Я хочу поговорить с тобой о важности чтения, договорил он.
Непонимающе глядя на Толстяка, я взяла протянутые мне бумаги.
Потому что мне слишком мало задают?
Я нашел несколько книг, которые, думаю, могли бы тебе понравиться, и распечатал рецензии, чтобы тебе было проще выбрать. Чтение может изменить твою жизнь, значительно проговорил Толстяк. И открыть твой ум
Сегодня я уже выслушала один монолог о важности образования, перебила его я, сражаясь с желанием отшвырнуть эти бумаги. Зачем все эти шпионские игры, если он просто хотел огласить список того, что могло бы меня заинтересовать? Я взглянула на листок: «Обитатели холмов». Шутишь что ли?
Парень наклонился ко мне и провел пальцем по полям распечатки.
Я подумал, мы сможем сравнить наши заметки, так как мы делали это с родителями.
Не сразу, но до меня наконец дошло, и я чуть не свалилась со скамейки.
Ты С трудом сглотнув, я прошептала: Ты доверяешь этим рецензентам?
Да, кивнул Толстяк. Я полагался на них долгие годы.
Это были те самые рецензии. Только Руби и Лиам знали, как Толстяк и его родители обменивались сообщениями, когда он был в бегах. Теперь я внимательнее всмотрелась в первую: это было письмо из онлайн-магазина, который они использовали, с темой «рекомендация от пользователя EleanorRigbyyy».
Облегчение волной окатило меня, и в этот момент я осознала, какой страшный груз носила в себе эти шесть месяцев. Они в порядке. Они живы.
Но когда этот страх ушел, в моем сердце зашевелилась боль иного рода. Слишком горячая и слишком острая невозможно дотронуться. За секунду до того, как парень отвел взгляд, я увидела те же эмоции в лице Толстяка. Мы оба молчали, не пытаясь поведать друг другу о том, что мучило нас. Но я почувствовала, как это чувство обретает форму, подобную обоюдоострому клинку.
Они ушли.
Почему бы тебе не взять их домой и не подумать о том, какую книгу прочитать первой? Толстяк забрал у меня листки и сложил их несколько раз, чтобы они влезли в мою сумочку. Давай зайдем ко мне. Умираю от голода. Я снова заказал итальянскую еду надеюсь, ты не против.
В радиусе двенадцати кварталов пока удалось открыться только одному ресторану, которым стал «Север Италии».
Мечтаю, что когда-нибудь смогу восхищаться чесночным хлебом так же, как ты, пошутила я и взяла его под руку.
И мы, включая Фрэнка, который держался чуть позади, направились к дому, где жил Толстяк.
Теперь это стало для нас частью новой действительности, так же как новое правительство и его новые законы. Открывались парки. Проходили встречи. Заработали школы. Мы остались.
Они ушли.
Эти слова непрестанно крутились у меня в голове, хотя все это время Толстяк рассказывал о своей работе и расспрашивал о школе. И хотя наша жизнь была по большей части хорошей, по большей части нормальной и в хорошем смысле слова скучной
Эти слова непрестанно крутились у меня в голове, хотя все это время Толстяк рассказывал о своей работе и расспрашивал о школе. И хотя наша жизнь была по большей части хорошей, по большей части нормальной и в хорошем смысле слова скучной
Они ушли.
Я понимала, почему. Я понимала их выбор. Но все равно никак не могла понять, как четверо превратились в двоих.
Кейт, видимо, настолько устала, что не услышала, как я выскользнула из квартиры в три часа утра.
Я основательно утеплилась, надев полосатый флисовый свитер, пальто, сапоги с меховой подкладкой и вязаную шапку в придачу. И даже этого оказалось недостаточно, чтобы защититься от порывов обжигающе холодного ветра с дождем, который обрушился на меня, стоило открыть заднюю дверь и выйти в проход между домами. Я пробежала мимо мусорных контейнеров и автомобилей, выискивая нужный.
Эй!
Я резко повернулась, поскользнувшись на мокром тротуаре. Внутри непримечательного синего «седана» зажегся свет. На водительском месте сидел Толстяк в черном свитере с высоким воротником, который он натянул до самого носа. Черная шапка-бини сдвинута так низко, что почти скрывала глаза.
Я взглянула в салон и сразу вспомнила: «Нас только двое», поэтому забралась на переднее пассажирское сиденье и тихо захлопнула за собой дверь. Поток теплого воздуха от печки приятно согревал лицо. Когда я пристегнулась, Толстяк задним ходом снова выехал на улицу, осмотрелся еще раз и только потом опустил воротник.
Ви хотела пойти, объяснил он, но мы решили, что если мы трое исчезнем одновременно, это будет слишком подозрительно.
Думаю, наше отсутствие всe равно будет выглядеть довольно подозрительным, сказала я.
Барабаня пальцами по рулю, парень наклонился вперед и прищурился, вглядываясь в темную улицу. Машина набирала скорость, и дворники задвигались быстрее.
Сегодня Ви скажет Кейт, что мы с тобой собрались вместе съездить куда-нибудь, пояснил он. И они придумают хорошее оправдание, почему мы не захватили Фрэнка. Предполагается, что у меня должны быть свободные выходные теоретически
Сегодня среда, напомнила я.
У меня может быть выходной и в среду, учитывая, что я не брал выходных уже И Толстяк замолчал.
Никогда. Я покачала головой. Ты никогда не брал выходных. Слушай, а чья это машина?
Ее добыла Вайда у На самом деле я не спрашивал, потому что решил, что так будет лучше, сообщил он. Ви проверила ее сама на предмет GPS-трекеров и следящих устройств.
Зачем она вообще тратила на это время? Автомобиль выглядел старше нас троих вместе взятых. Тут и колпаков на колесах не было, не то что GPS-навигатора.
Итак помолчав, снова заговорил Толстяк. Что ты думаешь об этих посланиях?
Сообщений было три. Два от Лиама и Руби, а одно от Толстяка с указанием встретиться с ним позднее тем же утром. Мы живы и в безопасности и все объясним, если ты к нам приедешь, гласило первое сообщение. Второе было менее четким: Граффити в Блэкстоуне, напиши имя на стене. Оставь камень у чайного магазина напротив.
Нам разрешили узнать, что они все еще живы. Предполагается, мы должны быть благодарны за одно только это. И все-таки, как это в духе Лиама, пробормотал Толстяк. Не мог он просто написать: «Приезжайте туда-то и туда-то, и я вас подберу».
По крайней мере, нас не заставляют искать какие-нибудь предметы, порадовалась я.
Инструкции не вполне четкие, но для начала их было достаточно. Блэкстоун это город в Вирджинии в нескольких часах езды на юг. Нам оставалось лишь найти там разрисованную стену и чайный магазин.
Они просто соблюдают предосторожности.
Ты всегда на стороне Ли, заметил Толстяк.
Вовсе нет, возразила я. Иногда я на стороне Вайды.
Парень не рассмеялся, хотя я на это надеялась. Он даже не включил радио, но это как раз не показалось мне странным. Это Лиаму всегда было нужно слышать музыку или новости в качестве фона, он не выносил тишину.
Толстяк оперся локтем о дверцу и подпер голову ладонью.
Всегда так странно видеть тебя за рулем. Я покачала головой.
Если бы мне удалось сохранить свои старые очки, я мог бы сменять Лиама в «Бетти», по крайней мере, иногда, сказал Толстяк. Но я сомневаюсь, что он бы мне разрешил. Ты же знаешь, что он помешан на вождении.
Наверное, ты прав, кивнула я. Видишь? А теперь я на твоей стороне.
Наконец-то я увидела подобие улыбки.
Жаль, что я не умею водить. Так глупо, что мне приходится ждать.
Куда ты торопишься? И Толстяк легко погладил меня по голове он не делал этого уже много лет. Знаешь, сколько всего может пойти не так, если ты окажешься за рулем? Это даже не принимая во внимание действия других водителей. Так что давай лучше поговорим о чем-то, что не подразумевает аварий со смертельным исходом. И его руки крепко сжались на руле.
Мы выехали из Вашингтона и добрались до кольцевой автострады. Из-за дождя и высокой влажности окна внутри запотевали, однако можно было рассмотреть и новые фонари, и камеры наблюдения, которые установили не так давно. Сейчас дорога была пустой, и только лучи наших фар пронзали темноту, а над городом застыло небольшое облако искусственного освещения.
Я что, всегда на его стороне? Правда? вслух размышляла я. Клянусь, я ничего такого
Толстяк быстро покосился в мою сторону, а потом снова сосредоточился на дороге.
Дело не в выборе стороны. Прости, мне вообще не стоило этого говорить. Ты знаешь, как я себя веду, когда понижается сахар в крови. Это же Ли он забавный, милый и одевается так, словно хочет всех обнять.
Он очень часто носит фланелевые рубашки, согласилась я. Но и ты тоже такой. Не делай такое лицо, чтобы доказать, что я не права. Ты такой же.
Мне так не кажется, признался Толстяк. Но мне всегда казалось, что вы от меня отличаетесь. И я это уважаю. Я никогда не был Мне труднее открываться другим людям.
Капли дождя, стекающие по лобовому стеклу, вспыхивали в свете фар как падающие звезды.
По его словам получалось, будто одна дружба лучше или важнее другой. Это было не так. Они просто разные. Любовь всегда одна. Единственное различие в том, что Лиам потерял младшую сестру. А потом брата. И мне всегда казалось, будто он всегда хотел доказать себе, что сможет спасти хотя бы кого-то из нас.
Я всегда понимала тебя, сказала я Толстяку. А ты всегда понимал меня.
Парень, сглотнув, повернулся ко мне. Всегда гиперответственный и самоотверженный, Толстяк взваливал на себя больше, чем другие. И сейчас, когда мы оказались только вдвоем, у меня заныло в груди. Я только сейчас заметила, как сильно он похудел жесткая ткань костюма это скрывала, а лицо осунулось.
А еще я с отвращением отметила, что эгоистичная часть меня пребывает в таком восторге от предстоящей встречи с друзьями, что уже и забыла, благодаря кому это стало возможным. На какие ухищрения пришлось пойти Толстяку и Вайде, сколько всего предусмотреть, чтобы никто посторонний не подсмотрел их скрытые сообщения, не проследил за их приготовлениями.
Толстяк рисковал больше остальных. Если нас поймают или выследят, Вайда лишится статуса активного агента, а вот на Толстяка выльются ушаты грязи. Он окажется мошенником, который использовал свою должность в личных целях. Конгресс мог бы заявить, что Чарльз Меривезер сознательно ввел их в заблуждение, и Толстяк мог угодить в тюрьму за ложь под присягой. Совет Пси еще делал первые шаги и не пережил бы потерю своего идейного лидера.
Ты в порядке? спросила я.