Все происходит так внезапно, что я не успеваю ни возмутиться, ни отшатнуться. Ни ткнуть Ясина в зубы. Но даже если бы успела Я не стала бы этого делать. Что-то внутри подсказывает мне: в поцелуе молодого рыбака нет ничего оскорбительного. Он рука помощи, протянутая человеку, с которым случилось несчастье. Вот и все.
Пять секунд ровно столько времени занимает поцелуй. Ровно столько понадобилось бы официанту со стажем, чтобы смахнуть со стола крошки и перестелить скатерть. Ясин опытный официант, что он забыл в утлой рыбачьей лодчонке непонятно.
Теперь лучше? спрашивает Ясин.
Намного.
Я провожу языком по губам: они свободны, осталось выяснить судьбу живота и тыльной стороны бедер. Но и без дополнительных изысканий ясно: с ними тоже все в порядке. Мне хотелось бы объясниться с Ясином.
Как это у вас получилось?
Меня зовут Ясин, мадам.
Именно тогда он и представился; момент если не торжественный, то хотя бы запоминающийся. Приходится признать: так эффектно со мной не знакомился еще никто.
Это фокус?
Ясин энергично трясет головой: нет.
Шутка?
Ясин отделывается взмахом руки: нет.
Профессиональный трюк?
Ясин дарит мне одну из своих многочисленных болтливых улыбок (впоследствии мне даже удастся классифицировать их): нет.
Ясно, что истины я не добьюсь; не сегодня, не в этот раз.
Как бы то ни было Спасибо, Ясин.
Хотите что-нибудь купить?
Профессиональный трюк. Мне хочется думать, что это был профессиональный трюк: не исключено, что именно таким экстравагантным способом хитрый рыбак заманивает в свои сети покупателей. Но для этого нужно, как минимум, договориться с рыбой и рыбьей чешуей. А это уже не трюк, это самое настоящее С ходу подобрать слово не удается. Может быть волшебство?.. Я в Магрибе, не стоит об этом забывать.
Купить? Пожалуй.
Рыба не нужна мне, после происшедшего глаза бы мои ее не видели, но нужно ли разочаровывать Ясина?
Возьмите вот эту. Настоящая красавица. Такая же красавица, как вы.
Комплимент более чем сомнительный. Особенно в свете того, что я произношу через мгновение:
Вы почистите ее?
Конечно, мадам. Ясин нисколько не удивлен.
И м-м удалите внутренности?
Да.
Ясин с ловкостью вспарывает рыбий живот и извлекает из него первую бусину. Теперь я вспоминаю, что первая бусина была извлечена тем утром. За три года их набралось на несколько комплектов бус, но та бусинка была первой. Темная, с едва заметными зеленоватыми прожилками, очаровательная вещица, ничего не скажешь.
Возьмите, мадам. Ясин протягивает мне бусинку.
Зачем? Неприхотливый подарок из глубин Атлантики почему-то пугает меня.
Рыба ведь уже ваша. И все, что в ней, тоже ваше.
Лучше бы там обнаружилась кредитка, неуклюже шучу я. На пару тысяч евро.
Неизвестно, на сколько потянет курительная трубка, но ждать ее придется еще несколько лет. О Ясине же я и теперь знаю не больше, чем в момент нашего поцелуя, да и то все мои знания сводятся к сплетням и вракам, которые распускают Хаким и Хасан.
Сплетни и враки, составляющие элемент конкурентной борьбы.
Не все в них неправда.
Сплетни и враки, составляющие элемент конкурентной борьбы.
Не все в них неправда.
Что же заставляет меня обратиться к мыслям о странном рыбаке Ясине сейчас, по дороге из аэропорта в Эс-Суэйру? И дурацкий День Рыбьей Чешуи, и поцелуй, которым он ознаменовался? Во всем этом не больше смысла, чем в футболках с надписью «Рональдо» и «Рональдиньо» по полтора доллара за штуку.
Или больше?
Мне нужно увидеться с Ясином. Прихоть и блажь, если учесть, что мы и так видимся с ним довольно часто и я все так же покупаю у него рыбу. И все так же получаю подарки, составившие бы счастье пятилетнего ребенка. Прихоть и блажь, если учесть, что его французский не улучшился. Так же, как и мой арабский.
И все же мне нужно увидеться с ним.
Просто потому, что что-то неуловимо изменилось. За последние несколько часов. Это «что-то» меняется и теперь, каждую минуту, каждую секунду, каждое мгновение. И Эс-Суэйра, к которой мы стремительно приближаемся, больше не кажется мне конечным пунктом назначения. Моим собственным конечным пунктом. Я так надеялась на это и надежды рассыпались во прах.
Неужели всему виной чертовски красивые глаза?..
Жюль и Джим занимают номер семнадцать. Студентику Мишелю достается двадцать первый. Двадцать один его счастливое число, об этом он сам сообщил мне, когда я попыталась впихнуть его в четырнадцатый. Что ж, двадцать первый тоже свободен, к тому же там совсем недавно починили кондиционер, так что сбоев быть не должно.
Кондиционеры слабое место отеля Доминика.
Парню, заснявшему на камеру взрыв в doubledecker, все равно где остановиться. Его зовут Франсуа Пеллетье. На это имя я и заполняю регистрационную карточку, от руки внося данные в плохо пропечатанный листок компьютера у нас до сих пор нет.
Мне все равно, где вы меня поселите, говорит Франсуа. Номер тринадцать тоже подойдет.
В отелях нет тринадцатых номеров.
Нет?
Как правило, нет.
Ваш отель исключение из правил?
Не думаю.
Жаль.
Ему нисколько не жаль, это видно по его жизнерадостной физиономии.
Можете звать меня Фрэнки.
«Фрэнки» очень уж по-американски это звучит, а еще говорят, что французы ненавидят все американское по определению. Фрэнки, ха-ха, Фрэнки, с таким именем трахают шлюх в придорожных кемпингах на Среднем Западе и выигрывают у одноруких бандитов фантастическую сумму в тридцать баксов. С Фрэнки проблем не будет, даже если потечет кондиционер.
Фрэнки симпатяга.
Вы обещали мне список самых убойных заведений этого городишки.
Держите.
Я протягиваю ему список, составленный со слов прежних постояльцев; вопрос лишь в том, совпадут ли их вкусы со вкусом продвинутого живчика Фрэнки.
Только если вы надеетесь обнаружить здесь Лас-Вегас Или квартал красных фонарей
То?..
Боюсь, мне придется вас разочаровать.
Вы не можете меня разочаровать. Вы само очарование.
Это звучит как приглашение посетить придорожный кемпинг на Среднем Западе, из недостатков подобных заведений можно отметить тонкие стены, хлипкие задвижки на дверях и отсутствие горячей воды.
И, кстати, у вас странный акцент. Вы ведь не марокканка?
Нет.
Может быть, Техас? Аризона? Небраска?
Фрэнки так и норовит съехать с автострады к греющим его душу картонным мотелям с вечно живой неоновой вывеской «VACANCY»[4].
Номер семь. Возьмите ключи.
А дубликаты у вас есть? интересуется Фрэнки.
Конечно.
Если вы когда-нибудь решите воспользоваться дубликатом, я буду рад.
Когда-нибудь?
В течение двух недель. Я пробуду здесь две недели.
Не такой уж он симпатяга, как мне показалось вначале. Не симпатяга, но и не липучка, форсировать события не стал, просто внес предложение и отвалил от стойки. Я смотрю на прямую, лишенную всяких сантиментов спину, на аккуратную практичную задницу: никакой он не Франсуа Пеллетье, он и правда Фрэнки.
Из двадцати семи номеров заняты (с учетом прибывших шестерых) десять. День, когда мы с Домиником прогорим, гораздо ближе, кажется. «Мы с Домиником» эта чудесная формула спасала меня до сегодняшнего дня. Ради нее я занимаюсь кондиционерами и кухней, езжу в аэропорт за псевдосерферами и целыми днями торчу на ресепшене. Но теперь все изменилось. И меняется каждую минуту, каждую секунду, каждое мгновение.
К чудесной формуле прибавился новый элемент, и одного этого оказалось достаточно, чтобы полностью исказить ее сущность.
Чертовски красивые глаза что я делаю на проклятом ресепшене?
Чертовски красивые глаза что я забыла в проклятой Эс-Суэйре, забытой богом задолго до меня?
Чертовски красивые глаза мне нужно увидеться с Ясином. Я почти уверена, что одна из его улыбок скажет мне больше, чем говорила до сих пор.
Чертовски красивые глаза они и сейчас передо мной.
Это не наваждение, нет.
Чертовски красивые глаза принадлежат vip-персоне, внимательно изучающей меня с противоположной стороны стойки.
Вы?! я не верю собственным глазам, совсем не таким красивым. Что вы здесь делаете?
Мне пришлось арендовать машину, сообщает vip-персона вместо приветствия. Это обошлось недешево.
Надеюсь, вы не выставите мне счет?
Нет.
Я начинаю перекладывать бумаги, я щелкаю ручкой, я отодвигаю ящик стола все эти жалкие ухищрения направлены на то, чтобы не встретиться с чертовски красивыми глазами.
Чем могу быть полезна?
Вы уже могли быть полезны, в голосе vip-персоны нет злости, но и ничего другого тоже нет. Полное безветрие, я чувствую себя застрявшей в складках ледника, без всякой страховки, без всякого снаряжения.
Окей. Давайте начнем все сначала.
Окей. Давайте попытаемся. Это отель «Sous Le Ciel de Paris»?
Если верить вывеске да.
Свободные места есть?
Отель Доминика (и без того небольшой) съеживается до размеров коробки из-под пиццы с последним черствым куском на дне: он не полезет в глотку даже электромонтеру, даже разносчику овощей что уж говорить о vip-персоне!
Свободные места э-э свободные места
С ними какие-то затруднения?
Нет. Никаких затруднений нет. Хотя в разгар сезона свободные места отыскать трудно. Мне важно поддержать престиж отеля Доминика. А заодно и свой собственный престиж. Остаток ночи уйдет на выяснение причин, почему это так важно. Но ночь еще не наступила.
Сейчас ведь не разгар сезона?
Нет. Вам нужен номер с видом?
А у вас имеются номера с видом? vip-персона удивлена, если не сказать потрясена. Вообще-то мне нужен просто номер. Любой номер. Желательно с работающим сливным бачком.
Еще никому не удавалось вот так, походя, оскорбить отель Доминика.
У нас здесь, конечно, не «Ритц» и не «Амбассадор», но на бачки еще никто не жаловался. Второй этаж и вид на океан вас устроит?
Валяйте второй этаж.
За океан придется доплатить.
Сколько?
Пятьдесят евро.
Vip-персона перегибается через стойку: теперь чертовски красивые глаза приблизились ко мне вплотную, и я могу рассмотреть их. Темные с едва заметными зеленоватыми прожилками, что-то это мне напоминает. Ну да ту первую бусину, которую выложил передо мной Ясин.
Забавно.
Дополнительных пятьдесят евро в сутки. За океан, говорю я.
А он того стоит, океан?
Океан шумит, не умолкая, подобно испорченному сливному бачку. Прожекторы горят всю ночь. И десятки Рональдо, гоняющих мяч в свете прожекторов. И десятки Рональдиньо.