Демонстрируя произведенные усовершенствования, Серафима Петровна подолгу восхищалась сама собой и назойливо вопрошала:
Правда же, стало лучше? Ведь правда?
С ней молча все соглашались.
Таким образом, дачный, по замыслу, дом получил статус полноценного загородного жилища. Но главным, что делало его семейным очагом, стало обилие мудреной кухонной утвари. С ее помощью Серафима Петровна творила свои кулинарные чудеса, отчего в доме всегда пахло вкусной едой и рукотворным достатком. Располневшая от прожитых лет и часто употребляемой выпечки, Серафима Петровна и сама напоминала только что вынутый из печки пышный хлеб: румяная, большеглазая, с объемным, туго стянутым бюстом. Никто, кроме дочери, не догадывался, какое нежное женское сердце бьется в ее груди. И если бы помимо похвал в адрес ее стряпни и хозяйской сметки ей изредка говорили о том, как хороши ее глаза и ямочки на пухлых руках, она бы наверняка успевала переделать вдвое больше дел.
Неизменным атрибутом внешности Серафимы Петровны была чистая накрахмаленная косынка поверх прически. Ни один волос не смел выбиться из-под нее, дабы не оказаться в чьей-то тарелке. Она была по-немецки аккуратна и точна в действиях.
Появившийся в саду огородик год от года становился все больше. И в период летних заготовок соседи надолго лишались покоя из-за колдовских запахов солений и варений, секреты которых Серафима Петровна не открывала даже дочери. Впрочем, Настя не очень-то ими интересовалась.
Нельзя сказать, что вся энергия этой неугомонной труженицы шла на мирные цели. Значительная ее часть отдавалась тому, что отличает обычного человека от идеала. Осознавая свою значимость в доме, Серафима Петровна жаждала всеобщего признания, не забывая напоминать, как трудно все успевать и сколько сил она положила на алтарь всеобщего благополучия. Никто и не возражал ей. Просто Дайнека перестала бывать на даче. А папа перестал бывать в городской квартире. Часто, возвращаясь из очередной командировки, он приезжал к Дайнеке из аэропорта только за тем, чтобы переночевать. А утром неизменно отправлялся на дачу.
Тогда Настя выиграла или, как сказала бы ее мудрая мама, вытащила счастливый билетик. Но годы шли, и счастье ускользнуло из ее маленьких цепких ручек. Отец ушел к Елене Петровне Кузнецовой.
Тишотка подошел к кровати и тронул ее лапой. Дайнека открыла глаза:
Хочешь на улицу?
Как только она произнесла эти слова, Тишотка потрусил на кухню к миске с водой, и оттуда донеслись размеренные хлебки. Выйдя в прихожую, Дайнека пристегнула пса поводком, и они вышли во двор.
Нельзя сказать, что дурная новость про дачу была для Дайнеки сюрпризом. Она давно ждала чего-то подобного. Настя слишком долго не давала о себе знать, и вот наконец свершилось. Дайнека знала, что отец решит эту проблему, даже если ему придется выкупать свою собственную дачу, которую так глупо «проворонила» Настя. Ее беспокоило то, что все встречи с Настей заканчивались для отца сердечными приступами. Осталось только молить Бога, чтобы основная нагрузка легла на Сергея Вешкина. На него всегда можно было положиться, и Дайнека знала это как никто другой. Сергей не раз помогал ей в сложных жизненных обстоятельствах.
Тишотка добросовестно описывал кусты возле забора. Взглянув на него, Дайнека проронила:
Непростой выбор в сложных жизненных обстоятельствах
Телефон откликнулся на эти слова звонком с незнакомого номера.
Слушаю
Добрый вечер, Людмила. Простите, что поздно. Я был уверен, что вы не спите.
Кто вы такой?
Остап Романов, писатель. Мы познакомились сегодня.
Что вам нужно?
Хочу продолжить знакомство.
Зачем?
Не загоняйте меня в тупик, иначе я начну сочинять.
Это ваша работа.
Какая вы язвительная Остап замолчал, но спустя мгновение все же продолжил: Мне хочется узнать вас поближе. Давайте встретимся завтра?
У меня есть любимый человек, предупредила Дайнека.
А я не предлагаю выйти за меня замуж. Завтра у меня встреча с читателями. Буду рад, если придете.
Допустив, что встреча с читателями вполне приличная тема, Дайнека представила, что сидит рядом с писателем, а на нее завистливо смотрят его почитательницы.
Где будет встреча? на всякий случай поинтересовалась она.
В Доме книги «Москва». Остап радостно рассмеялся, потом спросил: Неужели придете?
Во многом из-за его хорошего смеха она согласилась:
А я не предлагаю выйти за меня замуж. Завтра у меня встреча с читателями. Буду рад, если придете.
Допустив, что встреча с читателями вполне приличная тема, Дайнека представила, что сидит рядом с писателем, а на нее завистливо смотрят его почитательницы.
Где будет встреча? на всякий случай поинтересовалась она.
В Доме книги «Москва». Остап радостно рассмеялся, потом спросил: Неужели придете?
Во многом из-за его хорошего смеха она согласилась:
Приду. В котором часу начало?
Ровно в семь.
К семи буду там.
Глава 3
Поиски Люцифера
Синее море простиралось до самого горизонта. Дайнека сделала пару гребков, перевернулась на спину и посмотрела в другую сторону. Там тоже было море без края, и вокруг никого. Полуденное солнце так сильно пекло, что заболела голова. Пить хотелось до звона в ушах.
Мама мамочка по-детски захныкала Дайнека.
Звон усилился, теперь он был не прерывистым, как прежде, а нарастающе-постоянным.
От этого свербящего звона Дайнека и проснулась. Сообразив, что кто-то звонит в дверь, она вскочила с постели и побежала в прихожую. Распахнув дверь, увидела перекошенное отцовское лицо.
Что случилось?! Отец переступил через порог и захлопнул за собой дверь. Почему так долго не открывала?!
Я спала пробормотала Дайнека.
Что с телефоном?! Он продолжал допрос, нисколько не снижая напора. Еще минута, и я бы взломал дверь!
А где твой ключ? поинтересовалась она.
Вячеслав Алексеевич забрал со столика свою связку и, чуть сбавив тон, пояснил:
Вчера забыл впопыхах
Вот видишь, сам забыл ключи, а я виновата. Дайнека зевнула. Но, в общем-то, хорошо, что ты меня разбудил. Еще немного, и я бы пошла ко дну.
Это иносказание? догадался отец.
Это сон. Мне снилось, что я одна посреди моря, и вокруг никого.
Лодка хоть была?
Она покачала головой:
Нет. Ничего. Только солнце. Так пекло, что до сих пор болит голова.
Выпей таблетку, фантазерка. Вячеслав Алексеевич поцеловал ее в голову, и это означало, что она прощена.
Если хочешь, сварю кофе, предложила Дайнека и зашаркала по коридору на кухню.
Разбей на сковородку пару яиц, сказал Вячеслав Алексеевич, снял с крючка поводок и подозвал Тишотку: Иди ко мне Потом крикнул в сторону кухни: А я пока выведу молодого человека!
Когда он вернулся, на столе уже стояла тарелка с яичницей, а в его любимой кружке дымился кофе. Вячеслав Алексеевич сел напротив дочери, взял вилку и начал есть. Дайнека нехотя «клевала» кукурузные хлопья, запивая их молоком.
Что с дачей? поинтересовалась она.
Пока ничего. Поговорили с Вешкиным, наметили направления. Сегодня вечером поеду к Насте на дачу.
Зачем? Дайнека насторожилась. Отправь туда Вешкина.
Для начала сам хочу разобраться. Дело семейное.
Тогда и я поеду с тобой.
Нет.
Но я тоже семья! запротестовала Дайнека.
Нет! Отец повысил голос и поднял на нее глаза. Вообще-то я пришел к тебе по другому поводу.
Ну?
Сегодня утром встретился с одним знающим человеком и показал ему твою монету.
И что?
Вячеслав Алексеевич покачал головой, опустил глаза, потом отложил вилку:
Он очень странно себя повел.
Почему?
У меня сложилось впечатление, что монета стоит немалых денег.
Ты шутишь, папа? Дайнека распахнула глаза, и на ее щеках заалел смуглый румянец. Ты не придумываешь?
Из нас двоих фантазерка ты. Я не склонен преувеличивать, скорее, наоборот, я реалист. Должен тебе сказать, что я озабочен и немного напуган. Если монета подлинная, тебе нужно будет объяснить, откуда она взялась.
А что тут придумывать? Скажу, что на заправке купила.
Звучит нелепо, усмехнулся Вячеслав Алексеевич.
Но это же правда.
Людмила, отец прикрыл ее руку своей, словно защищая от незримой опасности, давай договоримся, что ты не предпринимаешь никаких шагов, пока не посоветуешься со мной.
А что я могу сделать? Она пожала плечами. Разве что найти того бедолагу и доплатить за монету.
Сдержав смех, отец вдруг посерьезнел:
Об этом я и говорю. Никаких поисков, никаких доплат, ни шага в его сторону! Я сам во всем разберусь.
Как же ты разберешься, если ни разу его не видел, этого старика?
Мое дело! прикрикнул Вячеслав Алексеевич и потребовал: Дай мне честное слово!
Мое дело! прикрикнул Вячеслав Алексеевич и потребовал: Дай мне честное слово!
Даю. Дайнеке не нравилась ни тема, ни тон, в котором шел разговор.
Она с улыбкой спросила:
Так что там с монеткой?
Отдал Алехину для проведения экспертизы. После этого можно будет говорить о ее подлинности. Вячеслав Алексеевич взял чашку с горячим кофе и сделал осторожный глоток.
Ты уверен, что этот Алехин не умыкнет нашу монетку? поинтересовалась Дайнека.
Да как ты только Отец поперхнулся и договорил рассерженным голосом: Алехин порядочный человек, ученый, работает в Историческом музее.
Прости. Это я сдуру.
Необходимо, чтобы ты на время забыла обо всей этой истории.
Дайнека честно призналась:
Это не просто.
Мы не знаем, какой шлейф тянется за монетой и что за человек тот старик.
Обыкновенный голодный бомж. Видел бы ты, какой он худой.
Сделав последний глоток, Вячеслав Алексеевич поставил чашку и встал из-за стола:
Собирайся. Ты едешь со мной.
Не задавая лишних вопросов, Дайнека быстро оделась. С отцом она была готова ехать куда угодно.
Здесь? Вячеслав Алексеевич покрутил головой и, оглядевшись, въехал на территорию заправки.
Здесь, подтвердила Дайнека. Он посмотрел на датчик бензина.
Очень кстати. Как раз нужно заправиться. И перед тем, как выйти из машины, сказал: Опиши подробно, как выглядел старик.
Лет семьдесят, очень худой, лицо черное, как у цыгана
Форменный Люцифер обронил Вячеслав Алексеевич и спросил: Во что был одет?
В серые джинсы и светлую клетчатую рубашку.
Какого роста?
Высокого.
Такой же, как я?
Вас трудно сравнивать, ты крепкий, а он очень худой.
Когда ты его заметила?
Когда он постучал монеткой в стекло.
Ни с кем другим, кроме тебя, не общался?
Нет! более чем определенно ответила Дайнека.