Простите, говорит он. Мне следовало Честно говоря, я не знаю, что должен был предпринять. Мы, наверное, могли бы пройти тест или что-то в этом роде, чтобы убедиться Он замолкает. Думаю, он не знал. Может, я ошибаюсь, но мне кажется, он обязательно признался бы.
Признался бы. Прошедшее время. Поскольку его отец и наш, полагаю, три месяца как мертв.
Это слишком много. Вокруг меня жужжат голоса, наверняка говоря о чем-то важном и значительном, но я не могу разобрать слов. Все сливается в белый шум. Ладони потеют, колени дрожат. Легкие словно съежились и могут удержать всего глоток воздуха. У меня кружится голова, и я боюсь потерять сознание прямо в гостиной Родригесов.
И может, самое худшее во всем этом: как ужасно, по-детски и отчаянно я хочу, чтобы сейчас рядом была моя мама.
Глава 29
Малкольм
Воскресенье, 6 октября
Это один из снов, который на самом деле является воспоминанием.
Мы с Мией сидим у нее на диване и не отрываясь смотрим сюжет о похоронах Лейси, которые прошли накануне. Мы там, конечно, были, но не можем оторваться от экрана, переживая это заново.
Мели Дингласа, выпускница нашей школы, никому неизвестная, которая работала в неизвестности в местной телестудии, пока кому-то не пришла в голову блестящая идея поставить ее перед камерой для освещения этого события, стоит на ступенях церкви, сжимая микрофон. «Вчера этот потрясенный город Новой Англии собрался на похороны Лейси Килдафф, скорбя о потере молодой девушки. Но у тех, кто лучше других знал юную жертву, продолжают возникать вопросы».
Репортаж прерывается, на экране появляется Деклан. Он выходит из церкви в плохо сидящем костюме, губы плотно сжаты, взгляд сердитый. Если он пытается играть роль «Бывший парень с сомнительной репутацией и глубоко укоренившейся обидой», у него отлично получается.
Миа откашливается и наклоняется вперед, обнимая подушку.
Думаешь, тот, кто это сделал, был вчера на похоронах? Она видит выражение моего лица и спешит добавить: Я не имею в виду никого из наших друзей. Это же ясно. Я только хочу сказать интересно, знаем ли мы этого человека. Который находился среди нас, в гуще толпы.
Он себя не обнаружит, говорю я, придавая голосу уверенности, которой не чувствую.
Думаешь, нет? Миа покусывает нижнюю губу, бегая глазами по экрану. Нужно каждому устроить испытание на убийство.
Что?
Я слышала про это в школе, говорит Миа. Это загадка о девочке. Она приходит на похороны своей матери и видит незнакомого парня. Влюбляется в него и решает, что он парень ее мечты. Через несколько дней она убивает свою сестру. Зачем она это сделала?
Никто такого не сделает, усмехаюсь я.
Это загадка. Ты должен ответить. Говорят, что убийцы всегда дают одинаковый ответ.
Потому что она Я замолкаю, пытаясь придумать самый замысловатый ответ. Разговаривая об этом с Мией, я чувствую себя спокойно, как ни с кем. Одна-единственная в Эхо-Ридже, кто не пялится на Деклана обвиняюще и на меня, будто я тоже дурное семя. Потому что сестра была девушкой того парня, а она хотела заполучить его?
Что?
Я слышала про это в школе, говорит Миа. Это загадка о девочке. Она приходит на похороны своей матери и видит незнакомого парня. Влюбляется в него и решает, что он парень ее мечты. Через несколько дней она убивает свою сестру. Зачем она это сделала?
Никто такого не сделает, усмехаюсь я.
Это загадка. Ты должен ответить. Говорят, что убийцы всегда дают одинаковый ответ.
Потому что она Я замолкаю, пытаясь придумать самый замысловатый ответ. Разговаривая об этом с Мией, я чувствую себя спокойно, как ни с кем. Одна-единственная в Эхо-Ридже, кто не пялится на Деклана обвиняюще и на меня, будто я тоже дурное семя. Потому что сестра была девушкой того парня, а она хотела заполучить его?
Нет. Потому что подумала, что этот мужчина может прийти и на похороны ее сестры.
Я фыркаю.
Бессмыслица какая-то.
Ты знаешь лучший способ вычислить хладнокровного убийцу?
Я осматриваю толпу на экране, выискивая очевидный признак злого умысла.
Он самый неприятный человек в комнате.
Миа забивается поглубже в угол дивана, крепко прижимая к груди подушку.
Однако в этом и заключается проблема, не так ли? Он такой, но этого не видно.
Я просыпаюсь так резко, что едва не падаю с кровати. Сердце колотится, а во рту пересохло. Я несколько лет не думал о том дне мы с Мией украдкой смотрим программу о похоронах Лейси, пока я скрываюсь в ее доме, потому что в моем уже кипит злое напряжение. Не знаю, почему это приснилось мне сейчас, разве что
Кэтрин или должна отчаяться настолько, чтобы потерять всякое представление о том, что хорошо, а что плохо, или она хладнокровная преступница. Даже после того, как мы поймали Кэтрин на том, что она всего лишь искала укромное место, чтобы опорожнить желудок, я не могу выбросить из головы слова Эллери.
Я приглаживаю влажные от пота волосы и поворачиваюсь на другой бок, пытаясь снова уснуть. Ничего не выходит. Глаза открываются, поэтому я поворачиваюсь, чтобы посмотреть время на моем телефоне. Только начало четвертого, поэтому я с изумлением вижу сообщение от Эллери, пришедшее десять минут назад.
Прости, что не ответила раньше. Кое-что произошло.
Ей потребовалось всего пятнадцать часов, чтобы ответить на мое сообщение «Мне понравился вчерашний вечер». Что вызывает у меня тревогу совсем по другой причине.
Я приподнимаюсь на локте. Мне не нравится это «кое-что» и то, что Эллери не спит в три часа ночи. Я собираюсь ответить ей, но звук за дверью отвлекает меня. Легкие шаги почти неразличимы, кроме едва слышного скрипа просевшей половицы перед моей комнатой. Но теперь, когда я напрягаю слух, я слышу, как кто-то спускается вниз и открывает входную дверь.
Я отбрасываю одеяло, вылезаю из кровати и подхожу к окну. Луна светит достаточно ярко, и я различаю фигуру с рюкзаком, быстро удаляющуюся по нашей подъездной дорожке. Судя по габаритам, это не Питер, и уверенная походка не имеет ничего общего с движениями моей матери. Значит, Кэтрин.
Кэтрин или должна отчаяться настолько, чтобы потерять всякое представление о том, что хорошо, а что плохо, или она хладнокровная преступница. Боже. Слова Эллери словно мой личный демон «американских горок» с «Фермы страха», который нарезает у меня в голове бесконечные, вызывающие ужас круги. И теперь, наблюдая за исчезающей в темноте фигурой, я могу думать только о том, что весьма беспечно разгуливать по Эхо-Риджу в три часа ночи, когда Брук все еще не найдена.
Если только ты не уверен, что тебе нечего бояться.
Если только ты не тот, кого должны бояться люди.
Я шарю по полу в поисках кроссовок. Держа их в руке, а другой хватая телефон, я выскальзываю из комнаты в темный коридор. Спускаюсь вниз как можно тише, хотя благодаря громкому храпу Питера я, вероятно, могу не бояться быть замеченным. Внизу, в прихожей, я обуваюсь и медленно открываю дверь. Кэтрин я нигде не вижу и слышу только сверчков и шелест листьев.
Дойдя до конца дорожки, я осматриваюсь. На нашем участке улицы фонарей нет, и я не вижу ничего, кроме смутных силуэтов деревьев. Школа налево, а центр города направо. Школа, думаю я. Где вчера вечером проходил осенний бал. Я поворачиваю налево и иду краем дороги, вблизи от высоких кустов, окаймляющих владения нашего ближайшего соседа. Наша улица упирается в другую, больше и лучше освещенную, и когда я сворачиваю на нее, то различаю в нескольких кварталах впереди себя фигуру Кэтрин.
Я достаю телефон и набираю сообщение Эллери: Слежу за Кэтрин.
Ответа я не жду, но он приходит в течение нескольких секунд. ЧТО???
Почему ты не спишь?
Долгая история. Зачем ты следишь за Кэтрин?
Потому что она вышла из дома в 3 часа ночи, и я хочу знать зачем.
Веская причина. Куда она идет?
Не знаю. Может, к школе?
От нашего дома до школы добрых двадцать минут пешком, даже быстрым шагом, каким следуем мы с Кэтрин. Телефон пару раз вибрирует у меня в руке, но я не отрываю взгляда от фигуры впереди. В туманном лунном свете она кажется почти бестелесной, кажется, будто она может исчезнуть, если я на секунду отвлекусь. Я неотрывно думаю о свадьбе наших родителей прошедшей весной, когда моя новая сводная сестра с резкой, неприятной улыбкой и в коротком белом платье походила на подсадную невесту. Когда Питер и мама закружились в своем первом танце, она схватила два бокала шампанского с подноса у проходившего мимо официанта и подала один мне.
Теперь мы неразлучны, да, Мэл? проговорила она и, чокнувшись со мной, одним махом опрокинула бокал. Может, и привыкну. Будь здоров.
С тех пор мы нормально общаемся. Поэтому мне жутко не хочется, чтобы в чем-то, что касается Кэтрин, Эллери оказалась права.
Кэтрин останавливается недалеко от школы, у каменной стены, которая отделяет ее от соседнего владения. Уличные фонари перед школой дают желтоватый свет, и его хватает, чтобы увидеть, как Кэтрин ставит рюкзак на землю и садится рядом с ним на корточки. Я опускаюсь на колени, сердце бьется болезненно быстро. В ожидании я читаю последнее сообщение от Эллери: Что она затевает?
Сейчас узнаю. Подожди.
Я подключаю камеру, перехожу на «Видео», нажимаю «Зум» и направляю телефон на Кэтрин в тот момент, когда она достает из рюкзака что-то квадратное и белое. Она разворачивает предмет, как карту, и подходит к каменной стене. Я наблюдаю, как Кэтрин прикрепляет его скотчем к стене, и вот уже лист с красными буквами размещен так, чтобы бросаться всем в глаза.
ИГРА ИДЕТ
«ТЕРРИТОРИЯ УБИЙСТВА», ЧАСТЬ 2
УЖЕ БЫЛО СКАЗАНО
Сердце стучит отрывисто, и я едва не роняю телефон. Кэтрин убирает скотч в рюкзак, застегивает «молнию», затем вешает рюкзак на плечо, поворачивается и идет в обратную сторону. Ее волосы убраны под капюшон толстовки, но когда она проходит в нескольких шагах от меня, я ясно вижу ее лицо.
Когда шаги стихают, я подхожу к стене, чтобы запечатлеть лист с близкого расстояния. Большие ярко-красные буквы на белом фоне, но больше ничего ни кукол, ни фотографий, никакого зловещего торжества. Я пересылаю видео Эллери и пишу: Вот что она затевает. Ответа не приходится ждать долго.
О боже.
Пальцы едва сжимаются, и я набираю: «Как ты и говорила.
Нам придется передать это полиции, отвечает Эллери. Квитанцию тоже. Мне не следовало так долго тянуть с этим».