Эта, казалось бы, вымышленная ситуация местами была очень личной для нее. Я видел, как некоторые эмоции отражались на ее лице. Особенно гнев и страх. И в этой метафоре она увидела себя. Брошенную, преданную, испуганную одиночеством и задушенную обидой. Но ей я этого не озвучил. В наших следующих сеансах мы разбирали разные ситуации из ее жизни, то, что ей казалось наиболее важным. С той же схемой связи между мыслями и реакциями. Она замечала, что в совершенно разных ситуациях: с начальницей, которая требовала работать сверхурочно (недавно она снова начала работать, так как кончились деньги и сидеть в четырех стенах стало тяжело), с отцом, обозвавшим ее мать в присутствии клиентки, со знакомой, которая не вернула занятые деньги, часто звучали слова «должен», «нельзя», а рядом с ними «предательство» и «одиночество». А обычными для нее эмоциями были тревога, страх и обида.
Возвращаясь к приступам, которые сохранялись, но теперь были короче и реже, один-два раза в неделю, я попросил ее припомнить, какие мысли посещали ее в те моменты. Она вспомнила, что очень часто, особенно вначале, она по многу раз повторяла «он меня бросил», «я теперь одна», «зачем все так, за что он со мной так». Позднее эти мысли прошли, и в последнее время звучало «когда это все закончится, я так больше не могу». Я спросил, уверена ли она, что у нее был именно страх во время этих приступов. Она ответила, что вначале да, но потом чаще была горечь обиды.
Также она призналась, что еще до нашей первой встречи был эпизод, когда на волне опьянения и особенно сильного приступа, она схватила нож и попыталась порезать себе предплечье. К счастью, нож был тупым, и скоро пришла соседка по квартире, так что все закончилось царапинами. Тогда-то соседка и решила искать психиатра. Сейчас такие мысли ее не посещали, и пила она гораздо реже. С ее слов, помогали таблетки.
Ее мучили воспоминания. Ей пришлось выбросить все его подарки из квартиры, удалить фотографии, ходить другим маршрутом на работу и избегать тех мест, где они гуляли вместе. Но дело было не только в нем. Ее мучили воспоминания об умершем брате. О том, как отец изменял ее матери, но потом вернулся, а мать его простила. Об этом она говорила со злостью и обидой на мягкосердечие матери.
Очень часто бывала обида. И она начала замечать, что это не просто так. Однажды, наконец, она спросила об этом прямо.
С точки зрения когнитивно-поведенческого подхода существует определенная иерархия мыслей. Одни, так называемые произвольные мысли, которые мы легко формулируем и озвучиваем, возникают при конкретной ситуации. Другие автоматические возникают при сходных событиях, и мы их тоже можем уловить, хоть и не всегда. Более глубокий слой это установки или убеждения. Это еще более универсальные мыслительные модели, определенные правила, закономерности. В когнитивно-поведенческой терапии их называют иррациональными или дисфункциональными, потому что при ближайшем рассмотрении они оказываются оторванными от объективной реальности, но выглядят крайне живыми в нашей личной субъективной реальности. Например, катастрофизация, убеждение, что некоторая ситуация это конец света, а последствия ее непереносимы. В мелодрамах можно услышать, как один из партнеров произносит: «я не смогу жить без нее/без него». Хотя они продолжают дышать, есть, ходить на работу, радоваться и огорчаться, а в будущем находят кого-то другого. Формально, жизнь не заканчивается, но озвучивается, будто это так. Или черно-белое мышление, которое делит разные события и людей на плохих и хороших. Помните ту историю с Олесей? Она была либо подруга, либо коза. Хотя мы с Вами понимали, что у этой ситуации могло быть много подводных камней, добавляющих оттенки белого в черную краску. И есть очень важная установка долженствование. От нее могут черпать силы и другие установки. Долженствование исходит из того, что в нашей голове создаются законы, которым приписываются признаки универсальности, словно бы они законы природы. Например, если Олеся подруга, значит, она должна везде и всегда вести себя как подруга, а мир обязан быть справедливым к нам. Но это не гравитация, это закономерности, которые мы сами вывели для себя. Это мы придумали свод норм поведения для подруг, мы придумали критерии включения в эту категорию, и мы же подписали в своем разуме договор с Олесей. Мы не спрашивали ее мнения, а может она вставила бы строчку «я веду себя как подруга везде, кроме «Титаника»? Но мы разозлились на нее, когда она не последовала незаключенному договору, не исполнила обещание, которого не давала. И даже если так, долженствование требует обязательности исполнения условий, не принимая вероятность, что жизнь более сложна, и множество факторов влияет на события. Но и установки, которые мы можем уловить, разбирая с Вами ситуацию за ситуацией и находя схожести, вычленяя Вами созданные законы, не самая основа. Есть и более глубокие слои мышления, еще более общие схемы, до которых тяжело добраться и трудно на них влиять. Трудно, но возможно, долго работая над установками.
И как, как их поменять, эти установки?
Это возможно, когда мы их найдем и поймем, как они работают у Вас. И будем вместе их разбирать, решая какие из них функциональны, полезны, а какие нет. И будете учиться заменять, корректировать или ограничивать их влияние. Я постараюсь дать Вам инструменты, чтобы дальше Вы уже могли действовать сами.
И как, как их поменять, эти установки?
Это возможно, когда мы их найдем и поймем, как они работают у Вас. И будем вместе их разбирать, решая какие из них функциональны, полезны, а какие нет. И будете учиться заменять, корректировать или ограничивать их влияние. Я постараюсь дать Вам инструменты, чтобы дальше Вы уже могли действовать сами.
Курс транквилизаторов закончился, но антидепрессант я рекомендовал ей продолжать до достижения четырех месяцев. Приступов больше не было, настроение ее постепенно становилось лучше. Она сменила работу, помирилась с родителями. К новым отношениям была еще не готова, хотя в целом отмечала, что ей стало легче. Обида до конца не прошла, однако, такой сильной злости на него уже не было. Они не виделись, и она старалась не вспоминать о нем, потому что воспоминания еще были болезненны. Она по-прежнему опаздывала на десять-пятнадцать минут и бежала, шурша бахилами, от лифта. Через пятнадцать недель наших сеансов она перестала ходить ко мне. А ее ресницы стали ярче».
Заключение
Если разделить все психические расстройства по глубине нарушения контроля психических процессов, то выделяют принципиально психотический и непсихотический уровни. Психотические расстройства, психозы, характеризуются более глубокими нарушениями психики галлюцинациями, бредом, амнезией, помрачением сознания, психомоторным возбуждением или, наоборот, ступором. Из-за силы этих нарушений пациенты не могут контролировать свое поведение, эмоции, мысли, теряют критическое отношение к этим расстройствам. К таким расстройствам может относиться шизофрения, деменция, биполярно-аффективное расстройство. Непсихотический уровень характеризуется тем, что критические возможности сохраняются. Пациентов тяготит то, что с ними происходит, они пытаются бороться с болезнью, но справиться самостоятельно могут не всегда. Вариантом непсихотического уровня является группа невротических расстройств, которые ранее назывались неврозами, а в настоящее время представлены среди разных диагностических формулировок в международной классификации болезней. В представленном примере у пациентки были сложности в эмоциональной сфере, но они не достигали уровня психоза, поэтому оправдано их отнести к невротической группе.
Психические расстройства сопровождали человеческую историю всегда. В донаучный период преобладали мистические объяснения их причин: вселение духов и колдовство. Но уже тогда начиналось описание психических заболеваний. Уже в Античной Греции Гиппократом было описано первое невротическое расстройство истерия. Также в греко-римской медицине была популярна гуморальная трактовка болезней, в том числе и неврозов считалось, что они возникают из-за дисбаланса четырех основных жидкостей организма (кстати, Гиппократ связывал с ними и черты темперамента): черной желчи (мелано холе), желтой желчи (холе), слизи (флегма) и крови (сангвус).
Одно из первых упоминаний невротических расстройств в Новое время произошло в 1540 году. Французский астроном, математик, демонолог и по совместительству врач Жан Франсуа Фернель утверждал, что «нервность зависит от неких «паров», а истерия и ипохондрия являются следствием «атаксии» жизненных духов. Позднее, в 1765, году шотландский врач Роберт Уит впервые выделил «простую нервность», «ипохондрию» и «истерию» в качестве специальных нервных болезней. А первое употребление слова «невроз» относится к 1776 году, когда шотландский врач и химик Уильям Каллен назвал «неврозами» все страдания нервной системы, не сопровождающиеся органическими повреждениями.
Большинство современных авторов сходятся на мнении, что неврозы являются приобретенными расстройствами. Но одни рассматривают их как условные эмоциональные реакции, а другие считают, что в основе лежит биологическая предрасположенность. Наличные данные о генетических, биохимических, морфологических и нейрофизиологических особенностях при невротических расстройствах скорее отражают предрасположенность к их возникновению и сопутствующие изменения в организме под влиянием заболевания. Однако именно психологическая платформа в настоящий период является преобладающей в научной литературе, так как она в большей степени объясняет индивидуальную специфику причинных факторов развития невротических расстройств.
Психология и психотерапия, как и другие научные дисциплины, многогранны и содержат множество теорий и подходов к объяснению изучаемых явлений. В рамках различных научных школ они рассматриваются по-своему, на передний план выносятся те или иные аспекты, предлагается собственная терминология. Мы не сумеем охватить каждую из них, но постараемся осветить наиболее важные теории, позволяющие лучше понять поднятую проблему. Автор не готов утверждать правильность каждой из них, однако, не продемонстрировать значимость приводимых идей было бы упущением для формирования общего представления о невротических расстройствах.