Питер фыркает.
Это не мыльная опера, Малкольм. Не твое дело, что случилось между Лейси и мной. Она перешла границу. Давай скажем так. Он направляет пистолет на меня. Отойдите на несколько шагов назад, пожалуйста. Оба.
Я автоматически повинуюсь, мысли роятся в голове, и я едва замечаю, что мы стоим в какой-то комнате. Она в дальнем углу подвала, до потолка заставлена заклеенными картонными коробками.
Это единственная комната в доме, которая запирается снаружи, говорит Питер, сжимая свободной рукой край двери. Удобно.
Он захлопывает дверь до того, как я успеваю среагировать, комната погружается во тьму.
Он захлопывает дверь до того, как я успеваю среагировать, комната погружается во тьму.
Секунду спустя я уже стою у двери, сначала кручу дверную ручку, потом колочу в дверь с такой силой, что острая боль пронзает ушибленные ребра.
Ты не можешь просто оставить нас! кричу я сквозь толщу дерева. Люди знают, что Эллери здесь. Ее бабушка привезла ее сюда!
Я помню, говорит Питер. Слышно, как что-то тяжелое тащат по полу, и я прекращаю стучать, чтобы лучше слышать. Ты знаком с тем, как работает переносной электрогенератор, Малкольм? Я не отвечаю, и он продолжает: Его никогда нельзя включать внутри дома из-за углекислого газа, который он выделяет. В замкнутом пространстве, как это, он убивает быстро. Не знаю точно, как он включился, но о, ясно. Может, вы с Эллери случайно об него ударились, пока находились здесь, занимаясь неизвестно чем. Мы этого никогда и не узнаем.
Сердце у меня уходит в пятки, и я снова кручу ручку.
Ты же закрыл нас здесь, Питер! Они поймут, что это был ты!
Через некоторое время я вернусь и открою дверь, небрежно произносит Питер. Хотя, боюсь, я не смогу остаться здесь надолго. Не захочу встретить такую же участь. Кроме того, мне нужно съездить в универсам. У нас закончился попкорн. За дверью слышится гудение, и Питер повышает голос. Я бы мог сказать, что был рад нашему знакомству, Малкольм, но, если совсем честно, ты с самого начала был помехой. Принимая все во внимание, получилось очень удачно. Прощай.
Его шаги быстро удаляются, голова у меня кружится, сердце колотится. Как я допустил, чтобы ситуация дошла до этой точки? Деклан не пошел бы в подвал, как покорная овца. Он бы дал отпор Питеру в спальне или
Позади меня вспыхивает свет. Я поворачиваюсь и вижу Эллери, которая стоит у дальней стены, держа руку на выключателе и моргая, будто только что проснулась. Идет в центр комнаты и, опустившись на колени перед коробкой, срывает длинную полосу скотча с крышки. Переворачивает коробку вверх дном и вываливает ее содержимое на пол.
Должно же здесь быть что-то, чтобы вскрыть замок.
Верно, говорю я, и меня захлестывает волна облегчения. Я помогаю ей вскрывать коробки. Первые несколько набиты книгами, мягкими игрушками и оберточной бумагой. Прости, Эллери, говорю я, пока мы вскрываем новые коробки. Прости, что пригласил тебя сюда и позволил этому случиться. Я недостаточно быстро действовал.
Молчи, коротко отвечает она. Береги кислород.
Верно.
В голове гудит, меня подташнивает, но я не знаю, стресс это или смертельный газ. Как давно ушел Питер? Сколько у нас времени?
Ага! торжествующе восклицает Эллери, хватая коробку с рождественскими украшениями. Крючки. Она отрывает пару и идет к двери. Нужно просто их распрямить и Несколько секунд она молчит, затем досадливо стонет. Они недостаточно крепкие. Просто гнутся. Нам нужно что-то другое. Скрепок не видишь?
Пока нет.
Я вскрываю еще коробки и роюсь в их содержимом, но теперь в голове стучит уже не на шутку, и она так кружится, что картинка перед глазами начинает расплываться. Я с трудом встаю и оглядываю комнату. Нет ни окна, которое можно разбить, ничего тяжелого, чем можно выбить дверь. Я переворачиваю новые коробки, разбрасывая их содержимое по полу. По крайней мере устроим беспорядок, посещает меня смутная мысль. Люди хотя бы смогут понять, что здесь что-то происходило.
Но мои движения вялы и замедляются с каждой секундой. Мне хочется только лечь и уснуть.
Я не могу поверить, что уже об этом думаю.
Я не могу поверить, что наконец узнал, что случилось с Лейси и Брук, слишком поздно, чтобы принести какое-то облегчение их родителям.
Я не могу поверить, что у меня не будет возможности извиниться перед братом.
У меня опускаются веки, такие тяжелые, что я едва улавливаю блеск какого-то предмета на полу. Одна маленькая, одинокая канцелярская скрепка. Я бросаюсь к ней со сдавленным торжествующим криком, но поднять уже не в силах. Руки у меня как резиновые и не слушаются, словно я надел гигантские перчатки Микки-Мауса. Наконец подняв ее, я поворачиваюсь к Эллери и к двери.
Эллери лежит перед ней без движения.
Эллери! Я хватаю ее за плечи и пытаюсь привести в чувства, держу ее лицо в ладонях до тех пор, пока не убеждаюсь, что она дышит. Эллери, давай. Проснись. Пожалуйста.
Она не отвечает. Я осторожно кладу ее на пол и возвращаюсь к скрепке.
Она не отвечает. Я осторожно кладу ее на пол и возвращаюсь к скрепке.
Я могу сделать это и без нее. Просто нужно разогнуть скрепку и приступить к работе. Если бы только мои руки не превратились в надувные перчатки, было бы намного легче.
Если бы только мой мозг не хотел взорваться.
Если бы только мне не пришлось остановиться из-за приступа рвоты.
Если бы только я мог видеть.
Если бы только
Глава 36
Эллери
Пятница, 11 октября
Я хочу открыть глаза, но свет слишком яркий и болезненный. Тихо, если не считать мягкого попискивания, и в воздухе слабо пахнет отбеливателем. Я пытаюсь поднять руку к тому мучительно больному месту, которым является моя голова, но рука плохо двигается. Что-то воткнуто в нее или прикреплено к ней.
Ты меня слышишь? спрашивает негромкий голос. Прохладная, сухая ладонь прижимается к моей щеке. Эллери? Ты меня слышишь?
Я пытаюсь ответить «да», но испускаю лишь стон. Горло болит так же сильно, как и голова.
Прости. Не разговаривай. Ладонь покидает мою щеку и обхватывает мою руку. Сожми, если ты меня понимаешь. Я с трудом отвечаю на просьбу, и на мою руку падает что-то влажное. Слава богу. С тобой все будет хорошо. Тебе дали кислород под повышенным давлением и Ну, думаю, подробности сейчас не важны, но ситуация вроде бы налаживается. Ты хорошо выглядишь. О, бедная моя девочка!
Моей руке мокро. Я чуть-чуть разлепляю глаза и вижу слабые очертания комнаты. Стены и потолок, переходящие друг в друга четкими белыми линиями, освещенные бледно-голубым светом флуоресцентных ламп. Передо мной склоненная седая голова в обрамлении трясущихся плеч.
Как? спрашиваю я, но сло́ва не получается. В горле ужасно пересохло. Я пытаюсь сглотнуть, но без слюны это невозможно. Как? снова скриплю я. По-прежнему неразборчиво, даже для моих собственных ушей, но бабушка, кажется, понимает.
Тебя спас твой брат, отвечает она.
Я чувствую себя Сейди в роли робота в «Защитнике». Это не стыкуется. Как Эзра оказался в подвале у Нилссонов? Но не успеваю я задать новый вопрос, как все снова меркнет.
Когда я прихожу в себя в следующий раз, в окно льется бледный солнечный свет. Я пытаюсь сесть, но какая-то фигура в хирургическом костюме с узором из парусников мягко заставляет меня лечь обратно.
Еще рано, произносит знакомый голос.
Я моргаю, пока Мелани Килдафф не оказывается в фокусе. Я хочу с ней поговорить, но горло горит огнем.
Пить, хриплю я.
Кто бы сомневался, сочувствует она. Но пока только несколько глотков, ясно? Она приподнимает мою голову и подносит к губам пластиковую чашку. Я жадно пью, пока она не убирает воду. Давай посмотрим, как ты справишься с этим количеством, прежде чем попить еще.
Я бы возразила, но у меня уже крутит живот. Ну, хотя бы немного легче говорить.
Малкольм? удается мне выговорить.
Она успокаивающе кладет ладонь на мою руку.
В другой палате по коридору. С ним все будет хорошо. И твоя мать летит сюда.
Сейди? Но она же должна находиться в «Гамильтон-хаусе».
О, милая. Кому сейчас есть до этого дело.
Я вся чувствую себя высохшей, словно пыль, поэтому удивляюсь, когда по моим щекам бегут слезы. Мелани присаживается на край кровати и обнимает меня. Я цепляюсь за ее одежду и крепко сжимаю, притягивая ее ближе.
Простите, скриплю я. Простите за все. Мистер Нилссон
Я замолкаю, потому что к горлу подкатывает тошнота.
Мелани помогает мне сесть.
Пусть вырвет, если нужно, успокаивает она меня. Прямо здесь, это ничего.
Но позыв проходит, и я, вся в липком поту, чувствую себя совершенно измученной. Я долго ничего больше не говорю, сосредоточившись на том, чтобы отдышаться.
А потом я снова спрашиваю.
Где он?
Голосе Мелани звучит холодно.
Питер в тюрьме, где ему и место.
Это такое огромное облегчение, что я без огорчения позволяю себе снова провалиться в беспамятство.
Ко времени визита Райана я чувствую себя почти хорошо. Во всяком случае, я прободрствовала больше тридцати минут и смогла выпить целую чашку воды.
Вы только что разминулись с Эзрой, сообщаю я ему. Бабуля заставила его уйти. Он просидел здесь семь часов подряд.
Райан садится на стул рядом с моей кроватью.
Я этому верю, говорит он.
Он не в форме, а в потертых джинсах и фланелевой рубашке. Его нервная, кривая улыбка напоминает мне улыбку Эзры, и меня на миг охватывает желание, чтобы он обнял меня, как это сделала Мелани.
«Тебя спас твой брат», сказала бабуля.
Она была права. Просто я не поняла, какой именно.
Спасибо, говорю я. Бабуля сказала мне, что ты пришел искать нас у Нилссонов. Но никто не сказал мне почему.
Вглядываясь в его открытое, дружелюбное лицо, я удивляюсь, как вообще могла вообразить, что оно скрывало темные секреты. Мое чутье Человека-паука официально посрамлено, о чем, уверена, Малкольм сообщит мне, как только нам разрешат увидеться.
Не хочу тебя утомлять, смущенно говорит Райан, но я перебиваю его.
Нет, пожалуйста. Ты не утомишь, обещаю. Мне нужно знать, что случилось.
Что ж. Ссутулившись, он наклоняется вперед. Не могу сообщить тебе все, но расскажу, что можно. Не знаю, с чего надо начать, но, вероятно, с браслета, который отдала мне Дейзи. Она говорит, что рассказывала тебе об этом.