Я должна увидеть, как он умирает, сказала Дагни.
Харри кивнул:
Финне уже стар и вряд ли долго протянет. Когда он сдохнет, я непременно пошлю вам весточку.
Дагни покачала головой:
Вы не понимаете. Я должна видеть собственными глазами сам момент его смерти. В противном случае мое сознание не примет тот факт, что Финне больше нет, и он будет являться ко мне во сне. В точности как моя мама.
Телефон негромко звякнул, сообщая об эсэмэске, и Дагни вынула из кармана серебристого цвета мобильник.
А Харри внезапно сообразил, что Ракель еще ни разу не приходила к нему во сне после того, как он увидел ее труп. Пока не приходила. Почему? И он понял, что хочет, что страстно желает, чтобы она пришла к нему, пусть лучше маска смерти и ползающие в уголках губ черви, чем эта ничем не заполненная холодная пустота.
Господи Исусе, прошептала Дагни.
Свет, исходящий от сотового, освещал ее лицо: рот разинут, глаза широко раскрыты.
Телефон со звоном упал на пол и остался лежать дисплеем вверх. Харри наклонился. Видео уже было проиграно и остановилось на последнем кадре с циферблатом, на котором горели красные цифры. Он нажал на кнопку воспроизведения, и запись пошла сначала. Звук отсутствовал, изображение было зернистым, но Харри смог различить снятый с близкого расстояния белый живот с раной, откуда, пульсируя, лилась кровь. В кадре появилась волосатая рука с часами на сером ремешке. Все происходило очень быстро. Рука погрузилась в рану так глубоко, что часы активировались и засветились, а из раны вылилось еще больше крови. Камера приблизила циферблат, а потом картинка застыла. Конец фильма. Харри попытался заглушить подступившую к горлу рвоту.
Что что это было? заикаясь, спросила Дагни.
Я не знаю, ответил Харри, пристально глядя на последний кадр с циферблатом. Я не знаю, повторил он.
Я не хочу начала Дагни. Он и меня убьет, а вы не сможете остановить его в одиночку. Потому что вы один, так ведь?
Да, признался Харри. Я один.
Значит, мне надо обратиться за помощью в другое место. Я должна подумать о себе.
Действуйте, сказал Харри. Он не мог заставить себя оторвать взгляд от застывшего кадра. Качество изображения на видео было слишком низким, его невозможно использовать для опознания живота или руки. А вот часы были видны хорошо. И время на них, включая дату: 3:00, ночь убийства Ракели.
Глава 19
Лист белой бумаги, лежавший на столе Катрины Братт, блестел в полоске солнечного света, который струился из окна.
Дагни Йенсен подала на тебя жалобу. Она пишет, что ты уговорил ее выступить в роли подсадной утки, чтобы заманить Свейна Финне в ловушку, сказала хозяйка кабинета.
Катрина оторвала взгляд от бумаги и посмотрела на начинавшиеся прямо возле ее стола длинные ноги, которые принадлежали мужчине, что развалился на стуле напротив. Очки «Рэй Бан» с замотанной черным скотчем дужкой скрывали его голубые глаза. Он недавно выпил. От его одежды и тела исходила сладковатая вонь употребленного вчера алкоголя, напоминавшая ей запахи амальгамы, дома престарелых и гнилой малины. А вот из его рта доносился свежий запах спирта бодрящий и очищающий. Короче говоря, мужик, сидевший перед Катриной, был алкоголиком, частично отошедшим от вчерашней пьянки и уже начавшим бухать по новой.
Это так, Харри?
Да, подтвердил ее собеседник и прокашлялся, не прикрывая рта. Она заметила, как на солнце блеснуло пятнышко слюны, попавшей на подлокотник его стула. А вы установили, с какого номера отправлено видео?
Да, кивнула Катрина. Номер без регистрации. Сейчас он выключен, и его невозможно отследить.
Свейн Финне послал, больше некому. Кто еще будет снимать видео, засовывая руку жертве в живот?
Жаль, что он делает это не той рукой, в которой есть дыра. Тогда мы с полной уверенностью смогли бы его опознать.
Это точно он. Ты видела на часах время и дату?
Да. И конечно, очень подозрительно, что дата совпадает с ночью убийства. Но часы показывают на час позже того временно́го промежутка, когда, согласно заключению судмедэкспертов, предположительно умерла Ракель.
Ключевое слово здесь «предположительно», возразил Харри. Ты знаешь не хуже меня, что они не могут установить время с точностью до часа.
А ты можешь с уверенностью сказать, что это живот Ракели?
Разумеется, нет, это ведь нечеткое изображение, снятое трясущейся камерой.
Значит, это может быть кто угодно. Исходя из того, что мы знаем, Финне мог найти видео в Сети и послать Дагни Йенсен, чтобы напугать ее.
Ладно, на том и порешим, заключил Харри, взялся руками за подлокотники и начал вставать.
Сядь! прикрикнула на него Катрина.
Харри снова опустился на стул.
Катрина тяжело вздохнула:
Мы приставили к Дагни Йенсен полицейских, которые будут обеспечивать ей защиту.
Круглосуточно?
Да.
Хорошо. Что-то еще?
Да. Эксперты из Института судебной медицины только что сообщили мне, что Валентин Йертсен был родным сыном Свейна Финне. И что тебе уже некоторое время об этом известно.
Катрина ждала его реакции, но видела только собственное отражение в зеркальных стеклах очков.
Итак, сказала она. Ты решил, что Свейн Финне убил Ракель, чтобы отомстить тебе. А потом попросту наплевал на все правила и инструкции и со спокойной душой подверг другого человека женщину, жертву насилия опасности, чтобы достичь своих личных целей. Речь идет не просто о грубом нарушении служебных обязанностей, Харри. То, что ты совершил, наказуемо.
Катрина замолчала. Куда, интересно, он смотрит сквозь стекла этих чертовых очков? На нее? На картину за ее спиной? На носки своих сапог?
Ты уже отстранен от работы, Харри. У меня не так много других возможностей наказать тебя, только уволить. Или написать на тебя рапорт. И это тоже приведет к увольнению, если тебя признают виновным. Ты хоть понимаешь, что натворил?
Да.
Понимаешь?
Ну конечно, это не так уж сложно уразуметь. Теперь я могу идти?
Катрина замолчала. Куда, интересно, он смотрит сквозь стекла этих чертовых очков? На нее? На картину за ее спиной? На носки своих сапог?
Ты уже отстранен от работы, Харри. У меня не так много других возможностей наказать тебя, только уволить. Или написать на тебя рапорт. И это тоже приведет к увольнению, если тебя признают виновным. Ты хоть понимаешь, что натворил?
Да.
Понимаешь?
Ну конечно, это не так уж сложно уразуметь. Теперь я могу идти?
Нет! Знаешь, что я сказала Дагни Йенсен, когда она попросила предоставить ей защиту? Я сказала, что мы пойдем ей навстречу, но полицейские, которые будут охранять ее, тоже люди и они станут нести службу не столь рьяно, если узнают, что человек, которого они должны охранять, подал заявление на их коллегу за то, что тот работал слишком рьяно. Я надавила на нее, Харри, на невинную жертву. Ради тебя! Можешь ты такое вообразить?
Харри медленно кивал:
Угу Надеюсь, теперь ты отпустишь меня?
Что? Катрина всплеснула руками. Да что ты за человек такой, Харри? Неужели ты совсем ничего не хочешь мне сказать?
Хочу. Но пожалуй, лучше промолчу.
Издав стон, Катрина поставила локти на стол, сложила ладони и прислонилась к ним лбом.
Ладно уж, иди.
Харри закрыл глаза. Он чувствовал спиной широкий березовый ствол и яркие лучи весеннего солнца, согревающие лицо. Перед ним стоял простой коричневый деревянный крест: лишь имя Ракели, ни дат жизни, ни других надписей. Сотрудница похоронного бюро назвала его «временным знаком», который обычно устанавливают в ожидании каменного надгробия, но Харри, конечно, не смог удержаться и истолковал все по-своему: это знак того, что Ракель ждет его.
Я сплю, сказал Харри. Надеюсь, это нормально. Потому что если я проснусь, то моя жизнь рухнет, а тогда я не смогу поймать убийцу. А я поймаю его, клянусь. Помнишь, как ты боялась плотоядных зомби из «Ночи живых мертвецов»? Ну вот Он достал из кармана фляжку. Теперь я один из них.
Харри сделал большой глоток. Возможно, он уже принял достаточно, потому что ему казалось, будто спирт на него больше не действует. Харри соскользнул по стволу на землю, с которой еще не сошел снег.
Кстати, ходят слухи, что ты хотела, чтобы я вернулся. Все дело в Старом Тикко, да? Тебе не обязательно отвечать.
Он снова поднес фляжку к губам, потом отнял ее и открыл глаза.
Мне одиноко, сказал он. До того как встретить тебя, я много времени проводил в одиночестве, но никогда не был одинок. А сейчас все иначе. Вот парадокс: когда мы были вместе, ты не заполняла собой пустое пространство, но когда ты ушла, то оставила огромное зияющее пустое пространство после себя, это точно. По-моему, весьма убедительный аргумент в пользу того, что любовь заведомо проигрышный проект. А ты как думаешь?
Он снова закрыл глаза и прислушался.
Свет с наружной стороны век ослабевал, стало холоднее. Харри знал, что, скорее всего, солнце прикрыло какое-то случайное облако, и, погружаясь в сон, ждал, когда тепло снова включится. И вдруг оцепенел, услышав рядом чужое дыхание. Похоже, дело вовсе не в облаке: кто-то стоял перед ним. И Харри не услышал приближения этого кого-то, хотя со всех сторон от него лежал снег. Он открыл глаза.
Солнечный свет образовывал нимб над головой силуэта.
Правая рука Харри полезла во внутренний карман куртки.
Я искала тебя, тихо произнес силуэт.
Его рука остановилась.
И ты меня нашла, ответил Харри. Что теперь?
Силуэт отошел в сторону, и на мгновение Харри ослепило солнце.
Теперь мы пойдем ко мне домой, сказала Кайя Сульнес.
Спасибо, конечно, но разве мне это надо? Харри скорчил недовольную гримасу, понюхав чай в кружке, которую ему протягивала Кайя.
Пей давай, улыбнулась Кайя. Как душ? Освежает?
Даже слишком. Я замерз.
Это потому, что ты простоял под ним три четверти часа.
Правда? Харри уселся на диван, держа кружку обеими руками. Прости.
Все нормально. Одежда подошла по размеру?
Харри критически осмотрел брюки и свитер.
Мой брат был не таким крупным, как ты, с улыбкой пояснила хозяйка дома.
Значит, ты передумала и решила все-таки помочь мне?
Харри попробовал чай. Он был горьковатым на вкус и напоминал чай с шиповником, которым его потчевали в детстве во время простуды. Маленький Харри ненавидел этот напиток, но мама говорила, что он повышает сопротивляемость организма, что в одной его чашке содержится столько же витамина С, как в сорока апельсинах. Возможно, из-за передозировки шиповника он с тех пор не простужался. И апельсинов тоже не ел.
Значит, ты передумала и решила все-таки помочь мне?
Харри попробовал чай. Он был горьковатым на вкус и напоминал чай с шиповником, которым его потчевали в детстве во время простуды. Маленький Харри ненавидел этот напиток, но мама говорила, что он повышает сопротивляемость организма, что в одной его чашке содержится столько же витамина С, как в сорока апельсинах. Возможно, из-за передозировки шиповника он с тех пор не простужался. И апельсинов тоже не ел.