Жизнь Афаманта счастливой не была[148], но нам известно, как она косвенно, через вмешательство Нефелы и спасение близнецов, привела к тому, что Золотое руно оказалось на дубе в роще Ареса в Колхиде, на дальних берегах Черного Неприветливого моря, также именуемого Эвксинским.
Должен отметить, что все вышесказанное на самом деле предыстория основной предыстории, повествовательные линии которой я сейчас попробую расплести.
Даже без учета женитьб Афаманта семейка у него была знаменитая. У него имелось три вздорных и зловредных брата. Первый Сизиф, вскоре обреченный толкать валун на горку до конца времен в наказание за его многочисленные преступления и святотатства[149]. Другой брат, Салмоней, попытался изображать из себя бога грома и бурь, и за такую наглость Зевс распылил его до атомов. Еще больше все запутала дочка Салмонея ТИРО: она побывала замужем за всеми своими дядьями и родила детей от них всех от Афаманта, от Сизифа и от КРЕФЕЯ, четвертого брата. Старший сын Тиро от Крефея ЭСОН, но еще двое у нее были от Посейдона Пелий и Нелей[150]. Пожалуй, я остановлюсь и напомню вам, что отдаю себе отчет, до чего сложны и легко забываются все эти блуждания по фамильным древам, но тут они значимы для основного сюжета нашей истории. Нет необходимости запоминать все эти имена и взаимосвязи. Достаточно просто понимать, к чему это все.
Крефей правил ИОЛКОМ, городом в Эолии, это северо-восточный край материковой Греции, в него входили города Ларисса и Феры. Следовательно, Эсон, сын Крефея и его племянницы Тиро, был полноправным наследником и получил бы власть после смерти Крефея. Но единокровные братья Эсона, Пелий и Нелей, считали, что это они, сыновья Тиро и великого олимпийского бога Посейдона, имеют право не только на Иолк, но и на всю Эолию. Поэтому стоило Крефею скончаться, как они взялись осаждать Иолк. Эсон и его жена АЛКИМЕДА[151], опасаясь, что город падет, смогли вынести из Иолка своего первенца ЯСОНА.
Алкимеда дружила с кентавром ХИРОНОМ он-то как раз и принял мальчика к себе, и вырастил его.
Вскоре после Пелий ворвался в город и перебил в нем всех мужчин, женщин и детей, связанных с царской семьей по крови, всех, кроме Эсона и Алкимеды, этих он упрятал в темницу. В плену у пары появился на свет еще один сын, ПРОМÁХ.
Крефей правил ИОЛКОМ, городом в Эолии, это северо-восточный край материковой Греции, в него входили города Ларисса и Феры. Следовательно, Эсон, сын Крефея и его племянницы Тиро, был полноправным наследником и получил бы власть после смерти Крефея. Но единокровные братья Эсона, Пелий и Нелей, считали, что это они, сыновья Тиро и великого олимпийского бога Посейдона, имеют право не только на Иолк, но и на всю Эолию. Поэтому стоило Крефею скончаться, как они взялись осаждать Иолк. Эсон и его жена АЛКИМЕДА[151], опасаясь, что город падет, смогли вынести из Иолка своего первенца ЯСОНА.
Алкимеда дружила с кентавром ХИРОНОМ он-то как раз и принял мальчика к себе, и вырастил его.
Вскоре после Пелий ворвался в город и перебил в нем всех мужчин, женщин и детей, связанных с царской семьей по крови, всех, кроме Эсона и Алкимеды, этих он упрятал в темницу. В плену у пары появился на свет еще один сын, ПРОМÁХ.
Стоит отметить и то, что СИДЕРО, вторая жена Крефея, с Тиро, матерью Пелия и Нелея, обходилась нехорошо. Пелий с Нелеем загнали Сидеро в храм, на территории которого убили ее. Как позднее оказалось, они тем самым совершили чудовищную ошибку, поскольку храм был посвящен Гере. Царица неба, взбешенная подобным осквернением, поклялась враждовать с этими двумя отпрысками Посейдона. Из всех богов Гера была врагом самым опасным и неумолимым.
Итак, вот что мы имеем. Золотое руно далеко на востоке. Иолк и Эолия в лапах тирана и убийцы Пелия, поводья власти он держит свирепо и решительно, и никакому повстанцу не стоит и надеяться эту хватку ослабить. Более того, как мы в наше время уже знаем, восстания извне почти всегда безуспешны; семейные ссоры, династическая вражда, разобщенность, дворцовые перевороты и удары в спину вот что способно менять режимы правления и свергать тиранов.
Пелий это понимает, и его одолевают подозрительность и деспотическая паранойя они-то и подталкивают его посоветоваться с оракулом насчет безопасности трона.
«Кто-то из твоих единокровных пресечет жизнь Пелия. Бойся человека, что придет к тебе из глуши, обутый в одну сандалию».
Это два разных человека или один? Если единокровный ему человек убьет его, кем может быть этот селянин в одной сандалии? Они знают друг друга? Они оба Пелию кровные родственники? Это один и тот же человек? И почему оракул никогда не говорит ничего впрямую? Сплошная морока.
Тем временем на горе Пелион, громоздившейся над Иолком, мудрый и хитрый кентавр Хирон воспитывал полноправного наследника престола города Ясона.
Возвращение в Иолк
За несколько лет до этого, когда сын Аполлона Асклепий ходил у Хирона в учениках, кентавр распознал в нем сверхъестественные способности в науках и целительских искусствах, и это возвысило смертного человека под руководством Хирона до главного практика и теоретика медицины во всем Греческом мире, а позднее наделило его божественностью[152]. Хотя в Ясоне такого потенциала Хирон не замечал, в теории медицины и целебных трав он все равно дал Ясону крепкие знания и практику. В ребенке, а затем и в юноше, каким Ясон стал, Хирон видел беспредельную отвагу, силу, ум и целеустремленность. Видел он и много свойств, названия которых начинались с «само-», и это его озадачивало. Самоуверенность, самообладание, самомнение, самодовольство, самовлюбленность. Возможно, все эти качества необходимы герою не меньше, чем отвага.
Ясон рос. Он знал историю пленения своего отца узурпатором Пелием, но был готов повременить с местью за несправедливость и с восстановлением себя на иолкском троне. Одна из многих добродетелей, которым он научился, сидя у ног благородного Хирона, терпение.
Возможно, внутреннее стремление стать великим героем раздул из искры неожиданный визит героя Беллерофонта, приземлившегося у входа в пещеру Хирона верхом на летающем коне.
Хирон, ты знаменит на весь мир своим мастерством в целительских искусствах. Ты и сам наполовину конь так кто, как не ты, поможет моему бедному другу?
Пегасу, бессмертному, но не неуязвимому, в бою Беллерофонта с Химерой жестоко обожгло шею и гриву. Пока Хирон смазывал раны коня лечебными мазями, Беллерофонт рассказал о своих приключениях завороженному юноше.
Ясонова ясноглазая оторопь позабавила Хирона, но, прежде чем Беллерофонт улетел на исцеленном Пегасе, кентавр не удержался от нотации.
Ты доволен содеянным, юный Беллерофонт, проговорил Хирон. Само собой, был ты храбр и находчив. Но, надеюсь, пути судьбы и богов ты познал довольно, чтобы понимать: лишь тьма и отчаяние ждут того, кто считает, будто их достижения только их, и ничьи более. Отдай должное богам, помогшим тебе и бессмертному коню, без них ты был бы всего лишь незначительным царенком, каких много.
Ты доволен содеянным, юный Беллерофонт, проговорил Хирон. Само собой, был ты храбр и находчив. Но, надеюсь, пути судьбы и богов ты познал довольно, чтобы понимать: лишь тьма и отчаяние ждут того, кто считает, будто их достижения только их, и ничьи более. Отдай должное богам, помогшим тебе и бессмертному коню, без них ты был бы всего лишь незначительным царенком, каких много.
Беллерофонт рассмеялся и, поймав взгляд Ясона, закатил глаза; Ясон хихикнул.
Они помахали Беллерофонту, тот улетел на Пегасе к царю Иобату и дальнейшим своим приключениям, а Хирон покачал головой.
Удел молодых ничему не учиться. Кентавр вздохнул. Надо полагать, спесь и неколебимая самоуверенность возносят их к победам и совершенно точно их спесь и неколебимая самоуверенность свергают их с пьедесталов и сталкивают в бездну погибели.
Ясон эти слова пропустил мимо ушей. Он смотрел, как Беллерофонт с Пегасом превращаются в точку в далеком небе. Хирон хлопнул в ладоши у мальчишки перед носом.
Ты зачарован. Проснись и скажи мне, какие травы использовал я в припарке для Пегаса? Какой сок я добавил, чтобы мазь разогрелась, поднялась и вспенилась?
Шли годы, Ясон учился как мог, а сам все время грезил о героическом будущем. О том, что ему достанется летающий конь, мечтать не приходилось, но что-нибудь он все же найдет какой-нибудь символ, зверя, предмет, что подарит ему вечную славу.
Скоро слишком уж скоро, по мнению Хирона, Ясон превратился в крепкого, сильного, высокого и пригожего молодого человека, готового покинуть пещеру Хирона на горе Пелион и отправиться в Иолк.
Помни, наставлял его кентавр. Скромность. Почтение к богам. В бою делай не то, чего тебе хочется, а то, что, по твоему суждению, твой враг менее всего от тебя желает. Повелевать другими не удастся, если не владеешь собой. Таких, кто лучше всех понимает свои недостатки, меньше всех. Вожак тот, кто И так далее, правило за правилом, предупреждение за предупреждением.
Ясон кивал и делал вид, что впитывает каждое слово. Для усиления психологического воздействия, чтобы привлечь внимание и подчеркнуть свою физическую мощь, накопленную за годы тренировок, Ясон облачился в леопардовую шкуру. Длинные золотистые волосы, загар, мускулатура, пылающие глаза зверски и завораживающе будет он выглядеть для тех, кого встретит на своем пути.
Не волнуйся, дружище, сказал он, обнимая Хирона. Ты будешь мной гордиться.
Я стану тобой гордиться, отозвался Хирон, а слезы бежали у него по щекам, если ты сам не будешь собой гордиться.
Вскоре на пути Ясона возникла стремительная река Анаур. На берегу стояла хрупкая старушка, согнутая возрастом пополам, и не понимала, как перебраться на другую сторону и не сгинуть в потоке.
Приветствую. Позволь перенести тебя на другой берег и ни о чем не тревожься, милая матушка, сказал Ясон, не желая выражаться покровительственно, однако преуспевая в этом все равно.
Добр ты, очень добр, просипела старушка и, с поразительной живостью сиганув Ясону на закорки, впилась ногтями ему в кожу.
Ясон вошел в поток, старуха болтала ему на ухо и щипала за спину. От резкой боли ее хватки Ясон в какой-то миг оступился. Нога застряла между камнями, и он чуть не упал. Выбравшись на другой берег, он смог снять с себя говорливую ношу и тут понял, что одну сандалию потерял. Оглянулся и увидел, что ее зажало как раз в тех камнях, где у него застряла нога. Вроде собрался было за ней, но старуха не отпускала.
Спасибо тебе, юноша, спасибо. Как же добр ты. Благословляю тебя. Благословляю.
Ясон наблюдал, как сандалию вымывает из камней и сильное течение уносит ее с собой.
Глянув вниз, чтобы как-то откликнуться на старухину благодарность, Ясон с удивлением увидел, что старуха исчезла. Поразительно быстроногая какая а с виду хрупкая крохотуля, подумал он про себя.