Я просмотрел все ваши договоры и подвел итог.
Дайте-ка угадаю: вы принесли с собой еще один и хотите мне его продать?
Джонатан рассмеялся:
А вот и нет как раз наоборот. Я пришел к выводу, что некоторые страховки по нескольку раз покрывают одни и те же риски. Иными словами, за защиту от этих рисков вы платите по нескольку раз. Я все привел в порядок, и теперь вы сможете экономить восемьдесят девять долларов ежемесячно.
Вот так новость!
Да, и я подумал, что вы обрадуетесь.
Э а еще есть?
В каком смысле?
У вас, наверное, есть еще что-нибудь, что я должен буду оплатить.
Нет.
Но я полагаю, вы пришли не затем, чтобы мне все это сказать
Э ну да, конечно. Я удостоверился, что теперь все правильно.
Чаттерджи озадаченно на него посмотрел:
Ясно А могу я угостить вас чашечкой чая масала?
Остаток недели прошел на удивление хорошо. Джонатан снова стал находить удовольствие в работе, совсем как в начале карьеры. Он ездил по клиентам, выправлял их договоры в соответствии с действительными нуждами и советовал, если это было необходимо, заключить новый договор. Он чувствовал, как его увлекает новое движение, как возвращается прежняя энергия. Работа вновь обрела для него смысл. Его миссия, его роль теперь радовала его.
В пятницу он оказался на террасе кафе наедине с Анжелой. Неподалеку от них, на привычном месте, старый саксофонист играл джазовые шлягеры, выводя мелодии с обезоруживающей неуверенностью, и у его ног на земле лежала перевернутая бейсболка.
Майкл прийти не сможет, сказала Анжела. У него какие-то срочные дела с клиентами он только что прислал мне сообщение.
Они заказали кофе. Джонатан вдруг оробел. Он уже отвык от ее общества, и теперь его одолевали противоположные чувства от замешательства до смутной радости. Она держалась увереннее, чем он. А может, просто более умело скрывала смущение.
В нем все звучал голос Марджи, убеждавший его поговорить с Анжелой, высказать ей все, что было у него на сердце. Доверься ей и выскажи свои чувства. Но чем яснее слышался ему этот голос, тем больше он застывал в спасительной нерешительности.
Саксофонист отчаянно киксанул и продолжил играть как ни в чем не бывало.
Анжела пыталась поддержать разговор, но Джонатану показалось, что она избегает встречаться с ним взглядом. Она рассказала обо всех новостях компании и о том, что там происходило во время его отсутствия. Когда эта тема была исчерпана, она принялась комментировать текущие события в присущей ей манере, сдобренной едким юмором, который так ему нравился. Моментами он переставал вникать в суть того, что она говорит, наслаждаясь просто самим разговором. Ему показалось, что их отношения начинают восстанавливаться, он радовался этому, наслаждаясь им же самим созданной иллюзией.
А потом ему и в самом деле показалось, что что-то изменилось: он уловил в глазах Анжелы ту же радость ей, похоже, нравилось вот так с ним беседовать вдвоем. Перемена была еле заметной: легкий отсвет в глазах, мелькнувшая на губах улыбка. А голос Марджи становился все настойчивее, все требовательнее, и наконец Джонатан понял, что это сильнее его. Сейчас или никогда.
Он не сводил с Анжелы глаз, чувствуя, как в нем растет та самая уверенность, то самое мужество, которого ему до сих пор не хватало. Анжела все говорила и говорила, и на губах ее теперь играла настоящая улыбка. Нет, ему не показалось: она действительно улыбалась, и взгляд ее все чаще и чаще останавливался на нем.
Анжела
Она подняла на него глаза, замолчала и взглянула мягко и нежно, словно она чего-то ожидала. Этот взгляд придавал ему смелости заговорить с ней. Ему хотелось продлить этот яркий миг, навсегда сохранить взгляд Анжелы.
Анжела Я хотел тебе сказать Ты была права в тот раз когда упрекала меня, что я мало времени уделяю семье воспитанию Хлои в общем, всему Теперь я это понял И хотел тебе это сказать
Она не ответила и пристально, молча смотрела на него. Он снова заговорил:
Я понял, что тогда, может быть, не умел показать или сказать тебе что я тебя люблю. Это глупо, но я думал, что ты и так это знаешь, что тебе и не нужно постоянно это слышать.
Она никак не реагировала просто очень внимательно его слушала.
И еще я хочу, чтобы ты чтобы ты знала, что мое чувство к тебе осталось таким же, как прежде. И я подумал, что нельзя позволить какому-то недоразумению разрушить отношения отношения, которые для меня всегда были очень важны
Он замолчал. Анжела по-прежнему не сводила с него глаз, но ее улыбка исчезла, взгляд стал безразличным и холодным, лицо жестким. Она смотрела на него довольно долго, ничего не говоря и не двигаясь. Потом кашлянула, чтобы прочистить горло.
Мне пора идти.
Она встала, положила мобильник в сумочку, перекинула ремень через плечо и исчезла в потоке пешеходов.
Растерянный Джонатан неотрывно смотрел в толпу безымянных прохожих, размеренным шагом идущих по своим делам.
Он вдруг почувствовал себя опустошенным: у него не осталось ни энергии, ни мыслей. И надежды тоже не осталось. Бездушный звук саксофона отдавался в голове. Нескончаемый поток прохожих струился перед глазами, но внимания не задевал как вода, что стекает по листьям и не может их намочить.
Он машинально достал бумажник и расплатился.
Потом взял телефон, набрал номер, и гудки перекрыли звук саксофона.
Майкл, это я, Джонатан.
Перед тем как продолжить, он набрал в грудь воздуха.
Я внимательно подумал и решил принять твое предложение. Предупреди адвоката, чтобы он приготовил документы. И чем скорее, тем лучше.
27
«И Остин Фишер только что блестяще отвоевал себе место в полуфинале, выиграв у австралийца Гая Харрисона. От его травмы, похоже, осталось только дурное воспоминание, хотя бандаж все еще стягивает плечо. Напомню вам счет: 6:4; 7:5; 6:4. Публика, вероятно, слегка разочарована: ведь симпатичному австралийцу удалось завоевать сердца зрителей и»
Майкл выключил телевизор, весьма довольный. Еще один повод выпить шампанского! Решение Джонатана окрылило его. Едва он расплатится с ним за его долю, как станет владельцем двух третей капитала и сразу же перепродаст бизнес как убыточное предприятие тому, кто предложит за него кругленькую сумму. Дело выиграно! И он сможет позволить себе отпуск, блаженное безделье на солнышке, красивых девушек
И тут ему в голову пришла идея. Он набрал номер.
Саманта? Это Майкл. Давай пересечемся сегодня вечером.
Это еще зачем? Я занята.
Чтобы устроить маленький праздник! Чем это ты занята?
Ответом было молчание.
Отгадай.
Так в чем проблема отмени!
Я держу свои обещания это вопрос репутации. У меня взыскательные клиенты.
Майкл хохотнул:
Плачу вдвое.
Джонатан отложил бритву и выглянул в окошко ванной. В саду напротив слышались детские голоса: там играли дети Гэри. И тут в сад вышел папаша.
Что там за пакость вы еще затеяли? крикнул он.
Но папа, мы не делаем никаких пакостей мы играем! Иди посмотри, что мы придумали!
Нет, так не пойдет! Или вы думаете, что на отца можно наплевать? Что, не терпится расколошматить окно? И слушать вас больше не желаю, понятно?
Плачу вдвое.
Джонатан отложил бритву и выглянул в окошко ванной. В саду напротив слышались детские голоса: там играли дети Гэри. И тут в сад вышел папаша.
Что там за пакость вы еще затеяли? крикнул он.
Но папа, мы не делаем никаких пакостей мы играем! Иди посмотри, что мы придумали!
Нет, так не пойдет! Или вы думаете, что на отца можно наплевать? Что, не терпится расколошматить окно? И слушать вас больше не желаю, понятно?
Мальчишки с недовольным видом угомонились. Папаша удалился, даже не заметив, как они растерялись. Смерть матери стала для детей жестокой утратой. С таким настроем отца им теперь и вовсе не достанется ни капли нежности
Джонатан подумал о Хлое, об Анжеле
Майкл с самого начала был прав. Находиться вместе им вредно. Спустя долгое время он решил все-таки перевернуть страницу и перейти к следующей. Это поможет ему забыть Анжелу и позволит создать что-нибудь новое.
Он хорошо знал: сожаления по поводу сделанного выбора ни к чему не приведут. Такова жизнь: по ней, как вехи, расставлены наши ошибки, и эти ошибки имеют право на существование. Они, несомненно, приносят свою пользу, несмотря ни на что. Принимать. Философия Марджи приводила к прощению. Принимать это особое искусство жить.
Конечно, жалко бросать работу как раз в тот момент, когда она начала для тебя обретать смысл, но ему по-прежнему хотелось верить. Жизнь слишком коротка, чтобы жаловаться на разочарования, и он это знал, как никто другой. Жизнь это непрерывное движение: каждый миг все изменяется, и сопротивление этим изменениям может привести только к беде. А идти вперед, обновляться и, в конце концов, ценить все, что происходит, помогает вера в жизнь. Он пока не знал, что станет делать дальше, но у него впереди еще было время. На бумажную писанину уйдут долгие недели, и он решил, что останется на месте до последнего дня. Он сохранит, насколько это возможно, тот порыв, что совсем недавно его воодушевил, и станет выполнять свои обязанности так, как он теперь это понимал.
Он купил у Гэри два маффина и устроился на террасе с большой чашкой чая.
Боковым зрением Джонатан уловил на настенном телеэкране, как женщина-психоаналитик объясняет, что люди порой страдают от отсутствия проявлений чувств далеких предков, которых они, может быть, и не знали. Когда ребенку очень не хватает таких проявлений и он не чувствует себя любимым, он бессознательно уходит от собственных эмоций в некое защитное пространство. Джонатан тотчас вспомнил Гэри. Когда такой человек становится взрослым, говорила психоаналитик, он может очень холодно относиться к собственным детям, и подобное поведение может передаваться из поколение в поколение
До чего надоели эти глупости! сказал один из стоявших у стойки клиентов. У тебя что, других каналов нет?
Бармен переключил канал, и на экране появилось решительное лицо Остина Фишера. Джонатан улыбнулся, глядя на своего бывшего идола, и тот напомнил ему недавнее состязание с Майклом. Теперь он был уверен, что никогда не станет таким же хорошим коммерсантом, как Майкл. И слава богу, потому что понял: его миссия совсем не в этом.
Спустя несколько минут он заметил на террасе маленького старичка, и вид у того был совершенно подавленный. Он несколько мгновений наблюдал за старичком, потом жестом подозвал официантку.