Давайте останемся, предложил Тифий, уже обнимавший двух улыбавшихся и раскрасневшихся островитянок.
Ясон, совершенно покоренный красотой Гипсипилы, с готовностью согласился.
Аргонавты пробыли достаточно долго, чтобы царица успела родить Ясону двоих сыновей, ЭВНЕЯ и ФОАНТА, последнего назвали в честь отца Гипсипилы, которого ей удалось тайком уберечь от всеобщего уничтожения мужчин на острове.
Я спрятала отца в деревянный сундук и спустила в море, поделилась она с Ясоном. После этого я слыхала, что он выжил и здравствует[162]. Другим женщинам не говори они меня ни за что не простят.
Подобное милосердие так тебе свойственно, любовно произнес Ясон.
Милосердие тут, возможно, странное слово. Гипсипила запросто допустила, чтобы всех остальных мужчин-лемносцев перебили, пока те спали, но Ясон не позволил этому испортить безупречный образ Гипсипилы, который хранил в своем влюбленном уме. Поклялся в вечной верности ей и чистосердечно. Первая любовь, она такая.
Прошел еще один год. И вот как-то раз Ясона навестил Геракл, никак не участвовавший во всеобщих забавах и утехах[163].
Нам полагалось искать Золотое руно, пробурчал он. А не брачными играми заниматься, как клятые олени.
Да, согласился Ясон. Да, ты прав.
Прощание было сокрушительным.
Возьми меня с собой, умоляла Гипсипила.
Милая, ты же знаешь, у нас на борту жесткое правило: никаких женщин.
Тогда возьми с собой наших близнецов. Не место им тут расти. Учиться надо у мужчин.
Есть у нас и строгое правило «никаких детей»
Влипли они там накрепко, но все же аргонавтам удалось вырваться, и не успел Лемнос исчезнуть из виду, как Ясон уже размышлял о том, что ждет их впереди. Гипсипила и их сыновья-близнецы испарились из его сознания так же быстро, как сгинули с глаз.
Тем временем на острове до Гипсипилы дошел слух, что зреет восстание и мщение. Возможно, Ясон все же сболтнул кому-то в команде, что царица пощадила своего отца во время бойни. Кто-то из тех членов команды мог выдать этот факт островитянкам, с которыми якшался. Теперь, когда защитник Гипсипилы покинул Лемнос, женщины были готовы разорвать свою царицу на кусочки за подобное предательство. Она забрала сыновей Эвнея и Фоанта и сбежала с острова. Вскоре их поймали пираты и продали в рабство царю ЛИКУРГУ Немейскому[164]. Эвней позднее вернулся на Лемнос и стал править островом. Во время его царствования остров сыграл небольшую, но очень значимую роль в исходе Троянской войны. Чуть погодя он стал плацдармом злосчастной Галлиполийской кампании в Первой мировой войне.
Долионы
Вперед и вперед плыл «Арго», через Дарданеллы и далее к Пропонтиде Мраморному морю, как мы его теперь именуем. На азиатской стороне аргонавты приплыли к прибрежному царству долионов правили ими юный царь КИЗИК и царица КЛИТА, они встретили аргонавтов щедрым гостеприимством.
Команда «Арго» как раз отдыхала после пиршественной ночи, когда на корабль напало соседнее племя великанов[165], здоровенных шестируких землеродных[166] чудовищ. Геракл тут оказался замечательно кстати он повел самых сильных аргонавтов на бой с гигантами. Когда бой завершился, все великаны лежали убитые.
Кизик и Клита были неимоверно признательны за то, что их избавили от хищных разбойников, грабивших царство не одно поколение подряд, и стали уговаривать Ясона остаться и попировать еще. Памятуя о том, сколько времени он потратил впустую на Лемносе, Ясон поблагодарил правителей долионов, но твердо, хоть и с сожалением объявил, что аргонавтам пора в путь.
В ночь после отплытия разразился страшный шторм он подхватил «Арго» и вынес его обратно к берегу. Но было темно, ни аргонавты, ни долионы не распознали друг друга, и началась лютая бойня. Поскольку на их стороне сражался Геракл, аргонавты наверняка должны были победить, и вскоре почти все долионы, включая радушного царя Кизика, полегли. Настало утро, и первой из дворца выбежала царица Клита. Увидев тело супруга, которого нечаянно прикончил сам Ясон, царица удалилась к себе в покои и там повесилась. При свете дня аргонавты с ужасом обнаружили, чтó они натворили. Помогли захоронить мертвых, принесли искупительные жертвы богам и в сумрачном настроении оставили долионский берег.
Я все же думаю, произнес Ясон, обращаясь к фигуре на носу и к Идмону-провидцу, что вы могли бы нас предупредить.
Ты ж не спрашивал, отозвался Идмон.
У нас над головами буря выла. Волны выше корабля, нас швыряло, как осенние листья на ветру. Как мне было спросить?
Да просто погромче нельзя было, что ли? спросила фигура на носу.
Куда мы теперь плывем? Хоть это-то можете мне сказать?
Во Фракию, сказал Тифий, пока Идмон и резная голова мекали, экали и причмокивали.
Южные берега Фракии, которые мы ныне называем Болгарией, тянулись вдоль северного берега Пропонтиды. Те края славились своим лютым воинственным народом, потомками ФРАКСА, сына Ареса.
Надо ли нам приглядывать за чем-то конкретным? продолжил расспросы Ясон.
За всевозможными «г», проговорила носовая фигура.
«Г»?
За Гарпиями, Гиласом и Гераклом, пояснил Идмон[167].
А что с ними не так?
Но Идмон и носовая фигура не промолвили больше ни слова.
Гилас исчезает
Восновном аргонавты шли под парусами, но когда ветер стихал, то гребли. В смысле, греб Геракл. Ему по плечу была работа всей команды. Ему только и нужно было, что воды попить да фруктов поесть и чтобы возлюбленный Гилас утирал ему пот со лба и говорил что-нибудь утешительное.
Геракл понадобился в полный штиль, что последовал за бурей, бросившей их обратно к берегам долионов и к дальнейшей трагедии. Впритирку к мисийскому берегу греб Геракл долгими, мощными ударами весел; возможно, из-за своего норова, а может, от печали греб герой ожесточеннее обычного и вдруг сломалось весло. Заменить его на борту было нечем, поскольку остальные весла все равно что карандаши по сравнению с этим: у Геракла весло сосна, с которой обрубили ветви, а вместо лопасти приделали здоровенную железную лопату. Лопасть не повредилась, а вот веретено треснуло так, что и не починишь. Решили пристать к берегу и Геракла с Гиласом отправить за новым деревом. Они вдвоем спрыгнули на берег и двинулись посуху, с ними пошел друг и зять Геракла Полифем.
Ты ищи там, а я буду здесь, велел Геракл Гиласу, показывая за дюны. Гилас кивнул и исчез за деревьями вдали.
Вскоре Геракл нашел подходящее дерево. Обнял его и поднатужился. Дерево вылезло из земли, прямо с корнями. Вскинув добычу на плечо, как часовой копье, Геракл свистнул Гиласу.
Направляясь обратно к берегу, он вновь позвал своего возлюбленного:
Все в порядке, Гилас. Я нашел отличное дерево.
Постоял, подождал, но возник лишь Полифем, и лицо у него было растерянное.
Очень странно, проговорил он. Я вроде как слышал крик.
Откуда?
Полифем показал назад, на заросли.
Ты ищи там, а я буду здесь, велел Геракл Гиласу, показывая за дюны. Гилас кивнул и исчез за деревьями вдали.
Вскоре Геракл нашел подходящее дерево. Обнял его и поднатужился. Дерево вылезло из земли, прямо с корнями. Вскинув добычу на плечо, как часовой копье, Геракл свистнул Гиласу.
Направляясь обратно к берегу, он вновь позвал своего возлюбленного:
Все в порядке, Гилас. Я нашел отличное дерево.
Постоял, подождал, но возник лишь Полифем, и лицо у него было растерянное.
Очень странно, проговорил он. Я вроде как слышал крик.
Откуда?
Полифем показал назад, на заросли.
Геракл бросил свое дерево, и они с Полифемом побежали к тому леску, то и дело зовя Гиласа.
Кусты и деревья корчевал Геракл, переворачивал валуны и расчищал землю от подлеска, но никаких следов друга не нашел. Полифем не отставал, звал и звал Гиласа.
Расширили границы поиска. За рощей были поля и канавы, но укрыться почти негде. Нет юноши. Исчез.
Геракл вернулся на берег и от отчаяния принялся осматривать промоины и расселины в скалах.
Странно то, что вокруг никаких диких зверей, на многие лиги, проговорил Геракл. Не понимаю. Он ни за что не бросил бы меня, ни за что.
Ужас, отозвался Полифем. Трагедия. Поплыли дальше, принесем в жертву большого быка, когда доберемся в Колхиду.
Я останусь здесь, сказал Геракл. Ни ногой отсюда, пока не отыщу его.
Но нам надо на борт. Тифий говорил, ветер поднимется. Команда захочет его поймать.
Обождут, сказал Геракл, чья воля была не слабее мышц.
В тот вечер Тифий поднял паруса и «Арго» отплыл. Ни Ясону, ни другим аргонавтам не пришло в голову, что Геракл, Гилас и Полифем остались на берегу.
Отплыв на много миль в море, они обнаружили недостачу в команде. Ясон и много кто еще были полностью готовы тут же вернуться.
Нет-нет, сказал Калаид.
Сами виноваты, проговорил Зет.
Они знали, что мы отплываем с хорошим ветром, какой послал наш отец.
Мы обязаны вернуться! воскликнул Теламон, ближайший друг Геракла среди оставшихся на борту. Какая уж тут надежда заполучить Золотое руно без него? Геракл стоит десятка таких вот Он презрительно показал на Калаида и Зета.
Да ладно? переспросил Зет. Попросить отца прислать другой ветер?
Такой, что разнесет это судно в щепки?
Тогда поглядим, кто тут кого стоит.
Вы угрожаете кораблю? Теламон вцепился Калаиду в глотку. Это мятеж. Вас надо выбросить за борт.
Да мы улетим сразу, сказал Зет. И ты тогда будешь смотреться напрочь глупо, а?
Хватит! встрял Ясон.
Тут море вздыбилось и чуть не сбило всех с ног. Из волн вознесся морской бог ГЛАВК. Он родился смертным рыбаком в Беотии, но достиг божественности, поев какой-то травы, которая, по его наблюдениям, способна была возвращать мертвую рыбу к жизни. Трава эта сделала его бессмертным, зато у него отросли плавники и рыбий хвост. С тех пор он стал проводником, спасателем и другом бедствующим морякам.
«Арго» нельзя возвращаться! заявил он. Такова судьба Геракла вернуться ко двору Эврисфея и завершить положенные ему задачи. Ничто не должно этому мешать[168]. У Полифема тоже свое будущее. Ему предстоит основать город Киос. Это предопределено.
Взмахнув руками-плавниками и мотнув заросшей ракушками головой, Главк исчез в волнах.
Прости, сказал Ясон Теламону с искренним сожалением. Чему быть, того не миновать. Нельзя нам возвращаться.
Теламон кивнул. Ради гармонии на борту он удержался от желания стереть самодовольные, злорадные ухмылки с лиц Калаида и Зета[169].