Нет, серьезно. Я бы понял, если б вы меня погнали взашей. Дескать, был бы внимательнее, ничего бы не случилось.
Так можно сказать о любой ситуации. Уилла встала.
Декстер тоже поднялся и протянул руку:
Спасибо, что поговорили со мной.
Вам спасибо, что зашли.
В сентябре Шона проводили в университет Санта-Барбары. Туда машину вел он, а на обратном пути за руль «тойоты», вдруг показавшейся слишком пустой, сел Иэн. Он начал свой предпоследний год в школе, Уилла записалась на полную университетскую программу. Всю одежду Дерека она упаковала в коробки и передала благотворительной организации. Кабинет его, где обычно он лишь смотрел телевизор, отошел Иэну и стал местом тусовок с друзьями. Поняв, что мать не возражает против репетиций оркестра, Иэн чаще бывал дома.
По ночам Уилла по-прежнему просыпалась, ворочалась и переживала по всякому поводу, но, час-другой промаявшись, засыпала опять и утром себя чувствовала отдохнувшей. Похоже, она более или менее пришла в норму.
В памяти возникали дни из детства: с утра зарядит дождь, ты вынужденно торчишь дома читаешь или пялишься в телик, а после обеда вдруг выглянет солнце и ты мигом собираешься гулять, думая: «Вот же счастье привалило!»
В октябре они с Иэном слетали на восток к ее отцу, вечно находившему отговорки, чтобы не приезжать к ним. Визиту он, похоже, обрадовался, хоть и в своей безмолвной манере, а Уилла наслаждалась возможностью быть полезной устроила генеральную уборку и забила холодильник упаковками со всяческой едой. Погостили недолго выходные на День Колумба и уже во вторник вернулись домой, где Уилла, подкошенная трехдневной суетой и сменой часовых поясов, средь бела дня уснула на диване.
Ей приснился Дерек, чего раньше не бывало, хотя она очень этого хотела. Оказалось, произошло недоразумение и он вовсе не умер. Звякнул дверной звонок, и вот он, Дерек, ничуть не изменившийся милое веснушчатое лицо, гусиные лапки возле глаз. Однако он был рассержен. Уилла знала этот его взгляд.
Что за дела? сказал он. Ты выбросила всю мою одежду?
Ой, прости, пожалуйста! Я думала
На секунду отвернешься, и все мои вещи на помойке!
А дверной звонок все тренькал. Что-то непонятное.
Уилла проснулась. Звонок и впрямь голосил. Еще сонная, она села, пригладила волосы. Покачнувшись, встала с дивана, прошла в прихожую и открыла дверь. На крыльце стоял Карл Декстер. Уилла ойкнула.
Здравствуйте, сказал он.
Добрый день.
Я не вовремя?
Нет, ничего.
Наверное, надо было пригласить его в дом, но она еще не вполне очнулась и только моргала.
Я тут подумал, вдруг вы согласитесь поужинать со мной. Может, сегодня или в другой день, когда вам будет удобно.
Опять ойкнув, Уилла секунду помешкала.
Спасибо, но, думаю, нет, сказала она.
Ладно.
Извините.
Нет, я понимаю. Декстер неловко взмахнул рукой и ушел.
Закрыв дверь, Уилла вернулась в гостиную. Села на диван, потом улеглась и, закрыв глаза, попыталась восстановить сон, прокрутить его, так сказать, заново. Вот Дерек звонит в дверь, она встает, идет в прихожую Однако сон упрямо не шел, словно она выдула целый кофейник кофе.
Но Уилла не сдавалась. Вот она в прихожей. Открывает дверь. На крыльце Дерек, злой как черт.
Что за хрень, Уилла?
Это ты. Она его обнимает, уткнувшись головой ему в грудь.
Часть вторая
2017
Телефон затрезвонил во второй половине июльского вторника, когда Уилла разбирала свои ленты. На кровати разложив их по цвету, каждую она разглаживала и затем укладывала в обтянутую тканью шкатулку, специально для того купленную. И тут вдруг дзынь-дзынь!
Уилла прошла к телефону и глянула на определитель номера: код Балтимора. Шон? Нет, номер не его, однако сердце царапнула когтистая лапка тревоги. Уилла взяла трубку:
Алло?
Миссис Макинтайр? спросил женский голос.
Уже больше десяти лет Уилла носила другую фамилию, но ответила утвердительно.
Вы меня не знаете, сказала женщина. Начало не обнадеживало. Бесцветный голос ее казался сытым, а балтиморский выговор превращал «вы меня» в «вымя». Я Кэлли Монтгомери, соседка Денизы.
Какой Денизы?
Вашей невестки.
Как ни печально, невесток у Уиллы не было, но спорить она не стала, поскольку одно время Шон жил с некоей Денизой.
Ах да.
Вчера ее подстрелили.
Что-что?
Ранили в ногу.
Да кто же?
Вот уж чего не скажу. Кэлли дыхнула в трубку. Сперва это показалось смешком, но потом Уилла догадалась, что собеседница курит. Она уже подзабыла эти шумные паузы, возникающие в телефонном разговоре с курильщиком. Наверное, случайность. Знаете, как оно бывает.
Ну да.
Так вот, Денизу увезли на «скорой», и я по доброте душевной забрала ее дочку к себе, хотя, честно сказать, совсем ее не знаю. Да и с Денизой-то мы едва знакомы! Сюда я переехала только в прошлый День благодарения, когда бросила это жалкое подобие мужа и спешно сняла себе жилье. Но то совсем другая история, вам, наверное, не интересная. Я-то думала, понянчусь с Шерил пару часиков, и все. Подумаешь, пуля в ноге. И тут нате вам: Денизу прооперировали, девчонка ночует у меня, а утром мамаша ее звонит мол, оставляют в больнице и неизвестно когда выпишут.
Ох ты
А у меня же работа! Я служу в банке! Звонок застал меня уже на пороге. И потом, я не умею обращаться с детьми. Вчерашний день, знаете, тянулся просто нескончаемо.
Уилла вспомнила, что Дениза мать-одиночка, но понятия не имела, сколько лет ее ребенку, и лишь краем уха слышала об отце, про которого говорилось как-то невнятно: «Давно сгинул».
Вот уж проблема, беспомощно сказала она.
Да еще этот Аэроплан, а у меня, кажется, на него аллергия.
Не поняла?
Я, значит, вошла в дом Денизы и посмотрела список номеров над телефоном, а там врачи, ветеринары и всякое такое. Позвоню, думаю, Шону, раз такое дело, хотя всем известно, что Дениза его на порог не пустит, но тут вижу запись «Мама Шона» и говорю себе: ладно, позвоню этой маме Шона, пускай приедет и заберет свою внучку.
Уилла и представить не могла, с какой стати ее номер оказался в списке Денизы.
Вообще-то начала она, но ее перебили:
Между прочим, какой это штат?
Что?
Код пять-два-ноль у какого штата?
Аризона.
Ну что, подберете рейс, чтоб к вечеру сюда добраться? У вас же там еще полдень, да? А то я тут просто с ума схожу, ей-богу. Жду вас не дождусь. Я, Шерил и Аэроплан прижались носами к оконному стеклу и глядим на дорогу.
Послушайте, я не опять начала Уилла, но теперь осеклась сама.
Повисла короткая пауза, Кэлли выдохнула дым.
Я живу через два дома от Денизы, сказала она. Доркас-роуд, триста четырнадцать.
Триста четырнадцать, вяло повторила Уилла.
Мой номер у вас отразился, да? Сообщите, в котором часу прилетаете.
Погодите!
Но Кэлли повесила трубку.
Разумеется, никуда она не поедет. Это просто безумие. Надо перезвонить и сказать, что никакая она не бабушка. Хотя, в принципе, это было бы совсем неплохо.
Надо признать, последнее время в ее жизни мало что происходило. Прошлой осенью они с мужем переехали в пригород Тусона, где обитали поклонники гольфа. (Питер заядлый игрок, а Уилла даже правил не знала.) Ей пришлось бросить любимую работу преподавание английского иностранцам, но она рассчитывала что-нибудь себе подыскать, хотя пока что не особо старалась. Ее словно парализовало. Питер часами пропадал на поле для гольфа, сыновья жили далеко Шон заведовал филиалом «Спортс Инфинити» в Таусоне, Мэриленд, Иэн занимался чем-то климатическим в горах Сьерра-Невады, родители умерли, с сестрой почти не виделись. Даже близких подруг здесь не было, одни приятельницы.
Интересно, что брать с собой, если вдруг соберешься в Балтимор? Никаких официальных нарядов, конечно, не надо. А платье-трапецию, в котором она любила путешествовать, доставили из химчистки? Уилла пошла глянуть в шкафу.
К возвращению мужа из гольф-клуба она уже забронировала билет на завтрашний рейс, где еще были свободные места.
Не понимаю, сказал Питер. Он стоял в дверях спальни и смотрел, как Уилла пакует чемодан, раскрытый на кровати. Ты никогда словом не обмолвилась об этой Денизе.
Да миллион раз я о ней говорила! Пару лет они с Шоном жили вместе, вспомнил?
Но кто она тебе? Почему тебя она просит приехать?
Ты что, не слушал? Попросила соседка. Кэлли. Дениза в больнице, и ее дочка
Но это не дочка Шона.
Нет.
Кстати, сколько лет девочке?
Точно не знаю.
Питер смолк, терпеливо ожидая, когда она сама осознает всю абсурдность своего поведения.
Он был на одиннадцать лет старше, и порой Уилла, глядя на этого серьезного ухоженного мужчину загорелое чеканное лицо, серебристый ежик волос, чувствовала себя наивным несмышленышем. К тому же он частенько называл ее «маленькой». Вот и сейчас.
Послушай, маленькая, сказал он, я понимаю, после переезда ты осталась не у дел. И тебе хочется больше общаться с сыновьями. Но сейчас это просто глупость. Ты же никогда не встречалась с этой женщиной!
Зато я с ней разговаривала.
Вот как?
Раз-другой по телефону, когда звонила Шону.
Муж опять одарил ее терпеливым взглядом.
Ох, Питер, ну встань на мое место! Я уже сто лет не чувствовала себя нужной! А тут эти люди говорят, что нуждаются во мне Кэлли, Шерил и Аэроплан прижались носами к оконному стеклу! Неужели так трудно понять?
Какой еще Аэроплан?
Собака, наугад сказала Уилла.
Ладно, наконец сказал Питер, помолчав. Я еду с тобой.
Поедешь в Балтимор?
Когда последний раз ты путешествовала одна? Вообще было такое, чтоб куда-нибудь ты поехала в одиночку? И потом, кто-то должен присмотреть, чтоб тебя там не облапошили.
Конечно, надо было ответить: «Боже мой, мне шестьдесят один, и я пока еще в своем уме! Да, случалось, я путешествовала одна. Правда, давно». Но от мысли, что о ней позаботятся, сразу стало легче, и потому Уилла лишь слабо возразила:
Еще неизвестно, удастся ли тебе достать билет.
Не волнуйся. Это всегда можно устроить.
И он пошел устраивать.
Дождавшись, когда муж усядется смотреть вечерние новости, Уилла позвонила Шону. В спальне набрала номер и через французское окно вышла на террасу с видом на поле для гольфа. Жара, слава богу, понемногу спадала. Уилла никак не могла привыкнуть к тому, что без кондиционера здесь не прожить. От него зависишь, как астронавт от кислородного баллона. Если вдруг вырубят электричество, все, наверное, погибнут. Стоило об этом задуматься, как накатывала легкая паника.