Все-таки оказалось, что их было семеро. Когда закончил стрелять, затвор не встал на задержку, а значит, оставался еще один патрон. Всего патронов было восемь итого семь бандитов.
Митяй, собери у них мачете! приказал я, и Митька дернулся, будто на спине нажали кнопку, и, недоверчиво помотав головой, сипло выдавил:
Ну ты в натуре даешь! Ни-иштяааак! Откуда ствол?
Митя, собирай, и в машину! Сейчас набегут патронов не хватит!
Митька подхватился с места, подбежал к стонущим и дергающимся бандитам, а я нажал кнопку сигнализации, разблокировав двери, и, воткнув ключ в зажигание, завел затарахтевший дизелем джип. Митька ворвался в салон секунд через десять, не глядя швырнул между сиденьями четыре мачете и облегченно откинулся на спинку кресла:
Уфф! Все! Может, надо было добить?!
Да пох! рявнул я и рванул с места. Вслед нам откуда-то ударил выстрел, и по машине будто кто-то запустил пригоршню мелкого гравия. Я оскалился, зарычал и еще прибавил газу, потом переключился на вторую передачу.
Мотор ревел, джип несся вперед, перескочил через бордюр, снес небольшую березу, росшую у газового пункта, и, зацепив углом бампера припаркованную девятку, вынесся на дорогу.
Скорее, скорее!
Сзади еще бухали выстрелы, но бесполезно: видать, стреляли из охотничьего ружья. Близко опасно, на дальнем расстоянии все равно как если бы они сняли штаны и перданули в нашу сторону. Звук и запах есть, а толку никакого. Кроме чувства удовлетворения. Нашего удовлетворения.
Ушли! Ушли-и-и! завопил Митька и с восторгом посмотрел на меня. Андрюха, ну ты и монстр! Расскажешь потом, где затарился джипом и стволом! Ништя-а-ак! Живем, Андрюха!
Живем! тоже улыбнулся я и осторожно переключился на четвертую передачу.
Глава 4
13 июня, день. Андрей КомаровВсе время, что мы ехали в Юбилейный, Митька бормотал без умолку, возбужденный, даже ненормально возбужденный. Он то показывал пальцем на скопления битых машин, крича что-то вроде «Пипе-е-ец!», то, сбиваясь, перескакивая с одного на другое, говорил, говорил, говорил как плотину прорвало. Рассказывал о том, как выживал эти дни рядом с раздувающимися от жары телами родителей и с ужасом думал о том, куда ему деваться.
Он вообще вначале решил, что остался в целом свете один. А когда услышал за окном голоса, ужасно обрадовался, открыл окно, хотел высунуться и крикнуть, но зацепился штаниной за отцовское кресло, стоявшее возле батареи отопления, и опоздал. Слава богу, опоздал. И только смотрел на то, как несколько парней, явно нерусских, забивают до смерти парнишку лет тринадцати, радостно скалясь, будто не человека убивали, а палочкой-«саблей» срубали верхушки у чертополоха. И это было страшно. И совершенно непредставимо.
А потом они пошли прочь, с хохотом обсуждая, кто какой удар нанес и как брызнула кровь и мозги. И как жалобно визжал пацаненок, которому перебили ноги.
Митьку тогда вырвало, и он долго не мог заставить себя выйти из дома, чтобы хотя бы немного осмотреться. А когда вышел уже вечером, решил все-таки пройтись и посмотреть, на него едва не налетела толпа человек в десять, не меньше. Они, похоже, от кого-то спасались, так что Митьку не заметили. Он от неожиданности и спрятаться не успел прижался лишь к стволу тополя, вот и все его прикрытие. И только через пять минут, едва не надув в штаны от страху, трусцой побежал домой к мертвым родителям, не зная, что делать и как дальше жить.
Я, кстати, вспоминал про тебя! захлебываясь словами, говорил и говорил Митька. Вспоминал! Я звонил тебе! Вначале гудки шли! Потом абонент недоступен! И всё! Связи нет! И что делать, я не знаю! Хоть вешайся! Правда, я хотел! Думал, чем так жить, лучше сдохнуть! Я один, и всюду какие-то уроды! И придется мне валяться на улице, как тому пацану, с выдернутыми кишками! Лучше уж здесь, с родителями!
А потом «железный Митька» вдруг завыл. Зарыдал в голос, раскачиваясь, как молящийся еврей, страшно, как только и могут выть пацаны, уже почти взрослые, сильные, привыкшие держать свои нервы в кулаке, привыкшие держать удар, но этот удар был слишком силен. И я его понимал. Я испытал то же самое только без ублюдков на улицах.
Ладно, Мить успокойся! сказал я максимально уверенно и твердо. Теперь мы с тобой. И еще парней подберем. И будет все нормально!
Кстати сказать, я никогда не употребляю слово «пацан». Только в детстве так говорил, а когда папа мне рассказал, откуда взялось это слово, совершенно выкинул его из лексикона. Оказалось, «поцан», или «маленький поц» это перевод с идиша. Так еврейские уголовники называли мелких мальчишек-шестерок, которые ухаживали за взрослыми преступниками, «шестерили», если по-нашему. «Поц» это член. «Поцан» «маленький член». То есть «пацаны» это искаженное «маленькие члены». Хорошо ли называться «маленьким членом»? Кому как. Мне неприятно.
А что нормально, Андрюх? вздохнул Митька, утирая глаза. Что может быть нормального? Ты посмотри вокруг! Ну как тут может быть все нормально?! У тебя есть какой-то план?
Планы всегда есть, пожал я плечами. Нам нужно найти своих сторонников, создать что-то вроде боевой группы. Вооружить ее и сделать так, чтобы никто не мог поступить с нами, как эти ублюдки поступили с тем мальчишкой. Кстати, а ты не видел девчонок?
Ну имеешь в виду, когда выходил на улицу? дернул плечами Митька. Нет, не видел. Только пацаны. Кстати, те, кто бежал, по-моему, русские. И вроде как я узнал одного это Вадик, Глад.
Да Только этой мрази не хватало! Хочешь, я тебе сценарий дам? Представь, что этот Вадик со своей кодлой встретил какого-нибудь «черного». Дага или чечена. Вадик ненавидит их аж шипит. И что будет?
Убьет! Точно убьет! кивнул Митька.
А дальше? гнул я.
А дальше хачики соберутся толпой и наваляют Вадику. Потому что он, дебил, не думает о последствиях.
Вот! И хачи будут потом мстить, бить всех русских. Так как у них кровная месть. Согласен?
Вот! И хачи будут потом мстить, бить всех русских. Так как у них кровная месть. Согласен?
Согласен вздохнул Митька. И это что теперь, на Гору и не сунешься?
Без оружия нет! Видал, хачи из ружья долбят? Хорошо еще, по колесам не попали!
Кстати, ты так и не сказал, откуда у тебя ствол! оживился Митька, оглядываясь на проплывшую за бортом машины маршрутку-«Рено». Через стекло было видно, что она полна людей. И они мертвы. Запах от нее шел даже кандюк не спасал воняло просто ужасно. Видимо, кондиционер был настроен так, чтобы захватывать воздух с улицы, есть у него такой режим, я знаю.
Вообще-то, как выяснилось, я на удивление много знаю. Даже самому странно. И стрелял сегодня ну чисто ковбой! Ну да, папа меня учил, но не настолько же! Чтобы семь выстрелов и семь трупов?! Ну ладно, не все трупы, часть подранил, но попал-то во всех! И так, будто всю жизнь только и палил по придуркам!
Андрюх! Андрюх! Ты что молчишь?! прорвался сквозь мысли голос Митьки. Ну не хочешь не говори я что, настаиваю?!
Прости вздохнул я. Задумался. Отца вспомнил, маму. Ну и про жизнь нашу тоже задумался. А ствол у меня от отца. Оказывается, был у него левый ствол, с войны привез. Он мне его и дал. Он живой еще был, когда я очнулся
Ух ты Митька крепко зажмурил глаза, потом открыл, и в них блеснули слезы. Хороший у тебя был папка. И мамка классная. Красивая! И готовила хорошо
Я невольно улыбнулся, можно сказать, сквозь слезы любит Митька пожрать! Ох как любит! И куда в него лезет? Сам маленький, жилистый, а жрет, как три носорога! Ребята всегда смеялись мол, желудок у него во все брюхо. И что характерно не толстеет!
Тренер говорил, что у него высокий уровень обмена веществ, и для спортсмена это очень хорошо. Организм быстро усваивает нужные ему вещества и отдает энергией. А для боксера так вообще замечательно.
Кстати сказать, легковесы в большинстве вот такие и есть шустрые электровеники, все на пружинах. Это мне, можно сказать, тяжеловесу только раз попасть, и такому, как Митька, трендец. Только ты в него еще попади, в этого Митьку! Он вертится как бешеный!
У тебя тоже хорошие родители Я кивнул. Кстати, мой папа всегда говорил, что ты сильный парень, что у тебя стержень есть.
Ну так-то да, есть у меня один стержень! ухмыльнулся Митька и тут же посерьезнел. Что, правда так говорил? А я разнюнился! Аж стыдно
Правда. Говорил, так же серьезно подтвердил я. А что разнюнился так я тоже рыдал над родителями. Кто бы я был, если бы над ними не рыдал?
Вадик. Вадик бы ты был, хмыкнул Митька. Вот же мразь отпетая! Я все ждал, когда он сядет. Но не сел, подонок. Хитрый!
На всякую хитрую жопу есть хрен с винтом! припечатал я будущее Вадика, и Митька довольно гыгыкнул.
На место мы подъехали минут через десять, попетляв по перегороженным улицам микрорайона. И опять удивило: ну почему никого нет на улицах?! Где же подростки?! Неужели все прячутся по квартирам?! Какого черта СОВСЕМ никого нет?
Но долго думать не стал. Объехал по газону раскорячившуюся поперек дороги «Мазду» (она врезалась во встречный «Логан» и намертво с ним сцепилась) и через пару минут завернул к отделению полиции напротив здоровенного магазина «Гроздь».
Это место у нас называли «конечка», потому что, если пройти через ряды торговых павильонов, окажешься на конечной остановке автобусов, которые из Юбилейного тащатся в самый конец города в Заводской район. Сейчас тут автобусов не было все разъехались, видать, в надежде спастись.
Не было и машин на парковке возле «Грозди», если не считать тех автомобилей, хозяева которых умерли на ходу и воткнулись в парапет, ограждающий парковку.
Парковка у райотдела полиции тоже была свободна стояла только древняя «буханка», вросшая в асфальт спущенными до дисков, потертыми шинами. И это было хорошо! Почему хорошо? Потому что придется меньше потратить времени не придется растаскивать мертвые автомобили, чтобы добраться до двери.
Ты хочешь подломать райотдел?! восхитился Митяй. Ништяааак! А как? Он открыт?
Закрыт. Наверное пожал плечами я. Папа сказал, что там оставался дежурный. И он заперся изнутри. Дверь пуленепробиваемая. Стекло в ней тоже.
И как ты тогда собираешься туда влезть? скептически скривил губы Митька. У тебя взрывчатка есть? Тут без бомбы никак!
Взрывчатки нет. Но есть джип! похлопал рукой по коже машины. Что-нибудь придумаем.
Взрывчатки нет. Но есть джип! похлопал рукой по коже машины. Что-нибудь придумаем.