Какое-то время я занимался своей выпивкой и гадал, куда же подевался мой приятель-космолетчик. Была у меня надежда, что благосклонность его примет, скажем, форму обеда, а если мы проникнемся друг к другу симпатией, то, возможно, и беспроцентной ссуды. Прочие виды на будущее, честно говоря, удручали дважды уже звонил своему агенту и натыкался на автоответчик. А ведь дверь номера не пустит меня ночевать, если я не найду для нее монетки. Да, да, я пал столь низко, что спал в конуре с автооплатой.
Вконец погрязнуть в черной меланхолии не позволил официант, тронувший меня за локоть:
Вам вызов, сэр.
А? А, спасибо, приятель. Тащите сюда аппарат.
Простите, сэр, не могу. Это в вестибюле, кабина двенадцать.
Благодарю вас. Я вложил в ответ столько душевности, сколько стоили чаевые, которых у меня не было. Как можно дальше обойдя марсиан, я выбрался в вестибюль.
Здесь стало понятно, почему аппарат не подали к столу. Номер 12 оказался кабиной повышенной защиты, полностью недоступной для подглядывания, подслушивания и тому подобного. Изображения в стереокубе не было и не появилось, даже когда я закрыл за собой дверь. Куб сиял белизной, пока я не сел, так что лицо мое оказалось напротив передатчика. Опалесцирующее сияние наконец рассеялось, и на экране появился давешний незнакомец.
Извините, пришлось вас покинуть, быстро заговорил он, я должен был спешить. У меня есть к вам дело. Приходите в «Эйзенхауэр», номер две тысячи сто шесть.
И опять без всяких объяснений! «Эйзенхауэр» подходит для космолетчика ничуть не больше, чем «Каса Маньяна». Похоже, попахивает от этого дельца: кто ж станет так настойчиво зазывать в гости случайного знакомого из бара? Если, конечно, речь не о лице противоположного пола.
А зачем? спросил я.
Космолетчик, похоже, к возражениям не привык. Я наблюдал с профессиональным интересом: выражение его лица не было сердитым, о нет оно скорее напоминало грозовую тучу перед бурей. Но он взял себя в руки и ответил спокойно:
Лоренцо, у меня нет времени на болтовню. Вам нужна работа?
Ангажемент, вы хотите сказать?
Я отвечал медленно. На какой-то ужасный миг мне показалось, что он предлагает мне Ну, знаете, работу когда работают. До сих пор я не поступался профессиональной честью, несмотря на пращи и стрелы яростной судьбы.
Разумеется ангажемент, самый настоящий! быстро ответил он. И нужен самый лучший актер, какой только есть.
Я изо всех сил постарался сохранить на лице невозмутимость. Да я согласился бы на любой ангажемент даже на роль балкона в «Ромео и Джульетте». Но нанимателю это знать совершенно ни к чему.
Я изо всех сил постарался сохранить на лице невозмутимость. Да я согласился бы на любой ангажемент даже на роль балкона в «Ромео и Джульетте». Но нанимателю это знать совершенно ни к чему.
А именно? У меня довольно плотный график.
Но он на это не купился.
Остальное не для видеофона. Может, вы и не знаете, но я вам скажу: есть оборудование и против этой защиты. Давайте скорей сюда!
Похоже, я был нужен ему позарез. А раз так, можно было немного и поломаться.
Вы за кого меня держите? Я вам что, мальчик на побегушках? Юнец, готовый на все ради привилегии сказать полторы реплики? Я Лоренцо! Тут я, задрав подбородок, принял оскорбленный вид. Что вы предлагаете? Только конкретно.
А, чтоб вас! Не могу я об этом по видео. Сколько вы обычно берете?
Мм Вы спрашиваете про гонорар?
Да, да!
За выход? Или за неделю? Или, может, вы имеете в виду длительный контракт?
Вздор, вздор. Сколько вы берете за вечер?
Моя минимальная ставка сто империалов за выход.
Здесь я, между прочим, не врал. Да, порой мне приходилось платить чудовищные откаты, но в чеке всегда стояла сумма не меньше моей минимальной ставки. Человек должен себя уважать. Лучше уж затяну ремень потуже да немного перетерплю.
Ладно, тут же отозвался он, сотня ваша, как только вы здесь появитесь. Только поскорей!
А?
Лишь сейчас до меня дошло, что можно было заломить и двести, и даже двести пятьдесят.
Но я еще не согласился!
Вздор! Обговорим это у меня. Сотня в любом случае ваша. А если согласитесь, назовем ее, скажем, премией сверх гонорара. Ну идете вы, наконец?
Сейчас, сэр. Я поклонился. Подождите немного.
К счастью, от «Касы» до «Эйзенхауэра» недалеко ехать мне было бы не на что. Но хотя искусство пешей ходьбы в наше время утрачено, я-то им владел в совершенстве, а пока шел собрался с мыслями. Не дурак ведь прекрасно понимал, если кто-то так настойчиво предлагает ближнему своему деньги, для начала стоит оценить карты. Наверняка здесь что-то опасное или противозаконное. Или то и другое сразу. Соблюдение законов меня беспокоило мало закон частенько оказывается идиотом, как сказал Бард, и я обеими руками его поддерживаю. Однако, как правило, стараюсь «не занимать левый ряд».
Пока что фактов было недостаточно, а потому не стоило брать в голову. Я закинул плащ на плечо и шел, наслаждаясь мягкой осенней погодой и запахами большого города.
Парадным входом я пренебрег и поднялся пневмотрубой из цоколя на двадцать первый этаж. Что-то подсказывало: здесь не место и не время для встреч с восторженной публикой.
На стук отворил мой приятель-«дальнобойщик».
Долго вы добирались, буркнул он.
М-да?
Я пропустил замечание мимо ушей и огляделся. Номер, как я и думал, оказался из дорогих, однако каков бардак! Я насчитал не меньше дюжины немытых стаканов и столько же кофейных чашек судя по всему, народу здесь уже побывало тьма. С дивана сердито уставилась какая-то незнакомая личность наверняка тоже космолетчик. Мой вопросительный взгляд остался без ответа, похоже, знакомство в программу вечера не входило.
Наконец-то! Итак, к делу.
Которое, подхватил я, напоминает о некоей премии или, скажем, авансе
А, верно.
Он обернулся к лежавшему на диване:
Джок, заплати.
За что?
Заплати!
Теперь стало ясно, кто здесь главный. Хотя будущее показало, что, если в помещении находился Дэк Бродбент, вопрос «кто тут главный» решался однозначно. Джок мгновенно поднялся и, все еще хмурясь, отслюнил мне полусотенную и пять десяток. Я спрятал деньги, не пересчитывая, и сказал:
К вашим услугам, джентльмены.
Здоровяк пожевал губами:
Для начала я хотел бы, чтоб вы поклялись не заикаться об этой работе даже во сне.
Если вам мало моего слова, то чем лучше будет клятва? Я обратился ко второму, который вновь улегся на диван: Нас, похоже, не представили. Меня зовут Лоренцо.
Он мельком глянул на меня и отвернулся. Мой знакомый из бара поспешно вставил:
Имена тут ни к чему.
Да? Знаете, мой незабвенный родитель на смертном одре взял с меня клятвенное обещание: во-первых, не мешать виски ни с чем, кроме воды, во-вторых, не читать анонимных писем, а в-третьих, не иметь дел с человеком, не желающим себя называть. Удачи вам, господа!
Я направился к выходу. Сотня империалов приятно согревала меня сквозь карман.
Погодите!
Я остановился.
Ладно, вы правы. Меня зовут
Капитан!
Да брось ты, Джок. Мое имя Дэк Бродбент, а этого невежу зовут Жак Дюбуа. Оба мы «дальнобойщики», пилоты-универсалы: любые корабли, любые ускорения.
Лоренцо Смайт, скромно раскланялся я. Лицедей и подражатель, член клуба «Агнцы».
Кстати, когда я в последний раз платил членские взносы?
Замечательно. Джок, хоть улыбнись для разнообразия! Ну как, Лоренцо, сохраните вы наше дело в секрете?
Буду нем как могила. Слово джентльмена джентльмену.
Независимо от того, возьметесь ли?
Независимо от того, достигнем мы соглашения или нет. Я человек слова, и, если ко мне не применят незаконных методов допроса, ваш секрет умрет вместе со мной.
Лоренцо, я прекрасно знаю, что делает с человеком неодексокаин. Невозможного мы с вас не спросим.
Дэк, торопливо встрял Дюбуа, погоди. Надо хотя бы
Заткнись, Джок. На этом этапе я не хочу прибегать к гипнозу. Так вот, Лоренцо, для вас есть работа как раз по части перевоплощений. И перевоплощение должно быть такое, чтобы никто ни одна живая душа не заметила разницу с оригиналом. Вы это сможете?
Я сдвинул брови:
Не понял смогу или захочу? Вам, собственно, для чего?
Детали обсудим позже. В двух словах нам нужен дублер для одного весьма популярного человека. Загвоздка в том, что надо обмануть даже тех, кто его знает близко. А это немного сложнее, чем принимать парад с трибуны или вручать медали скаутам. Он пристально посмотрел мне в глаза. Тут должен быть настоящий мастер, Лоренцо.
Нет, тотчас ответил я.
Вот тебе раз Вы же еще ничего толком не знаете! Если вас мучает совесть, так могу вас успокоить: тому, кого вы сыграете, вреда от этого никакого. И ничьих законных интересов не ущемляет. Мы вынуждены его подменять.
Нет.
Но почему, черт возьми?! Вы даже не представляете, сколько мы можем вам заплатить!
Не в деньгах дело, твердо отвечал я. Я актер. А не дублер.
Ничего не понимаю! Туча актеров кормится тем, что копирует знаменитостей!
Ну, это шлюхи, а не актеры. Я так не хочу. Кто уважает литературных негров? Или художников, позволяющих другому подписаться под своей работой ради денег? В вас нет творческой жилки. Чтобы было понятней, вот вам такой пример: стали бы вы ради денег принимать управление кораблем, пока кто-то другой гуляет в вашей форме по палубе и, ни бельмеса в вашем деле не смысля, называется пилотом экстра-класса? Стали бы?
А за сколько? фыркнул Дюбуа.
Бродбент метнул в него молнию из-под бровей:
Да, похоже, я вас понимаю.
Для артиста, сэр, первым делом признание. А деньги так Подручный материал, благодаря которому мы можем творить свое искусство.
Хм. Ладно. Ради денег вы за это браться не хотите. А если, скажем, вы убедитесь, что никто, кроме вас, тут не справится?
Может быть. Хотя трудновато вообразить подобные обстоятельства.
Зачем воображать. Мы сами все объясним.
Дюбуа вскочил с дивана:
Погоди, Дэк! Ты что, хочешь
Сиди, Джок! Он должен знать.
Не сейчас и не здесь! И ты никакого права не имеешь подставлять всех из-за него! Ты еще не знаешь, что он за птица.
Ну, это допустимый риск.
Бродбент повернулся ко мне. Дюбуа сцапал его за плечо и развернул обратно:
К чертям твой допустимый риск! Дэк, мы с тобой давно работаем в паре, но если сейчас ты раскроешь пасть Кто-то из нас уж точно больше ее никогда не раскроет!
Казалось, Бродбент удивлен. Глядя на Дюбуа сверху вниз, он невесело усмехнулся: