вариант. А вот если бы они поженились и Груша вернулся к нам Ясень мечтательно посмотрел на потолок, ничего, отрадного взору, на нём не увидел и грустно вздохнул.
Ладно, сиротинушка, пойдём работать, встал Павел.
Пойдём, Сергей тоскливо посмотрел на папку с резюме, которую так и держал в руках, и снова вздохнул.
И не вздыхай так, ты меня не разжалобишь, хмыкнул жестокосердный друг и компаньон.
Злой ты, уйду я от тебя.
Да? И куда же?
В гаражи к Ашоту наймусь жестянщиком.
И будешь под покровом ночи ворованные тачки разбирать? А, ну да, прекрасная карьера для дипломированного инженера и бывшего хозяина преуспевающей и динамично развивающейся фирмы.