Синтия, окликнул Джон.
Девочка обернулась. Перемена только началась, и на то, чтобы поболтать у них было целых пять минут.
Тебе что, действительно понравилась моя картина?
Очень понравилась.
Ну и дура. Я же ее специально нарисовал, чтобы Конвика позлить.
Да? она улыбнулась, а затем достала из сумочки очки с толстенными стеклами и надела их, став от этого еще беззащитнее. Если честно, я не видела, что ты там нарисовал. Чистый лист. Я очень близорукая.
Почему же ты не носишь очки?
Стесняюсь.
Ха! Джон порылся в кармане брюк, вынул оттуда целлулоидный футляр с очками и тоже нацепил их на нос. И я стесняюсь!
Они засмеялись, и Джон, словно не контролируя себя, взял ее за руку. И она не отняла свою ладонь.
Зачем же ты сказала, что тебе понравилось, если ничего не видела? со свойственной ему прямолинейностью настаивал Джон.
Потому что, мне кажется, ты не можешь сделать ничего дурного.
«Вот те раз, подумал Джон. А ведь, похоже, она клеит меня» Но он не имел ничего против. В конце концов, Синтия не самая плохая девчонка в колледже.
Что ты делаешь вечером?
А куда мы пойдем? чуть форсируя события, спросила она.
Пойти куда-то не получится. Замялся он. У меня репетиция. Мы играем рок-н-ролл. Хочешь послушать?
Конечно! Только мне нужно будет забежать домой. Терпеть не могу ходить куда-то в форме.
Что ты делаешь вечером?
А куда мы пойдем? чуть форсируя события, спросила она.
Пойти куда-то не получится. Замялся он. У меня репетиция. Мы играем рок-н-ролл. Хочешь послушать?
Конечно! Только мне нужно будет забежать домой. Терпеть не могу ходить куда-то в форме.
А мне нельзя опаздывать Знаешь «Вильсон Клаб»?
Еще бы.
Прозвенел звонок. Пора было возвращаться в класс.
Так ты придешь?
Приду, кивнула Синтия. А можно, я возьму подружек?
Конечно! пожал плечами Джон, хотя и подумал, что на свидания с подружками не ходят. С другой стороны, и он ведь пригласил ее не в кино, а на репетицию Конечно! Ребята только обрадуются.
Стюарт Сатклифф был не только удивительно одаренным мальчиком, но и редкостным интеллектуалом.
Он единственный из знакомых Джона жил, как настоящий художник, в тесной, заляпанной краской студии в доме на Гамбьер-Террас. «Нельзя рисовать настоящие картины и нежиться при этом под крылышком у мамочки», декларировал он. Вместо постели он спал в обшитом черным шелком гробу, который нашел на свалке и этим напоминал Джону Геккельбери Финна с его любимой засаленной бочкой.
Время от времени, к неудовольствию тети Мими, Джон оставался ночевать у Стюарта. Ночи напролет они пили пиво и болтали до хрипоты. Часто Джону казалось, что в своих дискуссиях они подбираются к какой-то великой истине Но это было только ощущение и ничего конкретного. Своими рассуждениями об искусстве и о прочих реалиях жизни Стюарт буквально гипнотизировал Джона. Его суждения были парадоксальны.
«Хочешь быть великим, приготовься быть изгоем, объявил он как-то. Ван-Гог свихнулся и отрезал себе ухо, Рембо сдох от гангрены, Оскар Уальд был гомиком, сел в тюрьму, а через четыре года помер Все гении портят жизнь себе и другим».
«Мне бы не хотелось никому портить жизнь», возразил Джон.
«Тогда забудь о славе», криво усмехнулся Сатклифф.
Сегодня они вместе шли после занятий на репетицию, и Стюарт объявил:
Я подумал над твоим предложением, Джон. Я готов к карьере звезды рок-н-ролла.
Ур-ра! подпрыгнул Джон. Со Стюартом он бывал непосредственным, как ни с кем другим. Я так и думал! Молодец! Это намного интереснее, чем рисовать картинки.
Но есть одна загвоздка, продолжал Стюарт, играть-то я не умею.
Это ерунда! заверил его Джон. Играть можно и обезьяну научить! Вон, Айвен умеет играть, а что толку? С ним и поговорить-то было не о чем.
По-моему, ты все-таки поторопился с ним
Да он сам! Понимаешь, мне не нужны музыканты, которые не собираются заниматься этим всю жизнь. А у него то экзамены на носу, то рыбалка, то вечеринка А играть мы тебя научим! Когда ты говорил, что хочешь быть только художником, мы с тобой и не занимались особенно, чего времени тратить, все равно уйдешь А теперь держись! Теперь я от тебя не отстану!
Ты, наверное, прав, согласился Стюарт. Научится всему можно. А искусство не в умении, а в понимании. Вот ты, Джон, понимаешь, что такое искусство?
Ну-у, наверное
«Наверное», передразнил Стюарт. Я тебе в двух словах могу объяснить.
Давай, Стюарт был единственным человеком, за которым Джон признавал право себя поучать.
Ты знаешь, что такое буддизм?
Слышал, уклончиво ответил Джон.
Так вот. Буддисты говорят, что Бог взорвал себя на миллионы кусочков, и эти кусочки души людей.
Ну?..
А теперь души хотят снова собраться вместе. Вот, когда парень любит девушку, их души сливаются, и они становятся ближе к Богу, понимаешь?
Ну
«Ну, ну!..» снова передразнил Стюарт. Тебе не интересно?
Интересно
Тогда не нукай, а слушай. Когда художник рисует картину, он переносит на холст свою душу, а люди смотрят и приближаются к нему, а значит тоже становятся ближе к Богу.
Ты гений, Стью! воскликнул Джон. Когда мы играем рок-н-ролл, мне иногда кажется, я летаю
Потому-то я и согласился. Живопись сейчас мало кто понимает. А вот рок-н-ролл сегодня, по-моему, самое сильное средство.
Джон не слишком вникал в сомнительные теоретические выкладки Стюарта. Главное то, что тот согласился стать музыкантом, а почему дело десятое
Я вот еще что думаю, продолжал Стюарт. Они уже подошли к крыльцу школы и остановились, чтобы договорить. Главное все делать не так, как все. Гений ты или бездарь, будешь делать как все, на тебя никто и внимания не обратит. А вот если не как все, то гений сразу прославится, а бездаря хотя бы заметят.
Я вот еще что думаю, продолжал Стюарт. Они уже подошли к крыльцу школы и остановились, чтобы договорить. Главное все делать не так, как все. Гений ты или бездарь, будешь делать как все, на тебя никто и внимания не обратит. А вот если не как все, то гений сразу прославится, а бездаря хотя бы заметят.
Вот, вот, подхватил Джон, которому порой казалось, что Стью подслушивает его собственные путанные мысли и приводит их в порядок. Раз ты как все играть не умеешь, значит точно будешь играть не как все.
Это не совсем то, что я хотел сказать, усомнился Стюарт в верности интерпретации своей идеи. Что-то все-таки и уметь надо.
Что-то надо, согласился Джон. Но что-то я ведь тебе уже показывал
Это был уже не тот «Куорримен», что играл на «Шоу талантов Льюиса». Пол Маккартни давно стал не только полноправным членом группы, но и вторым ее лидером, и они с Джоном вместе сочинили целую уйму песен. (Из-за того, что Пол левша, показывая что-то друг другу, они усаживались перед зеркалом.)
Тетю Мими не могли обмануть хорошие манеры Пола. Она не раз ворчала: «Этот маленький пижон Маккартни разжигает костер, на котором тебе предстоит гореть, Джон» Когда тот подъезжал на велосипеде к их дому и вежливо обращался: «Привет, Мими, можно войти?», она неизменно отвечала: «Конечно нет». Но союз Джона и Пола от этого ничуть не страдал.
Барабанить в группе недавно стал молчаливый коротко стриженный парнишка по имени Норман.
Род Дэйвис, самый дисциплинированный из всех, все никак не мог смириться с новым стилем и время от времени поговаривал об уходе. А Пит Шоттон появлялся на репетициях скорее в качестве «друга ансамбля», нежели музыканта: в рок-н-ролле его стиральная доска перестала быть актуальной.
К «Куорри Бенк Скул» ансамбль имел теперь самое опосредованное отношение, и его терпели тут лишь потому, что иногда ребята бесплатно играли на школьных вечерах.
Это еще кто? лишь переступив порог музыкалки, бесцеремонно указал Джон на щуплого лохматого юнца.
Это мой друг Джордж, ответил Пол. Он пришел посмотреть.
Ладно, кивнул Джон. Хотя лучше бы он слушал. Бери бас, Стью. Поехали. «I Saw Her Standing There»[7]. (Эту песню они с Полом написали на днях, и считали самой «забойной».)
Чтобы вступить одновременно, Джон задал темп щелчками пальцев, и давая счет:
Раз, два Раз, два, три четыре
И они загрохотали. Но доиграли только до половины песни, когда Пол остановился и запротестовал:
Нет, так нельзя! он раздраженно кивнул на Стюарта. Он ведь совсем не знает свою партию, играет что попало!
Ну и что?! взвился Джон, явно все еще находясь под гипнотическими чарами друга. За то он гений! Он играет не так как все!
А потому никто так и не играет, что не дураки, заявил Пол. И его поддержал Род:
Не знаю, какой он гений, но на басе он играть не умеет. Айвен делал это в сто раз лучше, но ты почему-то выгнал его.
А ты бы вообще молчал! начал злиться Джон. Сам Стюарт во время этого разговора несколько раз пытался взять слово, чтобы согласиться с ребятами в том, что игрок он никудышный, но Джон, махая руками, затыкал ему рот. Тебе, Род Дэйвис, только гаммы играть! Ты ничерта не чувствуешь! Ты мне, между прочим вообще не нужен!
Ах так? Род отложил гитару в сторону. Что ж, пожалуйста. Целуйся со своим Стюартом И он вышел из музыкалки, хлопнув дверью.
Что на тебя нашло, Джон? заговорил Пит Шоттон. Почему ты всех оскорбляешь? У нас только барабанщиков пять штук сменилось. С тобой никто не может играть!
А тебя никто не спрашивает! Иди лучше постирай носки на своей доске!
Пит пожал плечами и молча вышел вслед за Родом.
«Да что это творится? думал Джон. Я ведь так останусь один! Все бросают меня!.. Пит! А я-то думал, мы друзья на всю жизнь» Он совершенно не отдавал себе отчета, что во всем виноват только он сам. Вид у него был такой, словно он вот-вот заплачет. Но из транса его вывел Пол:
Брось, Джон, не расстраивайся. Все равно они ушли бы. Все катилось к этому. А против Стюарта лично я ничего не имею, просто, с ним надо немного позаниматься. Да мы прямо сейчас на полчасика выйдем с ним в коридор и все будет о'кей
Из какого-то необъяснимого упрямства Джон, несмотря на то, что пыл его уже прошел, глянул на Пола и процедил:
Из какого-то необъяснимого упрямства Джон, несмотря на то, что пыл его уже прошел, глянул на Пола и процедил:
Вот только ты, мальчик, помолчи. Я вообще не пойму, что ты за человек. У тебя мать умерла. Мать! А ты песенки поешь
Пол побледнел, как мертвец. Никто не знал, как тяжело он переживал смерть матери. Но он видел, как трудно теперь Джиму МакКартни одному, с двумя сыновьями. Порой им помогали сестры Джима Милли и Джинни приготовить обед, постирать, убраться в квартире Но это была капля в море неустроенности. И Пол сумел взять себя в руки, сумел не показывать своих чувств никому И вот его упрекнули в этом.