Потом в тумане неожиданно появился просвет, стали различаться очертания корпуса и капитан 1-го ранга пожалел о своём строгом приказе относительно стрельбы главным калибром.
Всё из-за опыта ночной стычки «Суворова» уж больно всё гладко прошло у Игнациуса. Чего ж и ему было тратить на ожидаемое корыто увесистые дыроколы?
Приказ на открытие огня отдавал старший артиллерийский офицер, командующий, как положено, из боевой рубки.
Шестидюймовки левого борта и прочая мелочь выплюнули огнём, окутали дымом, сотрясли плотный воздух, пройдясь по людским перепонкам.
Полуют и мидель «японца» незамедлительно подёрнуло скупыми чёрными шапками попаданий, высокие борта и угол обстрела (в анфиладу) практически не должны были давать промаха. Уж подле бортов противника всплесков однозначно не замечалось. Впрочем, если какие снаряды и перелетали, то и их падений разглядеть за туманом не представлялось возможности.
Владимир Иосифович! прокричал слегка оглохший унтер старший сигнальщиков. Это бронепалубный, тысячи на три. И вооружён соответственно. «Сума», как пить дать. Извольте в рубку. Ненароком подпадём под ответные
«Ослябя» дрогнул! Японцы явно не ожидали, но спохватились уже после второго залпа.
Нос броненосца словно подбросило но это ошмётками полетело котельное железо, что лепили у Врангеля. В нос шибануло вонью сгоревшей шимозы.
Потерявший равновесие, отцепив от поручней побелевшие костяшки пальцев, Бэр позволил себя увлечь вниз.
И только тогда услышал бас главного калибра.
Потом, осматривая повреждения в носовой части броненосца, так и не смогли понять, из чего влепил бронепалубник полуютовым 152-милиметровым или приложилась одна из его стодвадцаток, стоящих на спонсонах? Малая дистанция позволяла и тому и тому калибру натворить ещё тех делов. Что, собственно, и произошло.
Но наводчики однозначно уверяли, что уже после второго залпа орудие на корме стояло, нелепо задрав ствол кверху, едва ли не вертикально, что говорило о почти прямом попадании.
Как бы там ни славили самурайский дух и геройство, но когда на тебя набрасываются со спины, буквально пиная под зад, после первого сродни собаче-кошачьего желания огрызнуться, инстинктивно хочется дать небольшого дёру.
Уж не говоря про то, что покрашенный в сумасшедшую полоску броненосец произвёл на капитана Миядзи исключительное впечатление.
Ещё не вскочив на ноги после падения, командир крейсера проорал «полный вперёд», зная, что приказ открыть ответный огонь отдадут и без него.
«Полного вперёд» крейсеру хватило равно до того момента, как два монстра весом в двести пятьдесят кэгэ главнокалиберных орудий «Осляби» с бешеной кинетикой вошли в его борт, увязнув где-то в потрохах, попутно проткнув машинное отделение.
Тем не менее лёгкий на разгон крейсер выгадал себе минуты. За эти минуты трёхтысячетонник успел нырнуть в сгустившееся марево.
Инерция металла и механизмов не дала мгновенно потерять ход и тащила, тащила его, выбросившего облако пара из котельного отделения, с вырванным куском борта в районе полубака. На циркуляции. Так как Миядзи намеренно уходил с прежнего курса, приказав резко переложить рули. От этого и выпущенные крейсером в ответку из тумана выстрелы ушли туда же в туман.
Японский капитан не знал, что так шустро убраться с глаз долой им удалось только потому, что русские тоже решили немного попрятаться.
Получив по носу а Бэр при попадании японского снаряда умудрился обо что-то приложиться и сейчас продолжал кровить из ноздрей
Так вот, получив по носу, Бэр незамедлительно отдал приказ в «машинное»: «стоп» и «малый ход», дав огрызнувшемуся японцу отползти, посчитав, что не стоит позволять дырявить свой корабль по пустякам, да ещё на такой дистанции.
Расчётливый Бэр просто помнил и понимал, что у него есть чертовски приятный козырь в виде невероятного наведения на цель в любых погодных условиях.
А ещё он верил, что, нашпиговав крейсер десятком снарядов, наверняка сумел его знатно повредить.
Никуда он не уйдёт! гундосил Владимир Иосифович, промокая платком нос.
И был прав.
С «Ямала» почти лекторским голосом (так казалось всем в рубке броненосца после адреналина боя) давали новый курс противника, его положение относительно броненосца, направление на азимут «подранок» шёл по большой циркуляции.
Несложным упреждающим манёвром, той же циркуляцией, но меньшего размаха «Ослябя» снова заходил на «японца» со стороны кормы.
То, как на них выскочил и обстрелял «русский» неожиданно и целенаправленно, не давало теперь покоя, и капитан Миядзи приказал вести наблюдение во все стороны.
О! Если бы примолкнувшие азиаты поглядели на себя, точно бы поразились таращилки их круглились ну точно как у европейцев-гайдзинов. Ошалевшим от близкой смерти японским морякам русское пугало чудилось в каждой непонятной тени.
Хреново было и их кораблю. Левая машина встала. Надолго ли, временно, механики пока ничего не могли сказать. В районе кормы откачивали воду. Кто-то из матросов в одном из полубаковых отсеков нашёл ужасный неразорвавшийся русский снаряд. Второй всё же успел детонировать практически на выходе, выбросив свою энергию за борт вместе с куском этого самого борта. При большем волнении их непременно станет заливать, и Миядзи просто немел от мысли «как теперь им добираться до японских портов с такими повреждениями, да ещё через такое море?».
А ещё надо было оторваться от неожиданного призрака, что куснул-обстрелял их и теперь кружит где-то неподалёку. Вся надежда была, что туман их скроет.
Теперь, получив передышку, японский капитан пытался осмыслить произошедшее.
Отыскался матрос из кормовых расчётов, который видел практически всё от самого начала и, трясясь, запинаясь, рассказывал:
он вышел прямо из самой гущи тумана, словно зная, где мы. Его орудия были направлены на нас и готовы к бою!
Телеграфист не обрадовал, доложив, что как только начался бой, их тут же заглушили. Сейчас станция совершенно не годна к работе, починить её и связаться с вспомогательными крейсерами быстро не получится.
Но Миядзи почему-то уже не сомневался в участи, постигшей один из кораблей дозора, того, который так и не ответил на вызов.
Можно ещё было попытаться предупредить второе судно, расположившееся много южнее, и крейсер, завершая циркуляцию, выходил на нужный курс.
Можно ещё было попытаться предупредить второе судно, расположившееся много южнее, и крейсер, завершая циркуляцию, выходил на нужный курс.
Возможно, Бэр излишне осторожничал, но офицеры его полностью поддерживали незачем подвергать свой корабль ненужному обстрелу. Неприятный доклад о погибших и раненых на баке уже поступил.
Не мелочась, накатывали на цель с заправленными в казённики носовой башни 254-мм фугасами.
Ударить со стороны кормы было вдвойне предпочтительно: во-первых, анфиладный огонь прошивал «японца» вдоль, а промахнуться со столь малой дистанции было сложно. Во-вторых, избитому противнику с этого ракурса нечем было ответить.
Конечно, все понимали, что идеально подойти, расстрелять и не получить ничего в ответ скорей всего не получится. Уж больно близко придётся сойтись. А «японец» наверняка отвернёт, открывая сектор огня для своих бортовых орудий.
В этом случае тоже следует контрдовернуть.
В общем как уж получится. Но хотелось без ошибок и идеально.
В боевой рубке броненосца ни слова лишнего, только по делу.
Напрягшийся связист, преисполненный собственной важности, закрывшись от окружающего наушниками, скрючился в своём углу, проговаривая цифры меняющейся дистанции. Ему вторит своё старший штурманский офицер, вперившись в карту.
Командир немного волнуется, виду не подаёт, но то и дело берётся за бинокль и тут же опускает бесполезная игрушка в таких погодных условиях.
Замер матрос на руле, окуная глаза в серую мглу, ожидая, готовый по первому окрику переложить штурвал.
Звякает машинный телеграф, переводясь на «средний ход».
Получили свою команду кондукто́ры.
Глядели в прорезь наводчики, нацеливая матово-мокрые стволы.
Если друг друга и обнаружили одновременно, то реакция рулей крейсера оказалась более запоздавшей, нежели доводка орудий «Осляби». Сдобрив матом, жахнули носовыми, вслед средним калибром и пошло вразнобой, шпигуя, кромсая, вколачивая в завилявший бронепалубник!
Мы им повредили румпельное! крикнул кто-то, видя странные эволюции.
«Японец» отвечал Попал! Но лишь пару раз его артиллерию либо выбивало, либо «Ослябя» снова удачно вывернул из сектора поражения, сам продолжая избивать противника.
Японский крейсер потерял трубу, повалилась мачта, окутался паром, дымом, на юте, наконец, занялся робкий пожар.
Это тип «Сума»! Теперь уж точно классифицировали. И тут же определились с названием, опознав: «Акаси»!
А Владимир Иосифович Бэр понял, что его роль палача будет более достойной, так как ему достался пусть и легкий, но полноценный крейсер.
Крен на левый борт достиг огромной пробоины вывороченного куска борта.
Крен уже не позволял 120-мм орудиям, если какие-то из них и были целы, стрелять.
С заваленной палубы «Акаси» что-то ещё тявкало, совсем незначительное, и его избирательно заткнули, поупражнявшись противоминным калибром.
А уж остальная своя мелочёвка не унималась дорвались.
Это был конец.
Миной его будет излишним, оценил состояние гибнущего корабля старший офицер, сам потонет.
Совершенно с вами согласен. Доложите командующему. Приготовить шлюпки, сухо, морщась, распорядился командир и отошёл в сторону. Напряжение прошло, и Владимира Иосифовича снова стал больше занимать его припухший болезный нос.
Так, с большим креном, всего за несколько минут «Акаси» и ушёл на дно. Из воды подобрали всего 15 человек. Капитана Миядзи, конечно, в их числе не оказалось.
Рожественский не стал дожидаться, чем там закончится у Бэра, решив плотно заняться американским угольщиком.
После нашего ночного утопления «Никко-Мару», поделился он с Коломейцевым, уверен, и Владимир Иосифович прекрасно справится с поставленной задачей. Я настоятельно попросил его быть осторожней. А то вот «Князя Суворова» мы по своей опрометчивой оказии могли и под удар подставить.
Капитан 2-го ранга коротко выразил согласие, понимая, о чём говорит адмирал расстреливая вспомогательный крейсер, броненосец подошёл к «японцу» слишком близко. А между тем опрос пленных показал, что на борту у них были размещены минные аппараты. И только случайность не дала отчаянным самураям произвести выстрел.
У нас впереди ещё немало миль, продолжал командующий, и чинить глупые повреждения и дыры, даже от артиллерии, не вижу потребным. Знаете ли, там под шпицем, как всегда что-то мудрят, строят стратегии от шпионских игр. Авелан, Фёдор Карлович, даже обмолвился, что при всём старании провести отряд скрытно, именно «Ослябю» планируется «показать» японцам ли, или просто свидетелям-нейтралам. Дескать, он единственный проследовал Северным путём.