Катино лицо вытянулось.
Но это же так неловко! Я уже согласилась
Погоди, я слышал ваш разговор. У тебя не спрашивали особо. Сказали: вай, вот так будет. Что нам мешает сказать: вай, нет не так, а эдак?
Катя потупилась, кудряшки поникли.
Эй! Хочешь, я позвоню сам?
Молчит.
Кать, Катюша! позвал я. Скажи что-нибудь. Я тоже в отпуск хочу! Но ведь правда получается неуклюже. С китайцами, с обязательствами, с отцом
Она подняла глаза и повторила:
С отцом?
Ох, не нравится мне её тон.
Ну да. Я не могу просто забить на него, хоть и рычит. Дело ведь общее, семейное, может, я скоро рулить там начну?
Ясно выдохнула моя Ромашка, окончательно тускнея.
И зачем смотреть на меня так, словно я поймал бабочку и оторвал у неё все крылышки по очереди? Я начал сердиться.
Ну вот что тебе ясно?
Всё, поджала она губки.
Что всё?
Она опустила глаза и снова их вскинула, я себя аж героем древнегреческой трагедии почувствовал. Отрицательным. Минотавром
Я вчера тоже там была. И слышала.
Я же не о свадьбе говорю! буркнул я уже на пределе нервов. Со свадьбой ерунда всё! Я просто не хочу пустить на самотёк семейный бизнес.
Ах, ерунда? вспыхнула Катя. Ты говоришь постоянно: семья, семейный бизнес, семейное дело! А я? У меня вдруг обнаружилась семья! Я почти три года была вообще одна на этом свете! И тут, оказывается, они есть! Они хотят меня видеть! Они меня ждут! Разве это не важно?
Важно, конечно. Но, малыш, они это они. А мы как бы мы. Ведь у нас с тобой тоже будет семья. Подумаешь, немного двинутая. Сицилийскую кровь не пропьёшь.
Будет?.. её глаза начали наполняться слезами.
Будет. Ну, я не могу, послушай, не могу лететь сейчас. Хочешь, поезжай сама. А я потом присоединюсь.
А Машенька?
Без меня её с тобой никто в страну не пустит, ты ж не мать хмыкнул я и тут же запнулся.
Судя по глазам напротив, я опять сказанул что-то не то. Чёрт побери, как сложно сицилийцам с ромашками! Может, отец и прав в том, что мы торопимся? Я люблю её, но уже забыл, как трудно притираться. А тут нас трое Вдруг снова вся нежность и романтика смоется в унитаз бытом и дрязгами, как с моей бывшей? Я напрягся. Нет, только не это! По вискам затикало. Но в следующую секунду я представил, что Кати нет, и в сердце стало так пусто, что я испугался. Нет, я не хочу даже думать о том, чтобы она исчезла из моей жизни! Что за бред вообще?!
Я встал со стула, собираясь взять её за руки, обнять и свести всё в шутку, признав, что я болван И вдруг в комнату вбежала Маруся:
Мапа, мапа, поставь длугой мультик. Мне этот не нлавится!
Погоди минутку. Мы разговариваем.
Нет, не буду годить! Хочу сейчас! топнула ножкой Маруська, встряхнула нагло кудряшками.
Я сказал «Нет».
Тогда она повернулась к моей Ромашке и заявила требовательно:
Катя, тогда ты поставь мне мультик!
Это ещё что такое?! возмутился я. Ты чего себе позволила, а?! Мария!
Маруська обиженно насупилась и поджала губёшки. Но не раскаялась, наоборот. Зыркнула, как истинная сицилийка, у которой кинжал за пазухой. Я только собрался высказать ей, что у нас никто не капризничает и друг на друга не кричит, что мы не у дедушки, как вдруг Катя поднялась и направилась в гостиную.
Куда ты? не понял я.
Я поставлю ей, мне не сложно.
Нет! рявкнул я.
Как можно не понимать такого?!
Ребёнок попросил
Не попросил, а нагло потребовал! Ты разве не видишь разницы?! Маруся! Никаких мультиков сегодня больше! Марш к себе в комнату! Я считаю до трёх.
Маруська снова топнула ножкой. Фыркнула, потом схватила Катю за руку и заявила:
Пойдём со мной!
Бунт, едрить его в качель! А Катя пошла. О нет!
Катерина, стой! прорычал я, вскипая. Мария, без мультиков два дня! Наказана.
Я плинцесса, расплакалась Маруська, а плинцесс наказывать низзя!
И убежала, оскорблённо топотя пяточками по паркету. Катя рванула было за ней, но я поймал её в дверях.
Нет!
Она же плачет
Ты мне так ребёнка испортишь! Разве ты не понимаешь?! Что ты творишь?! И не смотри на меня так! Это мой ребёнок и я знаю, как её воспитывать! выпалил в гневе я.
Ясно опять выдохнула Катя и блеклой тенью пошла в коридор.
Что ей опять ясно?
Я поплёлся туда же, пыхтя, как чайник со сломанной кнопкой автоотключения и свистом в мозгу. И вдруг с удивлением обнаружил, что Катя натягивает на себя плащ и вступает в туфли.
Катя, ты куда?
Моя Ромашка обернулась и посмотрела с таким укором, что захотелось самому себе дать лопатой в лоб. И вдруг она робко улыбнулась.
Я всё поняла. Твой ребёнок. Твоя семья. Твой бизнес.
И вышла в дверь. Я за ней. За спиной раздался рёв Маруси:
Мапа! Я ножкой удали-ила-ась!
Да что за день сегодня?! Где та лопата, о которую можно самоубиться?
Кинулся к одной, а другой уже след простыл. О, женщины!!!
3
Я выбежала из подъезда, метнулась за калитку элитного дома, на дорожку сквера и за кустами бузины вдруг остановилась, понимая, что мне некуда идти. То есть совсем. Квартиру я сдала, Агнесса уехала на семинар, на работе я в отпуске. Меня никто не ждёт
Закапал дождик, поплевывая прохладой в макушку. Я поёжилась, окончательно растерянная. Обернулась на дом, где мне ясно дали понять, что я лишняя. На глазах выступили слёзы. Нет, я никогда не навязываюсь! Это не интеллигентно Проклятая интеллигентность!
И вдруг тихой трелью зазвенел телефон в кармане плаща.
Он?
Сжалось сердце, слёзы брызнули фонтаном из глаз. Но я тут же утёрла их, увидев на экране «Бабушка Алико». Я поспешно поднесла трубку к уху, подспудно страшась, что неизвестная мне бабушка тоже передумает и отобьёт звонок, а я останусь в вечерней пустоте совсем одна.
Сердце мой, Кати, это бабушка Алико говорит! раздалось гортанное и очень кавказское, тёплое-тёплое.
Здравствуйте, бабушка, выдохнула я.
Я по делу звоню, девочка, радостно ответила она. Ты прости, я старый, нетерпеливый, так хочу видеть тебя! Так жду, так жду!
Я шморгнула, снова утирая слёзы ну вот, есть человек на свете, который меня ждёт!
И я жду нашей встречи, бабушка Алико, почти прошептала я, не желая выдавать свои слёзы. Тоже очень!
Вайме, мой девочка! растрогалась бабушка. Так я вот что звоню, дарагой! Я старый, нетерпеливый, и самолёт Суперджет Фалкон уже сегодня за тобой прислал. В вашем аэропорту стоит. Но я тебя не тороплю. Хочешь поспи-и, покушай хорошо, туда-сюда дела поделай, а потом лети ко мне. Только скажи немножко заранее. Пилоту надо диспетчерам план полёта сообщить. Самолёты это так строго! Вайме!
Я снова оглянулась на дом моего царевича. Стало больно до невозможности, даже дышать трудно. И я прошептала в трубку:
Я и прямо сейчас могу Самолёт в Платове?
Да-да! Вах, радость какой! Сейчас! Вайме! Куда за тобой машину прислать, Кати, внучка? Гига по интернету мигом вызовет. Какой хочешь: красный, чёрный, зелёный!
Я сама на такси. Спасибо большое!
Зачем сама? Хотя, спохватилась бабушка, делай, как хочешь, сердце мой, Кати! И не сердись на бабушку Алико! Бабушка твой немножко тиран, вайме
Ой, ещё один тиран?! напряглась я. Но бабушка тепло и нетиранисто воркуя, сдабривая каждую фразу «вай ме» и «мой сердце», как перцем баклажаны, объяснила, куда ехать, что делать, кому звонить, точнее, что пилот сам позвонит «дорогой внучка». Главное, доехать до аэропорта, а там уже меня под белы рученьки и в Тбилисо. Я заколебалась немного. Позвонить Андрею не смогла, долго смотрела на его номер в телефоне, а потом просто написала сообщение.
(Несколько часов спустя)
Моя смска Андрею осталась не отвеченной. А теперь я в режиме полёта, поздно. Меня вдавило в кресло, и заложило уши. Перед глазами мелькала надпись: «Пристегните ремни». Стюардесса, красивая, в чудной синей форме, как из сериала про миллиардеров, улыбалась мне. Самолёт натужно снижался, протыкая носом облака. На крыле за стеклом в темноте мерцала красная лампочка.
Я летела в Тбилиси. Одна. Он сам так решил
А слёзы текли и текли.
Меня вряд ли поймёт тот, кому не ставили диагноз «бесплодие» и кому не заявляли подруги, знакомые, соседки да все, кто ни попадя: «Вот роди своего, тогда и воспитывай! Не твой ребёнок!» Да, я родила своего. Мёртвого. И больше не смогу. Поэтому слышать подобное от чужих больно, но пережить можно. Я почти привыкла, обычно не плачу. Однако когда тот, кто так много узнал про тебя и вряд ли успел об этом забыть, тот, кому ты открылась и впустила в сердце, говорит то же самое, это пережить нельзя. Я прощаю многое, терплю бесконечно, оправдываю почти всё. Но это? Не могу.
Есть ли смысл строить отношения, если он поставил чёткую границу: это я, это мой ребёнок а это ты! Я чувствовала себя так, будто он сказал: «Смотри, мы рядом, за стеклянной, пуленепробиваемой стеной. Люби нас, а если будешь хорошо себя вести, мы ещё и дверь откроем. Но не постоянно, а по вторникам и четвергам. Или каждую вторую субботу месяца, мы ещё не решили».
Я так не умею. Я открываюсь, выставляю себя на ладони вот она я, такая и такая. Может, неуклюжая. Может, ходячая катастрофа. Может, чашки бью и дверцы отрываю одним движением руки Может, просто оттого, что наоборот очень-очень, чересчур стараюсь этого не делать, хочу быть хорошей, нравиться, быть достойной любви? И мне кажется, что я её не заслуживаю. Я в этой жизни не главная, я живу в кредит. Сама себе ипотека
Да, я не умею сказать что-то важное, не заикаясь от волнения. Не умею одеваться шикарно и нести себя гордо. Не умею требовать, как того хочет Андрей. Но я ничего не таю за пазухой. Я просто люблю. Оказывается, этого мало.
Впрочем, я и не верила до конца, что получится А сегодня я увидела в глазах моего царевича сомнение. Сожаление о том, что поторопился. Он услышал своего отца и поверил ему, или просто всплыло озарение. Я могу его понять отчасти. Его экс-супруга Лана рассказывала, что для Андрея дочка это всё. Я бы тоже хотела разделить с ним это всё. Но он не собирается делиться вот в чём беда.
Как говорят в Иерусалиме, «Если сомневаешься: «да» или «нет», это всегда «нет». И с сомнением в глазах Андрея мне сразу всё стало понятно. Сердце сжалось: как же я без него, без Машеньки? Но разум холодно ответил: ты приняла верное решение, они и не были твоими.
Толчок, и шасси встретились со взлётной полосой. За окнами замелькали огни. Я затаила дыхание. А нужна ли я тут? Или здесь просто ждут призрак моего отца?
Самолёт остановился. Мы подождали чего-то. Глупо, конечно, что я прилетела без вещей, но у меня всё равно нет ни одной новой, кроме того малинового платья, на которое Машенька плеснула сок