Давай, иди, говорит, ухаживай за своим папой. У меня нет мамы с папой, я понимаю, как ты хочешь, чтобы твой папа подольше побыл.
Мы обнялись, поцеловались, утерли друг другу слезы. Я вышла и погасила в ванне свет.
Он кричит:
НЕ НАДО МНЕ СВЕТ ГАСИТЬ!!!
За полтора года сочинился новый роман: не мудрствуя лукаво, я просто и без прикрас описала жизнь нашей семьи, на него у нас вся надежда, свеженький из типографии экземпляр торжественно вручила отцу, он звонит:
Поверишь ли, говорит мне, читаю, смеюсь до слез
После школы папа тулил меня в МГИМО, который окончил с отличием, чуть ли не первый военный выпуск, я уже об этом писала, нанял мне аутентичных репетиторов из этих священных стен, откуда, как горные орлы, взмывают и разлетаются по миру дипломаты, международные журналисты, историки, экономисты. Все было предусмотрено и просчитано до мелочей, но когда стали сдавать документы, папа, бедный, с ужасом обнаружил в моей школьной характеристике фразу: «Не отличается особой пунктуальностью».
Боже мой! вскричал он. С такой характеристикой тебе даже в ПТУ нечего соваться! Только безнадежно пропащему человеку без тени перспектив можно залепить в характеристике с места учебы такую дребедень.
Пришлось нам свернуть с этой столбовой дороги к блистающему миру на более скромную стезю и с тем же прицелом сдавать экзамены в Университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы.
Слава Всевышнему, что ее туда не приняли! радовалась тетя Маня из Витебска. А то выскочила бы за негра, укатила бы с ним в Зимбабве. А у того там еще пара жен в юбках травяных и семеро по лавкам все черные, босые, с кольцами в носу, сидела бы в джунглях до скончания времен, мыкалась, вернуться не на что, только локти кусай и голову пеплом посыпай!..
А впрочем, какая разница, главное, быть открытым для людей и сохранять одновременно тайную и недосягаемую связь с мирозданием. Я стремлюсь к морю, к небу, ко всему, что так близко и так далеко. Ты идешь на полсантиметра от земли, уже не на три, но на пол Ничего, мы включаем в себя и пространство, и время, детство, старость, и семя, и дерево, корни и цветы, с каждым шагом открываются немыслимые горизонты и причинно-следственные связи.
Встретила тут подругу детства, с которой в детстве обретались в пионерском лагере. Она мне и говорит:
Помнишь, как ты апельсины под тумбочку закатывала? Их не разрешали хранить в тумбочке. А ты закатишь и забудешь. Воспитатель отодвинет тумбочку, а там вечно твои тухлые апельсины.
Какой ужас, говорю.
Ничего подобного, она отвечает. Я недавно прочитала, что запах тухлых апельсинов повышает тонус!
Аромат тухлых апельсинов лег в основу моего неизбывного жизнелюбия.
Недаром я чувствую в себе какой-то цитрусовый запал, который только разгорается с годами, что меня подвигло осваивать фламенко. Кто я была такая до фламенко? Хожу, ссутулившись, смущаясь рубенсовских форм своих Отныне с этим покончено. Учитель огненного чувственного фламенко, знойная Долорес, открыла для меня неведомые грани женских чар:
Женщина имеет только плечи, голову и грудь, она провозгласила на первом же занятии. Лоб у вас на груди, лицо на животе. Каждое движение начинается с импульса ах! подбородок вскинула Зачем так резко? Шейные позвонки надо беречь, они уже не те, что прежде: где ваша кантиленность жеста? Линейка на спине и поплыла с груди!.. Стоп-стоп-стоп! Что вы, как сваренные вчера макароны? Кого-то пленить движение бедра и поправить волосы. Всё. Успокоились. Никакой физиологии! Не дай бог еще что-то упадет!..
Благодаря усердию Долорес я стала из гусыни лебедушкой, «клоун начинается только после сорока лет» говорил Карандаш, так и настоящая сеньорита, и звон ее кастаньет! В результате в метро ко мне наклонился огромный дядька в кепке, с усами бывалого байкера, некогда популярными среди ковбоев на американском западе.
Лапуль, он начал философский разговор, как быстро бежит время!.. Жизнь пролетела я и не заметил. Тебя как зовут? О, господи, у меня первая жена была Марина, вторая тоже Марина, и теперь ты у меня Марина. Дети есть? Сколько? Один??? А у меня пятеро. И трое внуков. Поехали ко мне? Я тебя не зарежу, это точно, об остальном договоримся. Ты когда-нибудь спала с горнолыжником?
Ну, это когда снег выпадет, говорю.
Не тяни! предупредил он. Тебе вообще уже надо торопиться, пока глаз не погас. Телефончик не дашь? Ну, конечно, нас-то много таких, а ты одна. Оглянись! он вскричал на весь вагон. Ты взгляни на любого вот этими своими глазами у каждого встанет!
Ой, брешете, говорю я.
Дай руку! он воскликнул. Дай свою руку, я тебе докажу!!!
Когда я Лёшику рассказываю, что на улице или в общественном транспорте на меня кто-то обратил внимание, он спрашивает неизменно: а вот этот человек он был в трезвом уме и доброй памяти?
Да, люди они подвыпившие, как правило. Ну и что? Зато у меня за последние три месяца набралось два подобных случая. Второй такой: гуляю с собакой во дворе у нас английский сеттер Лакки, вылитый Бим Черное Ухо, только ухо рыжее, когда-то в жуткий мороз я купила щенка на Птичке, таксист еще спрашивал на кой тебе собака, а я отвечала ему: по причине острой нехватки любви и душевного огня Так вот, с той поры минуло семнадцать лет, мы с Лакки, не торопясь, прохаживаемся около овощного магазина, а на ступенях кавказец с мрачным и гордым взглядом.
На охоту ходишь? он спрашивает у меня.
Нет, говорю.
Зачем собаку зря тратишь?
И, не дождавшись ответа, с чувством гипертрофированного достоинства предлагает мне свое сердце, ибо он где-то здесь квартирует и ему как раз удобно встречаться с женщиной по месту жительства. Тамаз его звали.
Вы презентабельный мужчина, говорю я со всем уважением. Но у меня много работы и мало времени.
А что ты делаешь?
Пишу роман.
РОМАН???
Ну да, говорю, а вы чем занимаетесь?
Коммерцией занимаюсь, ответил он горделиво, спекуляцией занимаюсь. Думаешь, ты мне нравишься? доверительно продолжал он. Мне просто скучно, понимаешь? Мне нужна женщина в Москве. Я уехал, она меня ждет. Я приехал, у нее остановился.
Я понимаю вас, говорю я. Но мой муж очень не любит, когда у нас кто-то останавливается. Вы лучше вечерами наблюдайте за кометой, сейчас на вечернем небе отлично видно комету Хейла-Боппа! Это развеет вашу тоску. А когда вы освоитесь тут и сколотите капитал, советую приобрести небольшой телескоп, который вы установите на крыше овощного магазина Вашему взору, Тамаз, откроются звезды, галактики, сверхплотные карлики и холодные гиганты, и тут же крохотные частицы, которые не только невидимы, но невесомы Кстати, мы можем сходить с вами в планетарий
И что на это ответил Тамаз? поинтересовался Лёша.
Он сказал: «Слушай, если ты сама не хочешь, познакомь с подругой!»
Я мысленно перебрала в голове, кого бы из моих подруг мог осчастливить этот скучающий чайльд-гарольд, особенно те пришли на ум, у кого высокий холестерин, поскольку одной моей старой подруге Лёша так и заявил: «Уровень твоего холестерина соответствует твоему темпераменту!», но ни на ком не остановила выбор.
Кстати, когда я закончила предыдущий роман, решила всё, отныне только повести и рассказы: большая вещь страшно выматывает писателя, ты становишься одиноким, потерянным, отчаявшимся созданием, живущим радостями загадочного мира.
И тут же во мне забрезжил замысел нового романа.
Вокруг любимые старики погружаются в беспамятство. Я выкраиваю время, полдня еду на перекладных, покупаю гостинцы. А назавтра слышу:
Ты бы хоть зашла когда-нибудь, совсем забыла меня, старика!..
Учитель мой, большой прекрасный поэт, неожиданно по телефону перешел со мной на вы.
А вы приезжайте ко мне в гости я буду рад. И съездите как-нибудь в Углич. Там хорошо. Я ведь родился в Угличе и провел там свое детство. Вы слышали мои стихи об Угличе? Мне уже больше восьмидесяти лет.
Целую вас! говорю я опечаленно.
И я вас!.. отвечает он.
В результате я забыла, какая у меня квартира. Пришла брать справку в ДЭЗ. В очереди стоят люди из нашего дома, сидит бухгалтер. Она спрашивает:
Какой у вас номер квартиры?
А я улыбаюсь смущенно, силюсь вспомнить:
132? (Мамина.)
Нет.
309? (У нас была на Коломенской.) 48? (В Черемушках, в юности.) 421? (В Большом Гнездниковском переулке в детстве.)
Бухгалтер мне говорит:
Ничего, ничего, не волнуйтесь, поискала в компьютере. Москвина? 223-я квартира. Запомнили? 223!..
В общем, звонит мне мой дорогой учитель и говорит: в такой-то газете вышло твое интервью. Я так обрадовалась, спрашиваю:
А фотография красивая?
Ну, так отвечает он уклончиво.
Что нет?
Такая, говорит он, волосатая.
Одно это меня насторожило. А тут он еще добавил:
Чернявая и курчавая.
А молодая?
Молодая. Тебе здесь лет семнадцать.
А я там мужчина или женщина? задаю наводящий вопрос.
Ты понимаешь, какая штука. Скорее женщина, чем мужчина.
А это вообще я?
Ну, может быть сказал он. Я уж тебя не видел две недели, могу немного ошибиться. Вроде ты.
Я заглянула в Интернет и ахнула. В кои-то веки большое со мной интервью на полполосы, блистательное, искрометное и все это великолепие венчает абсолютно не моя фотография.
Естественно, я и не думала придавать значение такой чепухе, не нам, искателям истины и света, страдать по такому ничтожному поводу. К тому же в буддийских текстах говорится, что надо обладать огромной решимостью искать ответ на вопрос: где твое истинное лицо? Дабы не оказаться лицом к лицу, там так и сказано, с глубочайшим страхом возможности понимания, что мы не существуем.
У меня и без того полно неприятностей. Я тут рассказываю старику-отцу о своей сказочной соседке Аиде Пантелеймоновне, которая насылает на меня сверху разные бушующие стихии.
Представь себе Нефертити, говорю я ему, так это она, только в пенсионном возрасте
То сверху стройными шеренгами, чеканя шаг, спускаются по канализационной трубе тараканы (да и клопы от нее к нам заглядывают!), то водопады обрушиваются на наши с Лёшей головы (и это после эпохального ремонта!), то изо всех щелей вырываются клубы пара, сопровождаемые наваристым запахом жизни, особенно когда Аида Пантелеймоновна варит селедку в луковом супе. Ругаться с ней невозможно: она не открывает дверь и не подходит к телефону, я видела ее только раз, мою небесную Аиду с подведенными сурьмой глазами, столь величаво поднимавшуюся по лестнице к лифту, что было бы кощунством воспользоваться случаем и закатить ей скандал.
Вот ведь какая египтянка, посмеивался старик-отец. Осталось, чтобы сверху поползли скарабеи