Однажды она увидела молодую женщину и трех мальчиков, на лужайке перед домом гонявших мяч. Потом к дому подрулила машина, женщина вся засветилась и крикнула детям: «Смотрите, кто приехал!» Мальчишки кинулись к мужчине, вылезавшему из машины.
Уилле была знакома эта волна радости, когда твой муж возвращается с работы.
Если подруги приглашали в кино, на обед или ужин, она изо всех сил старалась поддержать беседу. Одни не затрагивали тему смерти, притворяясь, будто ничего не случилось, и тогда Уилла с каким-то извращенным наслаждением через слово поминала мужа: «Дерек считал Дерек всегда говорил» Другие были чрезмерно заботливы, беспрестанно названивали и держались с ней как с беспомощным инвалидом. Но она понимала, что замыкаться нельзя. По крайней мере, так говорили все вокруг.
На лето Шон устроился спасателем в бассейн, Иэн работал уборщиком посуды в кафе, и Уилла записалась на два курса в колледже неподалеку от дома. Она даже подумывала получить диплом, отложенный из-за первой беременности. А потом она сможет преподавать французский и испанский в какой-нибудь местной школе. Дело-то не в деньгах дед Дерека оставил солидный капитал, но чем заполнить время, когда Иэн окончит школу и уедет?
Уцелеет ли связь с сыновьями, после того как они разлетятся из дома? Сохранят ли мальчики теплые воспоминания о детстве? Или накоплено слишком много обид? Уилла очень старалась быть хорошей матерью, что в ее понимании означало предсказуемой. Она поклялась себе, что ее дети никогда не будут гадать, в каком нынче настроении мама, и, по утрам заглядывая в щелку спальни, пытаться понять, что за день их ожидает. У какой еще матери главная цель быть неотъемлемой частью жизни своих детей?
У Шона появилась постоянная девушка, Иэн подвизался в любительском оркестре, и потому вечерами их почти никогда не бывало дома. Ложась спать, Уилла оставляла свет в прихожей; проснувшись ночью и увидев, что во всем доме темно, она знала, что мальчики дома. Но вот снова заснуть было проблемой. Слово «бессонница» тут, пожалуй, не годилось, она просто уже не спала до рассвета. И если раньше жалела, что сон прервался в четыре утра (для нее пять часов были верхним пределом раннего вставания), то теперь просыпалась и в два, и в час, и даже в двенадцать ночи, когда сыновья еще не вернулись. Может, все потому, что впервые в жизни она спала одна. Из спальни, которую делила с сестрой, она переселилась в университетскую общагу, где обитала в комнате с соседкой, а затем перебралась в супружескую постель. С мужем хорошо: обнимешь его, прижмешься щекой к его спине и спи себе дальше. А вот одной Все думаешь, тревожишься, переживаешь из-за сказанного вчера и со страхом ждешь дел завтрашних.
Уилла часто вспоминала, как они с Дереком познакомилась. Это было на ежегодной вечеринке «Подпольная лотерея», которую старшекурсники устраивали в честь первокурсниц. Из круглой стеклянной банки каждый парень доставал записку с номером, обладательница которого становилась его дамой на вечер. Уилла была под номером 45. Когда Дерек его выкрикнул, она испугалась. Такой раскованный красавец наверняка огорчится, увидев, кто ему достался. Но все же робко подняла свой номер, и Дерек к ней подошел.
Это ты! улыбнулся он.
Оказалось, еще днем Дерек заприметил ее в университетской библиотеке и спросил приятеля, кто она такая. Без понятия, ответил тот. И вот вечером Дерек вытянул ее номер. Ничего этого Уилла, конечно, не знала, но в возгласе его ей почудилось признание: «Это ты, кого я искал всю жизнь!» Может, так оно и было, ибо отныне они стали парой.
Это ты! улыбнулся он.
Оказалось, еще днем Дерек заприметил ее в университетской библиотеке и спросил приятеля, кто она такая. Без понятия, ответил тот. И вот вечером Дерек вытянул ее номер. Ничего этого Уилла, конечно, не знала, но в возгласе его ей почудилось признание: «Это ты, кого я искал всю жизнь!» Может, так оно и было, ибо отныне они стали парой.
Такое не повторяется. Она это знала. Из добрых побуждений одна подруга сказала: пусть сейчас это кажется невозможным, но придет время, и кто-нибудь тебя полюбит, и ты ответишь взаимностью. Уилла тупо смотрела на нее, не веря ни единому слову.
Способ отца (дробить день на кусочки) не сработал. Хотя она очень старалась. Помогало иное. На оживленной улице или в магазинной толпе она смотрела на людей и думала: наверняка почти каждый из них понес какую-нибудь тяжелую утрату. Многие даже не одну. Эти люди потеряли любимых близких, но как-то справились с горем. Вон, шагают себе потихоньку. Некоторые даже улыбаются.
Значит, горе одолимо.
В дверь позвонили, когда Уилла готовилась к контрольной работе. На пороге стоял мужчина лет пятидесяти с лишним, высокий, темноволосый, скуластый.
Миссис Макинтайр? спросил он.
Да.
Судя по обыденному наряду ладные хаки, рубашка поло, популярная у окрестных мужчин, он ничего не продавал, однако этакая выжидательность во взгляде уведомляла, что от Уиллы ему что-то нужно.
Я Карл Декстер, сказал мужчина.
И что?
Я водитель той самой
Он замялся, подыскивая слова, но Уилла его уже узнала. Перед глазами возникли картинки из кладовой памяти: он держит ее за плечо и спрашивает: «Как вы? Не ранены? Лучше вам отойти от машины» На травянистой обочине он разговаривает с двумя полицейскими, по щеке его стекает яркая струйка крови
Ах вон что.
На работе вашего мужа я узнал адрес. Надеюсь, вы не против.
Нет, ничего.
Не хочу вас беспокоить.
Ничуть не беспокоите, сказала Уилла. Зайдете?
Замешкавшись на пороге, он как будто мял в руках шляпу. Никакой шляпы, конечно, не было, просто он жутко нервничал. Уилла собралась проводить его в гостиную, но, подумав, спросила:
Кофе хотите? Или, может, чаю?
Воды, жадно попросил он. Уилла чуть удивилась, но потом подметила его пересохшие губы, из-за которых слова давались ему с трудом. Пожалуйста, добавил Декстер и, отперхавшись, присовокупил: Если не трудно.
Нисколько. Уилла провела его в кухню, решив, что там ему, наверное, будет спокойнее. Присаживайтесь. Лед положить?
Просто чистой воды.
Декстер подсел к столу; он был очень напряжен сидел, не касаясь спинки стула. Уилла достала из холодильника бутылку воды, наполнила стакан и, подав его гостю, села напротив. Залпом осушив стакан, Декстер опустил его на стол.
Кажется, тогда я даже не спросила, что с вами-то, сказала Уилла. Я плохо помню.
Декстер чуть шевельнул рукой мол, сейчас не о том.
Я хотел сказать, мне очень жаль. В смысле, я сочувствую вашей утрате.
Спасибо, кивнула Уилла. Первое время она ловила себя за язык, чтоб не ответить «ничего, все нормально». Теперь уже освоилась.
Я все время об этом думаю. Все из-за меня, да? Виноват я? Правда, он меня подрезал, но я тоже внес свою лепту, так?
Похоже, он не ждал ответа, но, уставившись в одну точку, мысленно перебирал моменты трагедии.
Знаю, теперь я вожу плохо. Хуже, чем раньше. Отвлекаюсь, я это подметил. Еду-еду и вдруг бах! понимаю, что вот-вот поцелую другую машину. Потом заезжаю в гараж и благодарю бога, что нынче обошлось без аварии.
Я молюсь всякий раз, как я за рулем, сказала Уилла.
Видимо, Декстер счел это шуткой, потому что невесело усмехнулся краешком рта.
Прежде я водил весьма сносно. Отвлекался не часто. А потом не подумайте, что я ищу каких-нибудь оправданий, но этой зимой от меня ушла жена.
О господи!
Я не пытаюсь вас разжалобить или чего там.
Нет, конечно, я понимаю.
Мы с ней прожили двадцать восемь лет. Я думал, все у нас хорошо. Детей нет но я всегда считал наш брак счастливым. И вдруг однажды она говорит: «Я должна кое-что тебе сообщить. Я полюбила другого».
Уилла сочувственно покачала головой.
Сперва я хотел ее урезонить мол, ерунда, любой может увлечься. Но не стал. А то еще решит, что я проговорился, понимаете? Одно только сказал: может, говорю, это пройдет? Нет, отвечает, мы хотим пожениться, я уже переговорила с адвокатом.
Сперва я хотел ее урезонить мол, ерунда, любой может увлечься. Но не стал. А то еще решит, что я проговорился, понимаете? Одно только сказал: может, говорю, это пройдет? Нет, отвечает, мы хотим пожениться, я уже переговорила с адвокатом.
Да, это очень и очень тяжело.
Боже мой, я пришел сказать, что переживаю из-за вашей утраты, а вы слушаете мою болтовню о всяких личных мелочах.
Развод вовсе не мелочь.
Декстер вытряхнул в рот последние капли воды и молча уставился в стакан.
Еще налить? спросила Уилла.
Знаете, я думал, я с этим справился, но как будто живу на автомате. До сих пор. Питаюсь в основном хлопьями с холодным молоком.
Так не годится.
Забываю отправить почту, все роняю и разливаю, несколько раз заблудился на дороге, которую знаю как свои пять пальцев.
После смерти мужа со мной то же самое, сказала Уилла. Порой думаю, у меня Альцгеймер! Наверное, и развод своего рода утрата.
Вот только друзья не знают, что говорить по этому поводу.
Они не знают, что сказать и о смерти.
Обычно меня коробило, когда после развода кто-нибудь говорил: «Да мы вот разбежались» или «Просто решили, что каждый пойдет своим путем». Да ладно! хотелось сказать. Почему не признаться, что жена невыносимая командирша или муж гулял налево и направо?
Я понимаю. Кто поверит, что супруги разводятся только, скажем, из-за разных хобби?
Поэтому на вопросы знакомых я отвечал честно: она полюбила другого. Ведь правда все равно всплывет, верно?
Да, рано или поздно.
А знакомцы смущались и сразу меняли тему. Или кто-нибудь ляпнет: вот же шлюха! А Мириам вовсе не шлюха.
Нет, конечно, сказала Уилла.
Впервые за все время Декстер посмотрел ей в глаза:
Он знал, что я сзади?
Что?..
Он меня видел? В смысле, мою машину. Или подрезал, не сознавая, что я совсем близко?
Да нет, видел. Я думаю, он психанул.
Господи! Значит, дело во мне.
Уилла предпочла бы говорить о его разводе. В последнее время все разговоры непременно касались гибели Дерека («Боже мой, какой ужас! Да как же так!»), и от темы смерти ее уже мутило.
Понимаете, муж был очень вспыльчивый, сказала Уилла. Вечно орал на другие машины: ты уж реши, левый ряд или правый, чего раскорячился-то? Ой, зеленый зажегся, что бы это значило?
Карл Декстер только криво усмехнулся.
Он взялся обучить младшего сына вождению, но однажды высадил его из машины и отправил домой пешком, хотя они уехали уже черт-те куда. Из-за того, что сын пропускал вперед всех и каждого.
Вы очень добрый человек, вдруг сказал Декстер.
Дети считают меня чересчур доброй.