Это классика, которую будут слушать старички-хипхоперы, Харри. Тут есть не только форма, но и содержание. А это очень важно.
Харри рассматривал карту памяти на свет. Он медленно кивал.
А ведь ты прав, Эйстейн.
Ну еще бы.
Моя ошибка именно в том, что я зациклился на форме, то есть на том, как осуществлялось убийство. И упустил то, о чем сам всегда талдычил студентам в Полицейской академии: почему? Мотив. Содержание.
Дверь позади них открылась.
О черт, тихо произнес Эйстейн.
Харри взглянул в зеркало за спиной друга. К ним легкой походкой, потряхивая головой, приближался маленький мужчина. Черная гладкая челка, усмешка на губах. Такого рода усмешку можно увидеть у гольфистов и футболистов, только что отправивших мяч высоко на трибуны: она была призвана сообщить окружающим, что это настолько не лезет ни в какие ворота, что даже смешно.
Холе! Высокий, страшно дружелюбный голос.
Рингдал! Голос низкий и совсем даже не дружелюбный.
Харри увидел, как Эйстейн поежился, словно температура в баре опустилась ниже нуля.
И что же, позволь узнать, ты делаешь в моем баре, Холе? В карманах синей спортивной куртки Рингдала, которую он снял и повесил на крючок с обратной стороны двери в подсобку, звякнули ключи и монеты. Рингдал напоминал Харри какого-то музыканта, вот только он не мог вспомнить, кого именно.
Ну сказал Харри. Допустим: «Проверяю, как распоряжаются наследством» это удовлетворительный ответ?
Ну сказал Харри. Допустим: «Проверяю, как распоряжаются наследством» это удовлетворительный ответ?
Единственный удовлетворительный ответ: «Я уже ухожу».
Харри засунул карту памяти в карман и слез с барной табуретки.
Кажется, ты не настолько пострадал, как я надеялся, Рингдал.
Рингдал засучил рукава рубашки.
Ты о чем?
Ну, чтобы заслужить пожизненное отлучение, я должен был как минимум сломать тебе носовую перегородку. Хотя, возможно, у тебя ее нет?
Рингдал рассмеялся так, будто действительно считал ответ Харри смешным.
Тебе удалось попасть в меня первым ударом, Холе, потому что я был к нему не готов. Немного крови из носа, но должен тебя разочаровать: удар оказался не такой силы, чтобы сломать кость. А потом ты бил в воздух. И вон в ту стену. Рингдал наполнил стакан водой из-под крана за стойкой.
«Ну разве не парадокс: трезвенник заправляет баром? подумал Харри. Хотя чего только в жизни не бывает».
Ты очень старался, Холе. Но куда тебе против меня, тем более в нетрезвом виде? Я ведь как-никак чемпион Норвегии по дзюдо.
Ах вот как? Теперь ясно, почему ты выбираешь такие отстойные пластинки, сказал Харри.
В смысле?
Ты когда-нибудь слышал о дзюдоисте, который разбирается в музыке?
Рингдал вздохнул, Эйстейн закатил глаза, и Харри понял, что закинул мяч на трибуну.
Уже ухожу, сказал он, поднялся и направился к двери.
Холе?
Харри остановился и обернулся.
Прими мои соболезнования. Рингдал левой рукой поднял стакан воды, будто произнося тост. Ракель была чудесным человеком. Жаль, что она не успела продолжить.
Что продолжить?
О, неужели Ракель тебе не рассказывала? Продолжить работать в «Ревности». Она ведь тоже была акционером. Я предложил ей остаться председателем правления после твоего ухода. Ладно, Харри, забудем о разногласиях. Тебе здесь рады, и я обещаю слушаться Эйстейна в отношении выбора музыки. Я заметил, что посетителей в баре стало меньше, и это, разумеется, может быть вызвано в том числе и ослаблением он подыскивал слово, э-э-э музыкальной политики.
Харри кивнул и открыл дверь.
Он стоял на тротуаре и оглядывался по сторонам.
Грюнерлёкка. Скрип скейтборда под ногами мужика лет скорее сорока, чем тридцати, в кедах «Конверс» и фланелевой рубашке, купленной, как показалось Харри, в дизайнерском магазине или в хипстерской лавочке, где, как объяснила Хельга, девушка Олега, продается same shit, same wrapping[33], но только с трюфелями фри, что позволяет утроить цену и все равно оставаться в тренде.
Осло. Молодой человек с импозантной неухоженной бородкой пророка, свисающей как слюнявчик над галстуком на безупречном костюме, в расстегнутом пальто от «Бёрберри». Кто он финансист? Его образ ирония? Или просто смятение?
Норвегия. Пара в обтягивающих спортивных костюмах труси́т, держа в руках лыжи и палки, в поисках последних островков снега, который еще не растаял в окрестностях столицы. Лыжная мазь за тысячу крон, энергетический напиток и протеиновый батончик в сумочке, что висит на заднице.
Харри достал телефон и набрал номер Бьёрна.
Да, Харри?
Я нашел карту памяти от фотоловушки.
Молчание.
Бьёрн, ты меня слышишь?
Да, мне просто надо было отойти в сторонку, а то здесь слишком шумно. Это же с ума можно сойти. И что видно на записи?
К сожалению, не много. Поэтому я хотел спросить, можешь ли ты помочь мне ее проанализировать. Изображение темное, но у вас ведь есть способы вытащить из картинки больше, чем удалось мне. Там видны силуэты, производящие разные действия вроде открытия дверей и так далее. Специалист по трехмерным технологиям наверняка сможет дать примерное описание примет. Харри потер шею. Где-то чесалось, вот только он не понимал, где именно.
Могу попробовать, ответил Бьёрн. Надо задействовать стороннего эксперта, ведь если не ошибаюсь, ты намерен пока хранить все в тайне, да?
Да, поскольку хочу, чтобы у меня была возможность беспрепятственно и дальше идти по этому следу.
Ты сделал копии видео?
Нет, все на карте памяти.
Хорошо, оставь ее в конверте в «Шрёдере», а я попозже забегу и заберу.
Спасибо, Бьёрн. Харри отсоединился, а потом набрал букву «Р» «Ракель». Еще в его телефонной книге имелись «О» Олег, «Э» Эйстейн, «К» Катрина, «Б» Бьёрн и «С» Столе Эуне. Вот и все.
Хорошо, оставь ее в конверте в «Шрёдере», а я попозже забегу и заберу.
Спасибо, Бьёрн. Харри отсоединился, а потом набрал букву «Р» «Ракель». Еще в его телефонной книге имелись «О» Олег, «Э» Эйстейн, «К» Катрина, «Б» Бьёрн и «С» Столе Эуне. Вот и все.
Но этого было достаточно, хотя Ракель и говорила Столе, что Харри открыт для новых знакомств. Но только в том случае, если буква еще не занята.
Он позвонил по рабочему телефону Ракели, не набирая добавочного номера, и, услышав голос телефонистки, произнес:
Я хотел бы поговорить с Руаром Бором.
У нас тут записано, что сегодня его не будет в офисе.
А где он и когда вернется?
У меня нет на этот счет никакой информации. Но могу дать вам номер его мобильного.
Харри записал номер и ввел его в графу поиска приложения справочной службы 1881. Компьютер выдал адрес (Бор жил между Сместадом и Хюсебю), а также номер его стационарного телефона. Харри посмотрел на часы. Половина второго. Он набрал цифры.
Да? ответил женский голос после третьего гудка.
Простите, я ошибся номером. Харри положил трубку и направился к трамвайной остановке возле парка Биркелюнден. Он почесал предплечье. Нет, чесалось не там. Только в вагоне метро по дороге в Сместад Харри пришел к выводу, что чесотка, без сомнения, сидела у него в голове. И вызвана она была, скорее всего, тем, что сообщил ему Рингдал то ли по простоте душевной, то ли желая побольнее его ранить. Харри пришел к выводу, что, возможно, недооценивал дзюдоистов.
Женщина, открывшая дверь желтой виллы, излучала бодрость и оптимизм, типичные для дам от тридцати до пятидесяти из высших слоев общества, проживающих здесь, на западной окраине города. Пытались ли они соответствовать идеалу, или же у них на самом деле энергия била через край, сказать с точностью невозможно, но Харри подозревал, что было что-то статусное в том, как такие дамы, чаще всего в общественных местах, громким голосом непринужденно раздавали команды двум детям, легавой и супругу.
Пиа Бор?
Чем я могу вам помочь? Никакого желания помогать в голосе нет, скорее уж некоторая холодность и отстраненность, но вопрос задан с любезной улыбкой. Она была невысокого роста, без косметики, а морщины указывали, что ей ближе к пятидесяти, чем к сорока. Но фигура у женщины была стройная, как у подростка. Занимается спортом и проводит много времени на свежем воздухе, предположил Харри.
Полиция. Он вынул удостоверение.
Ну конечно, вы же Харри Холе, сказала она, не глядя на документ. Я видела вашу фотку в газетах. Вы муж Ракели Фёуке, которую недавно убили. Мои соболезнования.
Спасибо.
Вы заскочили поболтать с Руаром, я права? Но его нет дома.
«Как странно она выражается: фотка, заскочили поболтать», подумал Харри.
А когда ваш супруг вернется?
Вероятно, вечером. Я попрошу его связаться с вами, если вы оставите свой номер.
Мм А могу ли я поговорить с вами, фру Бор?
Со мной? Но зачем?
Это не займет много времени. Я просто хотел бы кое-что узнать. Харри пробежал взглядом по подставке для обуви за ее спиной. Вы позволите мне войти?
Он отметил замешательство хозяйки и успел увидеть то, что искал, на нижней полке подставки для обуви. Пара черных военных сапог советского производства.
Это не совсем удобно, я как раз сейчас очень занята извините.
Ничего, я могу подождать.
Пиа Бор быстро улыбнулась. Не красавица, но милая и симпатичная, заключил Харри. Возможно, из тех женщин, кого Эйстейн называет «тойотами»: выбирая машину в юном возрасте, ты не сразу остановишься на этой марке, но с годами поймешь, что именно она сохраняется лучше всех. Пиа посмотрела на часы:
Мне надо забрать кое-что в аптеке. Поговорим по дороге, хорошо?
Она сняла с крючка куртку, вышла на крыльцо и закрыла за собой дверь. Харри обратил внимание, что, хотя замок у Боров был того же типа, что и в доме Ракели, незащелкивающийся, Пиа Бор не достала ключей. Безопасный район. Здесь опасаться некого.
Они прошли мимо гаража, миновали ворота и зашагали по дороге, вдоль которой располагались виллы. Первые автомобили «тесла» с гудением возвращались домой после короткого рабочего дня.
Харри засунул в рот сигарету, но закуривать не стал.
Вы должны забрать снотворное?
Что, простите?
Что, простите?
Харри пожал плечами:
Средство от бессонницы. Вы сообщили нашему следователю, что ваш муж пробыл дома весь вечер и всю ночь на одиннадцатое марта. Чтобы знать это наверняка, вы должны были не спать бо́льшую часть ночи.
Я Да, я иду за снотворным.
Хм Мне тоже пришлось принимать транквилизаторы, после того как мы с Ракелью разъехались. Бессонница разъедает душу. Вам что выписали?