Из-за тебя. Ты его наваждение.
А что, если есть другая причина? Более важная, чем одержимость рядовым легавым. Например, сын
Кирстен молча ждала продолжения.
Замаскированный, но находящийся на виду, как письмо Эдгара По. Ребенку поменяли фамилию. Он ходит в школу. В отсутствие Гиртмана, то есть бо́льшую часть времени, им занимается другой человек. Или другие люди.
И никто ничего не заметил?
А что замечать? Мальчик как мальчик, один из многих. Учится в школе
Вот именно в школе! Неужели никто из учителей не поинтересовался бы, что это за ребенок?
Думаю, его каждый день отводят в школу, а Министерство образования не способно поставить на учет даже выявленных педофилов, где уж им разбираться в тонкостях Не исключено, что люди, с которыми живет Гюстав, представляются его родителями.
Ты сказал: Сен-Мартен?
Сен-Мартен.
Почему именно там?
А правда, почему? Если швейцарец и возвращается, чтобы видеться с сыном, то почему я решил, что он в Сен-Мартене?
Потому что Гиртман провел там много лет
В психушке.
Да. Но у него были сообщники на воле такие, как Лиза Ферней.
Старшая медсестра Института Варнье? Она там работала, а не жила.
Мартен задумался. Почему он всегда считал, что у Гиртмана есть другие сообщники-помощники? Откуда взялась мысль, что они тогда выявили не всех статистов и второстепенных действующих лиц?
Мартен понимал, что его рассуждения лишены какой бы то ни было логики. Нет, логика есть, но искаженная, кривобокая. Он, как параноик, видит знаки и совпадения там, где их нет, но мысленно все время возвращается к Сен-Мартену как намагниченная стрелка компаса всегда указывает на север.
Это в Сен-Мартене ты едва не погиб? спросила Кирстен.
Она хорошо поработала над моим досье
Сервас кивнул.
Я всегда считал, что у него были еще помощники. Гиртман сбежал ночью, пешком, через горы, снегопад В одиночку он не справился бы.
И эти сообщники сейчас воспитывают Гюстава?
Кирстен не скрыла от майора, что не очень верит в подобное.
А кто же еще?
Ты сам-то понимаешь, насколько безосновательна твоя гипотеза?
Конечно, понимаю.
Они съехали с шоссе на уровне Монтрежо, оставив позади монотонность равнины, и углубились в горы, сначала круглые, как груди, и поросшие заснеженными лесами. Пейзаж состоял из белизны и чистоты. Дорога то простреливала лес, то вилась по замерзшим долинам, касалась деревень, погрузившихся в зимнюю спячку, бежала параллельно реке. Вершины приближались и становились выше, но воистину непреодолимая преграда угадывалась в глубине: зубчатый суровый профиль высочайших пиков Пиренеев.
На круглой площадке они свернули с четырехполосного автобана, перебрались на другой берег реки, повернули налево и доехали до следующего знака «Стоп». Горы стали еще ближе. Дорога нависала над стремительным водным потоком, оправленным в высокие каменные стенки. Они заметили небольшую плотину и черный зев гидроэлектростанции на другом берегу, миновали туннель в форме шпильки для волос, а вынырнув на другом конце, увидели внизу, на каменном парапете, табличку: «Сен-Мартен-де-Комменж, 20 863 жителя». Дорога пошла под уклон, и они въехали в город.
Сугробы на улицах не впечатлили Кирстен: она выросла в Несне, на северо-западе, в самом центре Норвегии. На тротуарах было много народу: лыжники спускались в кабинах фуникулера со станций зимних видов спорта, расположенных на вершине горы, курортники покидали водолечебницы, чтобы поесть в кафе и ресторанах в центре города, родители гуляли с детьми «пешими» и в колясках. Сервас спрашивал себя, могли ли Гиртман и Гюстав вот так же наслаждаться прогулкой, и не находил ответа. Лицо швейцарца было на первых полосах всех, не только местных, но и центральных газет, а такое лицо не забудешь, увидев один раз. Возможно, Гиртман изменил внешность, сделал пластическую операцию? Говорят, хирурги творят чудеса Хотя новый имидж некоторых актрис заставляет в этом усомниться.
Они припарковались у мэрии и вышли из машины. По лесистому склону горы с шумом и шипением, серебряной стрелой летел водопад. По спине Серваса пробежала дрожь: как это похоже на Гиртмана вернуться туда, где его знают, смешаться с толпой и прохаживаться «невидимкой»
Одетая в сосновую шубу гора взирала на крыши домов и людей с тем же великолепным безразличием, с каким зимой 2008/2009-го наблюдала за преступной эпопеей.
Что мы здесь делаем? неожиданно спросил Сервас.
О чем ты?
Раз мы тут вместе, значит он этого хотел. Почему? Зачем он нас свел?
Кирстен оглянулась, пожала плечами и вошла в здание.
Мэр молодой высокий плотный мужчина, с заросшим лицом и мешками под бледными водянистыми глазами явно недосыпал, вел нездоровый образ жизни или имел не лучшую наследственность. Его борода была удивительного цвета: между каштановым и рыжим с белыми прочерками посередине.
Сервас Эта фамилия что-то мне говорит, произнес он зычным голосом и сгреб руку сыщика своей влажно-прохладной пятерней. (Обручального кольца на пальце не было.) Кирстен он одарил любезнейшей из улыбок.
Секретарша сказала, вы ищете ребенка? спросил мэр, ведя посетителей в свой впечатляющий размерами кабинет. Свет и свежий воздух проникали сюда через большие, от пола, окна и балконы с видом на самые грандиозные вершины. Да, в работе мэра Сен-Мартена есть привлекательные стороны
Они сели за стол, и Сервас показал фотографию Гюстава.
Его могли записать в школу здесь.
Что заставляет вас так думать?
Простите, не могу сказать тайна следствия.
Мэр пожал плечами, кивнул и пробежал пальцами по клавиатуре.
Если мальчика не увезли в другое место, он должен быть в Ученической базе. Взгляните.
Мартен и Кирстен обогнули стол и встали у кресла мэра. Тот вынул из ящика электронный ключ [57] и прочел им небольшую лекцию о пресловутой базе.
Она защищена, как вы понимаете.
На экране компьютера появились слова идентификатор и пароль.
Я должен ввести свой идентификатор. Потом пароль, состоящий из моего персонального четырехзначного кода и шестизначного номера, содержащегося на этом ключе безопасности. Адрес подключения свой для каждой академии.
Сервас увидел стартовую страницу. Наверху оранжево-сине-зеленая рабочая зона. На оранжевом написано Школа, на синем Ученики, на зеленом Оперативное управление.
Модуль мэрии содержит только данные о записи в детские дошкольные и школьные учреждения. Как зовут мальчика?
У нас есть только имя.
Мэр крутанулся в кресле, озадаченно посмотрел на посетителей.
Серьезно? Только имя?.. Впервые с таким сталкиваюсь. Видите звездочку? «Заполнение графы Фамилия обязательно».
След завел их в тупик, едва поманив. Придется задействовать Роксану.
Его зовут Гюстав. У вас наверняка хранятся архивы классов за последние годы: в Сен-Мартене не так много школ.
Мэр задумался.
У вас есть ордер? неожиданно спросил он.
След завел их в тупик, едва поманив. Придется задействовать Роксану.
Его зовут Гюстав. У вас наверняка хранятся архивы классов за последние годы: в Сен-Мартене не так много школ.
Мэр задумался.
У вас есть ордер? неожиданно спросил он.
Сервас достал бумагу из кармана.
Хм Имя Гюстав не так часто встречается в последнее время. Я постараюсь вам помочь.
Сервас понимал, как мало шансов, что мальчик записан под настоящим именем. А впрочем, почему нет? Кто проведет параллель между ребенком и швейцарским убийцей? Кто поверит, что он отдал сына в школу в Сен-Мартене? Есть ли тайник надежнее?
Майор бросил взгляд на площадь. С гор спустились облака, и все вокруг стало серо-зеленым, единственный луч света цеплялся за крышу музыкального киоска.
Давайте посмотрим, что получится. Понадобится несколько часов.
Мы останемся.
Внизу стоял высокий человек в темном черном? зимнем пальто. Он смотрел на окна мэрии; Сервасу даже показалось, что мужчина следит за ним.
Try Gustav Servaz [58], раздался у него за спиной голос Кирстен.
Он вздрогнул. Резко обернулся. Мэр удивленно воззрился на норвежку, перевел взгляд на Мартена.
Я правильно понял? спросил он.
Yes. Gustav without e [59].
Как вы пишете «Сервас»? How do you write this?
Кирстен произнесла по буквам.
Это ведь ваша фамилия? спросил вконец запутавшийся чиновник.
Сервас чувствовал себя аналогично, в ушах у него стоял гул, но он кивнул и сказал:
Делайте, что она говорит.
Сердце пустилось в галоп. Стало трудно дышать. Он снова посмотрел в окно и уверился, что незнакомец следит за ним, стоя в центре одной из аллей сквера. Взрослые и дети обтекали его с двух сторон, как крупный валун.
Начали, предупредил мэр.
Пауза продлилась тридцать секунд.
Сервас Гюстав. Есть! с триумфом в голосе воскликнул он.
15. Школа
Сервас похолодел. Ему показалось, что тень, омрачившая пейзаж, накинула траурную вуаль на его мысли. Он выглянул на улицу. Там, где секунду назад стоял человек в черном пальто, не было никого, кроме прохожих.
Господи боже ты мой, кто этот мальчик?
До прошлого года он был записан в школу Жюль Верна, сказал мэр, как будто услышал мысленный возглас Серваса. Но теперь его здесь нет.
А вы, случайно, не знаете, где он? спросила Кирстен.
Мэр ответил по-английски:
Мне известно одно в нашей академии его нет.
Он повернулся к Сервасу. Прищурился его не оставило равнодушным расстроенное лицо полицейского. Чиновнику такого ранга неприятно осознавать, что он не понимает сути ситуации.
Покажите, пожалуйста, где находится школа Жюль Верна, попросила Кирстен, кивнув на висящий на стене план города.
Сервас внезапно «сдулся», совсем лишившись сил, и норвежка перехватила управление. Он спросил себя, откуда у нее подобная идея. Совершенно ясно, что она понимает, как мыслит Гиртман, куда лучше, чем хочет показать.
Конечно, сейчас Мэр кивнул.
Длинная белая аллея между двумя рядами старых платанов, облысевших из-за ранних холодов. Толстые узловатые ветви, засыпанные снегом, напоминали ему персонажей диснеевских мультфильмов, которые он так любил в детстве. Снегоуборщик освободил середину аллеи, ведущей к школе. Они прошли мимо низенького снеговика, которого явно слепили младшие дети: голова была странной формы, и стоял он набекрень. Просто гном какой-то, злой и уродливый.
За аллеей и порталом открывался старомодный внутренний двор, и Сервас вспомнил «Большого Мольна» [60] и собственное детство на юго-западе Франции. Сколько детей росло в этих местах, сколько личностей сформировалось и определилось, оказавшись вне кокона семьи и сделав неожиданное открытие: «оказывается, мир существует, и он многогранен!» Многие ли вышли в мир, готовые сразиться с жизнью, укротить невезение? А скольким будущим жертвам невезения предстоит вечно разрываться между случайностями и рисками бытия, не имея сил справиться с ними? Правда ли, что именно здесь все решается, как полагают некоторые? Сколько мальчишек познали тут первый опыт общественной жизни, жестокость себе подобных и проявили неподобающие чувства? Сам Сервас почти ничего не помнил о том периоде своей жизни.