Допустим, Лоран действительно нашел сумку в этом районе. Но разве из этого вытекает, что его книжный располагается именно здесь? Может быть, он тут живет, а работает на другом конце города. Или вообще оказался здесь случайно. Да и вор мог далеко удрать с места преступления. Может, у него за углом был припаркован скутер? Или он нырнул в метро, а сумку бросил в десяти остановках от ее дома. Интересно, что сделала бы на ее месте Софи Калль? Наверное, написала бы стихотворение, и не одно. Во всяком случае, провела бы время с большей пользой, чем Лора, потратившая полдня на бессмысленный обход книжных магазинов. Лора постепенно свыкалась с грустной мыслью о том, что нитка, за кончик которой она держалась, надеясь распутать клубок, оборвалась. Ей не суждено встретить человека, цитирующего Модиано, кормившего ее кота и написавшего в письме: «Простите меня за то, что я столь беспардонно вторгся в вашу жизнь». Она поставила на колени лиловую сумку, достала купленный накануне кошелек и полезла за мелочью. Ее пальцы нащупали пару игральных костей. «Я когда-нибудь увижу Лорана?» загадала Лора и бросила кубики на мраморную столешницу. Ее лицо озарила улыбка. Фатум, если верить выпавшим цифрам, был настроен более чем оптимистично. К сожалению, реальность не давала оснований для столь благоприятного прогноза. Лора взяла «Монблан» и аккуратно вычеркнула названия двенадцати книжных магазинов, выписанные в красную тетрадь.
Хлоя сидела в просторном кабинете со стеклянными стенами на втором этаже мастерских и молча смотрела на директора.
Восемнадцатый век, позолота давно сошла бормотал Себастьен Гардье, изучая раму небольшого натюрморта. Скажи родителям, пусть зайдут примерно через месяц. Как им, не очень срочно?
Хлоя отрицательно помотала головой.
А можно мне посмотреть, как вы тут работаете?
Себастьен одарил ее благожелательной улыбкой.
Ну конечно, посмотри, если тебе интересно. Можешь даже задать мастерам парутройку вопросов. Но лучше просто смотри. Уметь смотреть вот что в нашем деле главное! Он назидательно воздел указательный палец. Так что открывай глаза пошире и смотри! Удачи! добавил он, провожая ее к лестнице.
Хлоя сидела в просторном кабинете со стеклянными стенами на втором этаже мастерских и молча смотрела на директора.
Восемнадцатый век, позолота давно сошла бормотал Себастьен Гардье, изучая раму небольшого натюрморта. Скажи родителям, пусть зайдут примерно через месяц. Как им, не очень срочно?
Хлоя отрицательно помотала головой.
А можно мне посмотреть, как вы тут работаете?
Себастьен одарил ее благожелательной улыбкой.
Ну конечно, посмотри, если тебе интересно. Можешь даже задать мастерам парутройку вопросов. Но лучше просто смотри. Уметь смотреть вот что в нашем деле главное! Он назидательно воздел указательный палец. Так что открывай глаза пошире и смотри! Удачи! добавил он, провожая ее к лестнице.
«До чего безобразная рама», сказала она вчера за ужином. Бернар проследил за ее взглядом, направленным на висящую на стене картину. «Хлоя, что ты такое говоришь? обиженно возразил он. Эта картина досталась мне от отца, и я очень ею дорожу». «Я ничего не имею против картины, вздохнула Хлоя. Я говорю про раму. Сам посмотри, это ужас что такое. Вся облезлая». «И то верно, согласился Бернар. Но она не всегда была такая». Картина представляла собой симпатичный натюрморт с омаром. Тогда Хлоя объяснила, что мать одной из ее школьных подружек работает золотильщицей, и она могла бы показать раму ей. «Почему обязательно сейчас? не согласилась Клер. Что эта рама, горит?» «Вот именно что горит, торжественно произнес Бернар. Я страшно рад, что Хлоя интересуется вещами, связанными с историей моей семьи. Давай завтра утром ее снимем, продолжил он, обращаясь к Хлое, вместе упакуем, и ты отнесешь ее своей подружке». «Правда, я не знаю, сколько это будет стоить, задумчиво проговорила Хлоя. Может, слишком дорого?» «Не важно! безапелляционным тоном заявил Бернар. Я вполне в состоянии заплатить за реставрацию рамы». Хлоя молча кивнула и предложила сходить на кухню за десертом. Клер посмотрела на Бернара. «Я очень тебе благодарна за Хлою, с нежностью сказала она. Спасибо, Бернар». «Знаешь, отозвался Бернар, подливая ей вина, мне кажется, что твоя дочь только притворяется бунтаркой. На самом деле она очень домашняя девочка. Вот увидишь».
Имя, фамилия, профессия. Хлое потребовалось ровно четыре минуты, чтобы найти в интернете адрес мастерских, где работала Лора Валадье.
В большом помещении трудились в тишине семеро золотильщиков. Первым к Хлое поднял голову молодой парень с ежиком светлых волос. Но мужчины ее не интересовали: ни этот коротко стриженный блондин, ни седой бородач, сосавший потухшую трубку, ни темноволосый прилизанный коротышка. К ней с улыбкой повернулась брюнетка с конским хвостом.
Мне разрешили посмотреть, тихо сказала Хлоя и подошла поближе.
Та аккуратно выкладывала на стеклянную пластину тонкие серебряные листки. В ее плавных и ритмичных движениях было что-то завораживающее, и каждый листок ложился с точностью до миллиметра ровно туда, куда нужно. Хлоя посмотрела на женщину. Симпатичная Но что-то ей подсказывало, что отец в такую не влюбился бы. Хлоя отошла к ее соседке блондинке с короткой стрижкой и сердитым лицом. Исключено, подумала Хлоя и двинулась дальше, к курчавой женщине в очках в золоченой оправе. Читает ли она Модиано, вот вопрос. И способна ли подойти на улице к автору, попросить у него автограф и спрятать подписанную книжку в сумку лиловой кожи? Хлоя остановилась возле кудрявой женщины. Линялые джинсы и белые Repetto выглядели скорее обещающе. Лора? Хлоя перехватила взгляд женщины и улыбнулась. Насколько вероятно, что такая, как она, купит лиловую сумку? Хлоя терялась в догадках. Губы женщины были накрашены розовой перламутровой помадой; глаза подчеркнуты зеленоватыми тенями. Ни один из видов косметики, обнаруженных в лиловой сумке, ей явно не подходил. Хлоя отступила на шаг и заглянула за большое панно, покрытое золотыми листками. Из-за панно на нее взглянула еще одна женщина, с очень светлыми глазами. Бледно-голубыми или серыми. Хлоя медленно двинулась вперед. У женщины были каштановые волосы до плеч, прихваченные на макушке заколкой с голубым цветком; она была одета в серый свитер, узкую черную юбку и короткие сапожки на каблуках. Подходя ближе, Хлоя отметила бледный цвет лица и родинку над верхней губой. Женщина накладывала листки сусального золота на пьедестал старинной статуи; листки, движимые статическим электричеством, как по волшебству один за другим опускались на влажную поверхность. Женщина взяла в руки нож и рассекла лежащий на подушке телячьей кожи листок на два треугольника, коснулась щеки мягкой кисточкой, подхватила ею один из треугольников и перенесла в незаполненный угол, где листок мгновенно слился с остальными.
Добрый день! поздоровалась женщина. Ты к нам с заказом?
Да. Принесла раму для картины. Вот, захотелось посмотреть, как вы работаете.
Ну смотри. Видишь, вот это кожаная подушка. На ней мы режем золото ножом. Весь процесс включает двенадцать операций
И ты золотишь всякие разные штуки? неожиданно переходя на «ты», спросила Хлоя.
Женщина улыбнулась, и в глазах у нее зажглись веселые искорки.
Именно! Всякие разные штуки, как ты говоришь. Потолки, решетки, купола
Но Хлоя не слушала ее объяснений. Она неотрывно смотрела на серый свитер: на тонком кашемире что-то блеснуло. То, что застревает между волокнами ткани и против чего бессилен чистящий ролик. Кошачий волос. Черного цвета. Рядом еще один. И еще. Хлоя наклонилась поближе к Лоре, закрыла глаза и потянула носом. Никаких сомнений. «Хабанита». Все. Она ее нашла. Она нашла женщину с лиловой сумкой. Хлоя открыла глаза. Лора собиралась уложить очередной золотой листок.
Его зовут Лоран Летелье, прошептала Хлоя в затылок Лоре. Его книжный магазин называется «Красный блокнот».
Рука Лоры замерла на полпути к статуе. Листок, растеряв статическое электричество, сорвался с кисточки и, кружась, полетел на пол.
Среда, 29 января
Я с семнадцати лет не вела дневник. Бросила вскоре после школы, сама не знаю почему. Хотя до этого, лет с двенадцати-тринадцати, вела его регулярно. (Надо бы поискать старые тетрадки на чердаке.) Помню, что в то время я вклеивала в них использованные билеты в кино или в театр, подобранные на улице красивые листья, даже чеки из кафе с датой и часом посещения. Наверное, я собирала все это как некие «вещественные доказательства». Чтобы с их помощью обозначить свое место в мире, а то и просто убедить себя, что я существую. По всей видимости, в определенный момент я перестала испытывать в этом потребность и бросила вести дневник, пересказывая самой себе свою жизнь, я попыталась ее прожить. Не думаю, что я вернусь к привычке подробно описывать каждый свой день. Во-первых, со мной не происходит ничего такого, что заслуживало бы упоминания, а во-вторых, для заметок мне вполне хватает красной тетради. Тем не менее сегодня утром я почувствовала, что мне необходимо изложить последние события. Я узнала имя и адрес человека, вернувшего мне сумку. Его зовут Лоран Летелье. Его книжный магазин называется «Красный блокнот». Кажется, я слово в слово воспроизвожу то, что сказала мне его дочь. Эта неожиданная фраза до сих пор крутится у меня в голове. Возникает снова и снова, как в той древней компьютерной игре, где на тебя валятся геометрические фигуры из одной или нескольких клеток и надо уложить их в стройные ряды. Как-то мы с Наташей Розен и ее братом Давидом просидели за этой игрой всю субботу. Это было больше тридцати лет назад. Понятия не имею, что теперь с ними стало. Похоже, я единственная, кто еще помнит эту дождливую субботу, которую мы провели у них дома, в Гарше.
Его дочку зовут Хлоя. Мы с ней выпили кофе у нас в мастерской. Моя бабушка сказала бы про нее, что это «весьма решительная юная особа». Так оно и есть. «Мне кажется, отец ужасно жалеет, что не дал тебе свой адрес, заявила она, обращаясь ко мне на ты. И, по-моему, ты хотела бы с ним познакомиться». Она в курсе всей истории. Когда я рассказала ей, что обошла все книжные в своем районе, ей это явно понравилось. «Ну правильно, одобрила она. Я бы сделала то же самое». При этом она запустила себе в волосы руку очень женственно и немного высокомерно (интересно, я в ее возрасте была такой же?). «Я ведь заходила в книжный твоего отца. Правда, не спросила, есть ли у них какой-нибудь Лоран. Устала встречать недоуменные взгляды и каждый раз испытывать разочарование». «А когда ты ходила в Блокнот?» спросила она. И вытащила ежедневник в коллекционном издании «Плеяд», уточнив, что отец дарит ей такой каждый год и что она может раздобыть один и для меня. Потом она произнесла фразу, которую я попросила ее повторить дважды: «В четверг? Так в четверг мы носили Путина на прививку». (У Хлои есть кот по кличке Путин. Она отказалась объяснять, почему его так назвала.) После этого она встала и сказала, что ей пора в школу. И взяла с меня обещание, что я никогда не выдам ее отцу и не скажу, что она ко мне приходила. Я пообещала.
Еще она спросила, есть ли у меня муж и дети. Я ответила, что нет. Детей у меня нет, а муж был, но он погиб, убит террористами, очень далеко, в Багдаде. Хлоя молча смотрела на меня и очень медленно качала головой. Мне понравилось, что она не отвела глаз. Обычно, когда я говорю про смерть мужа, люди опускают глаза, а потом снова поднимают их с удрученным видом. В этот миг мне хочется надавать им по щекам.
Еще она спросила, есть ли у меня муж и дети. Я ответила, что нет. Детей у меня нет, а муж был, но он погиб, убит террористами, очень далеко, в Багдаде. Хлоя молча смотрела на меня и очень медленно качала головой. Мне понравилось, что она не отвела глаз. Обычно, когда я говорю про смерть мужа, люди опускают глаза, а потом снова поднимают их с удрученным видом. В этот миг мне хочется надавать им по щекам.