А на самом деле он минут десять читал мне мораль, а потом и говорит: «Вы, Джон, способный мальчик. Вы прекрасно рисуете и поете. Мне импонирует ваша самостоятельность суждений, но, боюсь, строгая атмосфера нашей школы угнетающе действует на вас Почему бы вам не поступить в колледж искусств? Я мог бы похлопотать за вас» Тогда я спрашиваю: «То есть вы хотите выпереть меня?» «Почему выпереть, мальчик мой? говорит этот гад. Но зачем же вам зарывать в землю свой талант?..»
А ты? встрял гитарист Эрик Гриффит.
А я тогда вот что сказал: «Ладно, мистер Побджой, я согласен. Катитесь-ка вы в задницу вместе со своей школой. Когда-нибудь на ее дверях повесят мраморную доску с золотой надписью: Здесь учился Джон Леннон гений» Как не пытался Джон скрыть это, в его голосе сквозила горечь.
Ребята неуверенно засмеялись, а Пол подумал, что оскорбительная дерзость Джона по отношению к этому, добрейшему, по-видимому, человеку, совершенно не оправдана. Но вслух, подождав, когда остальные затихнут, заметил:
Ты смелый Джон. Я бы так не смог.
Джон как-то особенно взглянул на Пола. И чуть было не ответил ему теми же словами. Ведь сам он никогда не нашел бы в себе силы признать чье-то превосходство.
Да, кстати, обратился он к остальным, это Пол Маккартни. Он хорошо играет на гитаре. Но тут же не удержался и добавил саркастически: Это он сам так говорит, а я-то еще не слышал.
Точно, точно, подтвердил Айвен Воган, он даже знает все слова в «Twenty Flight Rock»[5]!
Ну-ка, покажи, Джон протянул гитару.
На этой я не смогу, смутился Пол. Я только на своей могу.
А она у тебя что, из золота? презрительно прищурился Джон.
Я левша, пояснил Пол, слегка заикаясь от волнения. У меня на гитаре струны по-другому стоят.
А-а, протянул Джон с сомнением. Но тут же встрепенулся: Жалко, что ты с нами не играешь! На днях на конкурсе нас обскакала одна команда только потому, что у них был карлик. А у нас был бы левша! Это еще круче!
Я м-могу с ва-вами играть, заикаясь еще сильнее, сказал Пол и почувствовал, что даже взмок от волнения.
Нет, парень, похлопал его Джон по плечу. Нас и так шестеро, куда больше? Это уже какой-то сводный оркестр гитаристов получится
И тут снова вмешался Эрик Гриффит:
Возьми его заместо меня. Не хотел тебе говорить Предки мне больше не разрешают играть. Сегодня в последний раз отпустили.
Это еще почему?
Отец сказал, что «не позволит мне якшаться с таким отьявленным хулиганом, как Джон Леннон»
Во как, скривился Джон. Надо будет как-нибудь встретиться с твоим стариком и рассказать ему, что это как раз ты научил меня пить, курить и трахаться
Все опять засмеялись, а Пол отметил про себя, что, пожалуй, сможет научиться у Джона не только уверенно держаться на сцене.
Так что, уходишь? напористо спросил Джон Эрика.
А что делать? виновато пожал тот плечами. Ты же их знаешь Уперлись, как бараны, и, хоть расшибись, ничего не слушают.
Как хочешь, с нарочитым безразличием сказал Джон и сплюнул прямо на пол. А затем повернулся к Полу:
Пойдешь ко мне играть?
Пойду! поспешно выпалил Пол и тут же укорил себя за то, что не смог ответить с большим достоинством.
Тогда приходи завтра на репетицию в семь. Сейчас, когда аппарат с нами таскать будешь, посмотришь, где мы занимаемся.
Вот и встретились святой Джон со святым Павлом, съязвил Гриффит слегка обиженный тем, что его уход из группы не стал для Леннона трагедией. Но тот только смерил его пренебрежительным взглядом и снова обернулся к Полу:
Вот и встретились святой Джон со святым Павлом, съязвил Гриффит слегка обиженный тем, что его уход из группы не стал для Леннона трагедией. Но тот только смерил его пренебрежительным взглядом и снова обернулся к Полу:
Значит, говоришь, хорошо играешь?
Ну, да смутился тот.
В это время катафалк остановился, и водитель распахнул створки дверей:
Выползайте!
Джон, подавшись вперед, сказал Полу в самое ухо:
Запомни, мальчик. Каким бы ты виртуозом ни был, ты второй. Понял? Второй!
Пол поспешно кивнул. Он понял, что Джон Леннон никому не позволит перехватить в группе лидерство. Что это, возможно, беспокоит его даже больше, чем качество игры и успех команды.
Внезапно Пола охватило странное чувство. То, которое французы называют «дежа вю»[6]. Он отчетливо вспомнил, что уже сидел вот так на скамеечке машины для перевозки покойников, и кто-то шипел ему в ухо: «Ты второй. Понял? Второй!..» Или ему это когда-то снилось?..
Чтобы избавиться от неприятного ощущения, он потряс головой. Это помогло. Но в душе остался какой-то странный пугающий осадок.
Однако домой Пол на своем велосипеде летел, как на крыльях. Все так удачно складывается! Еще вчера он и мечтать не смел, что будет играть в рок-н-ролльной группе, а сегодня он уже принят! Нет, он, конечно, не собирается посвящать этому занятию всю жизнь, это было бы глупо А он имеет серьезные виды на будущее. Но играть в группе, это так весело! Столько новых знакомств! Столько девчонок вокруг! И теперь-то, когда он будет на сцене, они при всем желании не смогут его не замечать!
К тому же за выступления иногда и платят, а ему катастрофически не хватает тех денег, которые родители выдают на карманные расходы
В дверь он трезвонил раза в три дольше, чем делал это обычно. Ему открыл Майкл, и Пол с удивлением и тревогой заметил, что лицо у него заплаканноеы.
Тихо ты, урод, прошептал брат. С мамой плохо. Приходил врач и сказал, что у нее рак
5
Минул год.
В Ливерпульском художественном колледже конец первого учебного цикла.
Итак, леди и джентельмены, тема моей последней лекции «Природа в изобразительном искусстве», напомнил преподаватель мистер Конвик, седовласый благообразный мужчина. Надеюсь, все вы принесли сегодня свои работы на эту тему. Надеюсь так же, что вы отнеслись к этому заданию со всей серьезностью, двинулся он между рядами, ведь отметка за него будет иметь решающее значение при выведении оценки за семестр
Он остановился возле второй парты:
Прекрасно, прекрасно, как вы назвали свое творение, Сара?
Миловидная еврейка Сара Астендаун покраснела от удовольствия.
«Утро в заповеднике Йоркширского графства», сэр
У вас уникальное видение цвета, девочка, похвалил мистер Конвик. Я еще буду гордиться тем, что когда-то учил вас Посмотрим, посмотрим, двинулся он дальше. А ваш замечательный анималистический этюд, Стюарт, сказал он, беря листок ватмана из рук худощавого студента с одухотворенным лицом, насколько я понимаю, навеян рассказами Редьярда Киплинга?
О да, сэр, подтвердил всеми признанный талант Стюарт Сатклифф. Я назвал его «Джунгли».
Стюарт, кстати, в последнее время очень сблизился с одноклассником Джоном Ленноном, и уже больше месяца играл на бас-гитаре в группе «Куорримен». Не делая в этом, правда, никаких успехов.
На мой взгляд, Стюарт, вы избрали чересчур кричащие краски, заметил мистер Конвик. Да и композиция полотна несколько расплывчата. Слишком много животных одновременно. Есть в этом что-то гротескное. И все же, признаюсь, впечатляет.
Преподаватель вернул произведение художнику и обратился к аудитории:
Я вижу, все вы, в отличии от нашего оригинала Стюарта, предпочли пейзаж. Оно и понятно, ничто так не трогает тончайших струн человеческой души, как изображение девственной природы Но, может быть, кто-то еще рискнул посвятить свою кисть меньшим нашим братьям?
Из-за последней парты взметнулась рука.
Леннон? опасливо спросил мистер Конвик. Ну-ка, ну-ка
Пройдя в конец класса, он наклонился над партой Джона. Его мохнатые брови поползли вверх.
Что это? ткнул он пальцем перед собой.
Рисунок Джона был выполнен неровными дрожащими линиями черной туши. В левой стороне огромного, в полпарты величиной, листа был изображен уродливый голый и лысый мужчина с абсолютно бессмысленным выражением лица. В правой стороне, в нижнем уголке было нарисовано какое-то животное, похожее на маленькую собачку. Оно лежало на спине, раскинув вытянутые задние лапы, а передние сложив крест накрест на груди.
Я назвал свою картину «Гибель опоссума», сэр.
Класс захихикал.
Я сомневаюсь, мистер Леннон, что смогу поставить вам за ЭТО положительную оценку, сурово изрек мистер Конвик.
Я подозревал, сэр, что случиться именно так, в тон ему заявил Джон, выпятив губу. Я уже понял, что в этом заведении нет дороги искусству авангарда.
Это не искусство, Леннон, это хулиганство.
Это не хулиганство. Это графика.
Что ж, покачал головой учитель, если вы настаиваете, пусть сие творение оценят ваши товарищи
Мистер Конвик двумя пальцами взял лист за уголок с парты Джона и, со скорбной миной на лице, продемонстрировал его окружающим.
Класс покатился со смеху.
Учитель вернул рисунок Джону, удовлетворенно качая головой.
И все-таки, мистер Леннон, вновь обратился он к строптивцу, признайтесь, зачем вы это нарисовали?
Я хотел показать, как жестоко поступает человек с природой, взрастившей его, сэр, не моргнув глазом, объяснил Джон.
Так-так. Почему же, в таком случае, ваш человек безоружен?
Я не приемлю вульгарного реализма. В этом-то и заключается весь трагизм фабулы: бедный опоссум умер от одного вида человека. В него не нужно было даже стрелять. Человек стал настолько чужд природе, что та гибнет, лишь соприкоснувшись с ним
Хм, хм, подвигал бровями мистер Конвик, во всяком случае, остроумно. А почему он, простите, обнажен?
Это условность, сэр, художественное допущение. Обнаженные гениталии символизируют неприкрытую агрессию человечества. Обратите внимание, мистер Конвик, это очень большие гениталии
Болтать вы умеете! перекрывая смех аудитории, сердито заключил учитель. Но болтовня не сделает вас художником, запомните это!
Неожиданно в разговор вмешалась отличница Синтия Пауэлл, очень застенчивая голубоглазая девушка с первой парты:
А по-моему, это хорошая картина, сказала она. Мимо меня вы прошли и даже не остановились. И если вы покажете классу мой рисунок, никто даже не улыбнется. А тут вон, как все засмеялись.
Джон уставился на Синтию, словно впервые видел ее. Да он и действительно никогда не обращал на нее внимания.
Хм, хм, снова похмыкал мистер Конвик. Вообще-то он считал себя либералом. К тому же, к мнению Синтии Пауэлл нельзя было не прислушиваться. Мало того, что она была отличницей, она была девочкой из состоятельной и очень уважаемой в Ливерпуле семьи. Возможно, конечно, я и несколько отстал от новомодных веяний, сказал он наконец. Но я слишком стар, чтобы менять свои принципы. Давайте-ка, мистер Леннон, поступим с вами так. Я пока не буду ставить вам оценку ни хорошую, ни плохую. Но на следующее занятие вам придется принести другой рисунок. В более традиционной манере. Может быть, вы когда-нибудь и прославитесь вот этим, снова ткнул он в «картину» Джона пальцем, но сначала я научу вас рисовать.