Мы с Эзрой вылезаем из машины и наблюдаем, как удаляются габаритные огни ее машины, так медленно, что и велосипедист обгонит. Мы на полпути к воротам, когда мне звонят со знакомого калифорнийского номера.
Я показываю его Эзре.
Должно быть, Сейди узнала.
Это был всего лишь вопрос времени. Исчезновение Брук стало новостью национального масштаба, и бабуля всю неделю отбивается по телефону от репортеров, под разными углами освещающими историю «Один город, три пропавших девушки». Доступ в Интернет в реабилитационном центре «Гамильтон-хаус» предположительно заблокирован, но поскольку перед личным контактом с нами Сейди уже проверяла «Инстаграм» Эзры с помощью позаимствованного мобильника, она, очевидно, обходит и это правило.
Я провожу пальцем, чтобы ответить, и прижимаю телефон к уху.
Привет, Сейди.
Эллери, слава богу, что ты ответила. Ее голос взволнован. Я только что прочитала о том, что там случилось. У вас с Эзрой все в порядке?
У нас все хорошо. Только волнуемся из-за Брук.
О боже мой, конечно. Бедная девочка. Бедная ее семья. Она на секунду умолкает, я слышу ее резкое дыхание. Так насчет статьи там говорится, что сначала были угрозы? В отношении трех девушек, и что одна из них родственница Это была ты, Эллери?
Это была я, подтверждаю я.
Эзра знаками показывает, чтобы я включила видеосвязь, но я от него отмахиваюсь. Здесь слишком много народу.
Почему ты мне не сказала?
У меня невольно вырывается нервный смешок.
А зачем?
Молчание на том конце. Не дала ли Сейди отбой? Я уже собираюсь отнять телефон от уха и посмотреть, когда она произносит:
Потому что я твоя мать и имею право знать.
Абсолютно неправильный ответ. Меня охватывает негодование, и я едва сдерживаюсь, чтобы не швырнуть телефон о землю.
Да неужели? Ты имеешь право знать? Забавно слышать это от человека, который никогда не говорил нам ничего важного.
О чем ты?
Наш отец? Вам не разрешено о нем спрашивать! Наша бабушка? Мы едва ее знали до того, как переехали к ней жить! Наша тетя? У тебя была сестра-близнец, вы были близки, как мы с Эзрой, и ты никогда, ни разу о ней не говорила. Теперь мы оказались тут, наблюдаем, как та же жуткая история разворачивается снова, и все говорят о первой пропавшей девочке. Кроме нас. Мы ничего не знаем о Саре, потому что ты даже не произносила ее имени!
Я иду по парку, тяжело дыша, сердце колотится. Я не знаю, испытываю я облегчение или ужас от того, что наконец высказываю все это Сейди. Я только знаю, что не могу остановиться.
С тобой не все в порядке, Сейди. В смысле, ты это понимаешь, ведь так? Ты находишься в этом центре не из-за какого-то странного происшествия, которое превратится в забавную историю для рассказов на вечеринках, когда ты оттуда выйдешь. Ты принимала эти таблетки не для того, чтобы расслабиться. Я много лет ждала, когда что-то случится, и я думала я боялась Слезы застилают мне глаза и текут по щекам. Весь этот год я ожидала того телефонного звонка. Звонка, который сообщает, что ты никогда больше не придешь домой.
На протяжении всей моей тирады она молчит, но потом я слышу в трубке сдавленное рыдание.
Я не могу, говорит Сейди резким голосом. Я не могу о ней говорить. Это меня убивает.
Я иду мимо зоны игр и вынуждена зажать свободное ухо из-за шума в парке. Эзра держится на небольшом расстоянии позади меня.
Тебя убивает то, что ты о ней не говоришь, возражаю я. Она не отвечает, и я зажмуриваюсь. Сейчас я не могу смотреть на брата. Сейди, я все понимаю, ясно? Я прекрасно знаю, что ты должна чувствовать. Мы оба с Эзрой это знаем. Случившееся с Сарой ужасно. Отвратительно и несправедливо, и мне очень, очень жаль. Тебя, и бабулю, и ее. Рыдания матери на другом конце ножом вонзаются в мое сердце. И я прошу прощения, что кричала на тебя. Я не хотела. Просто мне кажется, что мы так и будем топтаться на месте, если не сможем об этом поговорить.
Дожидаясь ответа, я открываю глаза. Теперь почти уже совсем стемнело, и на фоне темно-синего неба сияют фонари парка. Окрестности оглашаются визгом и криками маленькие дети гоняются друг за другом. Весь успех «Фермы страха» основан на том, как сильно люди любят, чтобы их пугали, но контролируемо. Есть что-то приносящее глубокое удовлетворение в том, чтобы встретиться лицом к лицу с чудовищем и остаться невредимым.
Настоящие чудовища совсем не такие. Они тебя не отпускают.
Ты знаешь, что я делала в ту ночь, когда исчезла Сара? тем же хриплым голосом спрашивает Сейди.
Я едва шепчу в ответ.
Нет.
Отдавала свою девственность парню, который был моей парой на осеннем балу. Истерический полусмешок, полувсхлип. Предполагалось, что я буду с Сарой. Но я ее бросила. Ради этого.
О, Сейди. Я даже не замечаю, что опустилась на землю, пока моя свободная рука не касается травы. Ты не виновата.
Конечно, виновата! Если бы я была с ней, она сейчас была бы с нами!
Ты не можешь знать наверняка. Ты не можешь Ты просто жила своей жизнью. Была нормальной. Ты не сделала ничего плохого. Ты ни в чем этом не виновата.
Ты бы так себя чувствовала? Если бы что-нибудь случилось с Эзрой, когда ты должна была быть с ним? Я не отвечаю сразу, и она начинает рыдать. Я не могу смотреть в лицо своей матери. Я не могла смотреть в лицо отцу. Я не разговаривала с ним почти год, потом он умер, и на похоронах я накачивалась алкоголем. Вы с братом мой единственный хороший поступок после исчезновения Сары. А теперь я и это испортила.
Ничего ты не испортила. Я говорю это автоматически, чтобы успокоить ее, но едва произношу эти слова, как понимаю, что говорю искренне. Может, у нас с Эзрой было не самое спокойное детство, но мы никогда не сомневались в том, что мама любит нас. Она никогда не ставила работу или бойфренда выше нас, и только когда ее поработили таблетки, бессистемно выполняемые родительские обязанности превратились в откровенное пренебрежение. Сейди допускала ошибки, но нам никогда не приходилось чувствовать себя ненужными. Ты хорошая, и мы тебя любим, и пожалуйста, не вини себя за такое ужасное происшествие, которое ты никак не могла предвидеть.
Я еще что-то лепечу, слова путаются, и Сейди смеется сквозь слезы.
Кто бы послушал нас со стороны. Ты хотела поговорить, да? Будь осторожна со своими желаниями.
Я столько хочу сказать, но выдавливаю лишь:
Я рада, что мы поговорили.
Я тоже. Сейди глубоко, судорожно вздыхает. Я должна еще кое-что тебе сказать. Не о Саре, а о О, черт. Я должна идти, Эллери, прости. Пожалуйста, будь осторожна, а я позвоню снова, как только смогу.
Затем она сбрасывает. Я убираю телефон от уха и поворачиваюсь к Эзре, который, судя по его виду, готов взорваться.
Что происходит? Я слышал что-то, но
Движение у него за спиной привлекает мое внимание, и я касаюсь его руки.
Погоди. Мне столько нужно тебе сказать, но есть один человек, с которым я сперва хочу поговорить.
Я вытираю глаза и смотрю на телефон. Мы уже опоздали на работу, но а, ладно.
В тире, где обычно работала Брук, заправляет женщина постарше, которая зевает, отсчитывая сдачу и дергая за рычаги мишеней. Вэнс Пакетт стоит с помповым ружьем у плеча, методично валя мишени. За ланчем Малкольм сообщил нам, что вчера вечером офицер Макналти снова допрашивал его и сказал, что полиция побеседовала с Вэнсом о его разговоре с Брук в центре города. По словам Вэнса, Брук просто спросила у него, сколько времени.
А чего ты хотел? Зачем он станет кому-то помогать? Ему с этого ничего не перепадет, и ему наплевать на всех в этом городе.
Может, она права. А может, он просто сломлен по-своему.
Вэнс шарит по карманам в поисках мелочи, чтобы зайти на новый круг. Я пробираюсь мимо трех мальчишек лет двенадцати и кладу на стойку два доллара.
Сегодня угощаю я, говорю я.
Он оборачивается и прищуривается, постукивая себя указательным пальцем по подбородку. Вэнсу Пакетту требуется несколько секунд, чтобы узнать меня.
Девочка-стрелок. В последний раз тебе повезло.
Возможно, отвечаю я. У меня есть шесть баксов. Разыграем, кто будет лучше по итогам трех раундов. Он кивает, и я указываю на мишени. Чемпионы первые.
Вэнс стартует слабо, выбив только восемь из двенадцати. Я наступаю на горло своему соревновательному духу, промазав пять раз, когда приходит моя очередь, но все это будет бессмысленно, если я снова выиграю.
Ты потеряла навык.
Вэнс самодовольно ухмыляется, когда я опускаю свое ружье. У Эзры, который подбоченившись наблюдает за нами, озабоченный вид.
Я просто разогревалась, лгу я.
В двух следующих раундах я наступаю Вэнсу на пятки, каждый раз выбивая всего на одну мишень меньше. К концу Вэнс уже считает себя победителем, приосаниваясь и посмеиваясь, и даже похлопывает меня по спине, когда я промахиваюсь при своем последнем выстреле.
Хорошая попытка, деточка. Ты почти взяла один раунд.
Наверное, в прошлый раз мне действительно просто повезло, говорю я с театральным придыханием. До таланта Сейди мне далеко, о чем говорит гримаса Эзры. Мы отходим в сторону, чтобы ожидавшие позади нас люди могли пострелять. Но я надеюсь, что его было достаточно для пьяного типа. Моя мама сказала мне, что это, вероятно, не повторится.
Вэнс натягивает бейсболку на свои сальные волосы.
Твоя мать?
Сейди Коркоран, говорю я. Вы же Вэнс, правильно? Она сказала, что вы с ней ходили вместе на осенний бал и что я должна представиться. Я Эллери.
Странно протягивать ему руку после того, что только что сообщила мне Сейди. Но он пожимает мою руку с неподдельным изумлением.
Она так сказала? Вот уж не думал, что она меня помнит.
Она постоянно о вас говорит, почти вертится у меня на языке, но я решаю вести почти честный разговор.
Помнит. Ей нелегко говорить об Эхо-Ридже после того, что случилось с ее сестрой, но О вас она всегда хорошо отзывалась.
Думаю, это почти правда. Я и сама отношусь к нему вполне доброжелательно, поскольку он единственный человек в Эхо-Ридже, у которого есть алиби на момент исчезновения и Сары, и Брук. Вэнс Пакетт неожиданно становится самым надежным мужчиной в городе.
Он сплевывает на землю, рядом с моими кроссовками.
Чертовски неприятно то, что случилось.
Я понимаю. Мама так от этого и не оправилась. А теперь моя подруга пропала Я смотрю на женщину за стойкой. Вы же помните Брук, да? Вы ведь постоянно тут стреляете.
Милая девочка, хрипло говорит он. Беспокойно переминается с ноги на ногу, явно собираясь уйти. Эзра стучит по своим часам и поднимает брови, глядя на меня. Переходи к делу.
Самое ужасное, я знаю, что ее что-то беспокоило перед исчезновением, говорю я. Мы должны были встретиться в воскресенье, но мы так и не увиделись. И это меня просто убивает. На глазах у меня выступают слезы, все еще не отступившие после моего разговора с Сейди, и катятся по щекам. Я притворяюсь, но Сейди всегда говорила, что лучше всего роль удается, когда ты эмоционально связан с происходящим. Я достаточно поглощена тем, что случилось с Брук, чтобы успешно справиться с задачей. Просто я мне бы хотелось знать, что ее беспокоило.